Книга Легиона

— Я уже тебе говорила, что наша система старается похоронить все необычное. Ты обратил внимание, что даже министр внутренних дел по телевидению говорит «право-хоронительные органы»? — усмехнулась Марго. — Так что лично меня это не удивляет.

— И все-таки: подобную информацию прятать без конца невозможно, это понятно всякому. Должны найтись люди, готовые раскрутить эти самоубийства, хотя бы для того, чтобы свалить конкурента или начальника. Но их пока нет. Я об этом давно задумывался. Похоже, что в арсенале Легиона, кроме примитивной импульсной директивы вскрыть себе вены, есть ненавязчивое подсказывание или внушение мыслей, которые объект воздействия воспринимает как свои собственные.

— Весьма возможно. Но, по-моему, пока недостаточно доказательно.

— А теперь вернемся к увиденному. Дворовая академия наук. Прихоть барина, вроде крепостного театра? Но ты видела их аппаратуру, все вместе стоит как минимум десятки миллионов долларов. И сопоставь это с тем, какие люди возглавляют авиационный концерн. Они нищему копейку не подадут. А если уж жертвуют в какой-нибудь фонд, так прилюдно, под хвалебные песнопения прессы и телевидения. Такие люди, когда им требуются исследования, создают целевые лаборатории и следят, чтобы в них высоколобые даром свой хлеб не ели. А тут — тайный благотворительный центр для развития чистой науки… Значит, руководство концерна действует по внушению, другого объяснения предложить не могу.

— Гм… получается вроде бы складно.

— Если так, пришло время попытаться построить модель интересующего нас явления. Существует или существовало нечто мыслящее, именующее себя Легионом, способное проникать в сознания обыкновенных людей. Существуют также его адепты, одного из них мы, вероятно, видели. Всего их, или, по крайней мере, главных, девять или восемь.

— Почему «или восемь»? — не утерпела Марго. — Ведь кресел-то девять?

— Девятое кресло может быть предназначено для символического присутствия их нематериального или воображаемого патрона.

— Эк у тебя все предусмотрено. — Марго покачала головой не то укоризненно, не то одобрительно.

— Адепты — обычные люди, хотя наверняка по каким-то параметрам выдающиеся. Они унаследовали от Легиона, или развили в себе, или обрели с помощью научных приспособлений возможность влиять на чужие сознания, генерируя и передавая на расстоянии либо мощные императивные импульсы, приказы, подавляющие волю индивидуума, либо идеи и мысли, принимаемые объектом воздействия за свои. Обладая огромной властью, они почему-то нуждаются, возможно, именно для поддержания этой власти, в регулярных жертвоприношениях, иначе бы мы вообще о них не узнали.

— Постой, но если они обладают большой властью и без своего, как ты красиво выразился, «нематериального патрона», то на кой черт им эти жертвоприношения, не вызывающие практически у любого человека ничего, кроме отвращения и ужаса?

— Мы должны привыкнуть к тому, что в этом деле есть вещи, которых мы никогда не поймем. Нам важно построить цепь рассуждений так, чтобы выводы не зависели от непонятных элементов. У нас нет оснований сомневаться в том, что жертвоприношения для них — не извращенная забава, а жесткая жизненная необходимость. Поэтому прекращение жертвоприношений равносильно уничтожению всего этого образования, и наоборот.

— Ты опять за свое. Я уже от тебя это слышала. Прекратить, уничтожить… Но как прекратить? Если бы можно было их всех арестовать и изолировать…

— Не изолировать, а физически уничтожить, — ввернул Платон, и Марго удивилась, с какой легкостью он предложил такую поправку.

— Но их преступления пока недоказуемы. Никто не выпишет ордера не то что на арест, даже на обыск.

— Да уж, из-за того, что у них странные интерьеры и забавные производственные отношения, полк спецназа штурмовать эти склады не станет. И учти, даже если разогнать их контору, снести здания и кого-то отправить в следственный изолятор, ровным счетом ничего не изменится. Если идти по этому пути, уничтожать их нужно всех сразу. Но не бросать же на них атомную бомбу.

