Моя последняя игра (СИ)

— Я так неотразим сегодня? — усмехнулся Грэм, заметив мой взгляд.

— Ты всегда был неотразим — выдавила я из себя.

Да, он был неотразим. Такие положительные мальчики выводили Людовика из себя, такие положительные девочки, как я — тоже выводили его из себя. И Кукловод нас ломал. Грэма он сломал. И только чувство вины не дает мне это признать. Только оно.

«— Как тебе жизнь обычной „соседской“ девочки, Детка? — Людовик с остервенением провел мочалкой по моей спине.

— Ты же сам этого хотел? — кусая губы я не смела издать лишнего звука, сегодня он был зол потому, что видел, как мы с Льюисом гуляли на побережье, как держались за руки и как строили замок из песка. В тот момент, на короткое мгновение я позволила себе забыть о Людовике, а сейчас он мне мстил за это.

— Я знаю, что я хотел. И хотел я, чтобы ты поиграла с мальчишкой и заставила его поверить в свою игру, а не чтобы игра для тебя стала реальностью. Я — твоя реальность, Детка и не стоит об этом забывать! — он ударил меня так, что встретилась виском с кафельной стеной.

Вскрикнула, больно стало нещадно. И еще на глаза навернулись слезы. Что я опять сделала не так? Он ведь сам хотел… Тогда, что? Неужели Людовик убьет Пушка только из-за того, что я заигралась?

— О котенке можешь не переживать, я сам его усыпил сегодня. Уж, прости, но ты меня разозлила…

Это стало последней каплей. Я заплакала. Сама себя ненавижу за эти слезы бессилия, но они продолжают стекать по щекам. Как он мог?! Он ведь обещал, что если я буду послушной Пушок останется жив! Дура! Зачем я подобрала этого котенка? Зачем привязалась к нему, зная Людовика, ведь понимала, что с котенком это случится, неизбежно!

— Не, не плачь. Я подарю тебе другого… Подумаешь, кусок шерсти! Оу, Детка моя, у тебя кровь — сквозь слезы я заметила, как Людовик потянулся ко мне, совершенно не думая головой, я отпрянула.

Пощечина обожгла щеку, ему не нравится, когда я пытаюсь уйти от его прикосновений. И я это знаю. Знаю, но все равно пытаюсь. Продолжать сопротивление бессмысленно и я не стала. Позволив, Людовику обнять меня, прикоснуться горячими губами к виску, шершавый язык прошелся по месту удара, защипало. В зеркале напротив джакузи вырисовалась сюрреалистическая картина. Полностью одетый мужчина прижимает к себе голую девчонку и слизывает кровь с ее лица. Омерзительно.

— Ты такая слабая, все время об этом забываю. Прости, что пустил тебе кровь. Ты ведь, знаешь, что я не хотел. Я не люблю бить тебя. Но, из-за твоего плохого поведения, мне все время приходиться делать тебе больно.

— Ты их тоже убьешь? — прижимаясь к нему сильнее, я старалась сделать лицо безразличнее, но с Людовиком играть никогда не получается.

— Обязательно. И ты мне в этом поможешь — кусая мочку моего уха, просветил Людовик.

— Не буду — странно, что я до сих пор ему перечу без малого полгода прошло с тех пор, как он первый раз убил у меня перед глазами, а я продолжаю перечить.

— Хочешь, чтобы я и с семьей напротив нас поиграл? У них, вроде недавно двойня родилась? Давно я не слышал детских криков…

— Нет! Там же совсем младенцы. Пожалуйста — взмолилась я, вспоминая, как сегодня утром видела женщину гуляющую с коляской.

— Вот и я говорю „пожалуйста“. А ты не хочешь мне помогать. Раз не хочешь, то и я…

Людовик смотрел на меня улыбался, ему доставляло удовольствие, как я корчилась от мук совести. Я не хотела убивать Льюиса и его семью. Не хотела причинять им больно, но я также не могла допустить смерти еще одной семьи только потому, что не хочу убивать Грэмов. Людовик все равно уничтожит их, а стоит мне отказаться в этом участвовать, он убьют еще одну семью.

— Прости, я не права. Я помогу, сделаю, как ты хочешь. Буду послушной.

Как тяжело мне давались эти слова, как отвратительно было их произносить, но я знала, что он сходит с ума, когда я ломаясь делаю, как он хочет, когда в моих глазах перестает тлеть надежда и угасает окончательно. И еще я знала, что последует за этим.

— Будешь, малышка, конечно, будешь — шум расстегивающегося замка, знакомая возня за спиной — мы еще не пробовали этого в воде…»