— Что же тогда делать?

— Искать уязвимые места. И думать, как ударить по ним. Ударить наверняка.

— Мы только и делаем, что думаем.

— Сегодня, например, — устало улыбнулся Платон.

— Извини… просто я иногда прихожу в отчаяние. Скоро два года, как я занимаюсь этим… ты меньше, но тоже достаточно. И мы не сдвинулись с мертвой точки. Ничего не удалось сделать.

— Ты не права. Удалось многое.

— А именно?

— Ты увидела, наконец, человека из плоти и крови, на которого, в принципе, можно надеть наручники… и посадить его за решетку.

— И это все?

— Мы представляем хоть как-то, с чем имеем дело.

— Предположим.

— И мы приблизительно знаем, что следует сделать. Хотя и не знаем, как.

— Возможно. Но разве от этого легче?

— Но самое главное то, что изменились мы сами. Те, кем мы были год-два назад, для войны с таким противником не годились. Ты бы, да и я, вероятно, тоже, просто не поверила бы в его существование. Считай, мы мутировали в сторону боеспособности. Нечто вроде заточки инструмента. Это достижение.

— Ты прав, конечно… Хороший ты утешитель. А откуда у тебя слесарная терминология?

— Как, ты не знаешь? До Медицинского я успел поработать станочником. — Платон зевнул и выразительно поглядел в сторону холодильника. — Знаю одно: не евши, против такого врага ничего не придумаешь.

— Хорошо. Еще один, последний вопрос… Хотя, пожалуй, и не по делу… Как ты считаешь, чего они добиваются? Какого рожна им надо? Ты об этом задумывался?

— Разумеется, и не раз. Можно только гадать, тем более что цель не обязательно у всех одинаковая. Чего хочет Легион, если он, как таковой, существует — одному черту известно… возможно, просто продлить свое странное существование. Что же касается адептов… кто знает… Во всяком случае, они обладают огромной властью, а стремление к власти — мощный стимул. История показывает, что многие люди, в том числе выдающиеся, предпочитали тайную власть явной. Но бывали и те, кто желал любой ценой пробиться к власти легальной… Чужая душа — потемки, а такие души — и вовсе кромешная тьма.

— Да, тьма кромешная… И мы опять при пиковом интересе.

7

Терпение Марго в очередной раз подвергалось испытанию. После гастрольного выступления в качестве страхового инспектора она в течение недели занималась только служебными делами. За это время она отправила на скамью подсудимых супружескую пару вымогателей, воспылавших бескорыстной любовью к одинокой старушке и взамен любви выбивавших из нее завещание квартиры столь активно, что она не выжила. А коллекция самоубийц в шкафу ее кабинета пополнилась еще одной папкой. Хотя Платон ей и втолковывал, как ощутимо они за последний месяц продвинулись вперед, Марго, понимая умом его правоту, все-таки не могла отделаться от ощущения, что уже в который раз они отброшены к исходной позиции и должны все начинать с нуля.

Платон опять якшался с людьми, которых Марго, в силу недавнего опыта, уже не могла считать сплошь шарлатанами, но по-прежнему недолюбливала. Правда, ей в утешение, он утверждал, что теперь ищет в этой среде уже не специалиста по перехвату Легионовых мерзких приказов, а его потенциального уничтожителя, образно говоря — киллера.

Марго до крайности не понравилось, что он употребил это слово:

— Послушай, в Кодексе есть точные простые слова: убийцы или мошенники, а нынче они вдруг сделались — киллеры да дилеры. Сделай милость, уж со мной-то постарайся обойтись без «киллеров».

— Ха… когда речь идет о покойнике, «убийца» звучит странно. Впрочем, ты права, «киллер» тоже. Будем называть его ликвидатором.

— Спасибо, что не «терминатором», — поморщилась она, хотя раздражали ее не слова, а то, что Легион и все с ним связанное после каждой попытки до него добраться казался все более недоступным.

— Понимаю тебя. Но спешить нельзя — ведь этого человека придется полностью посвятить в наши проблемы… надеюсь через несколько дней тебе его показать.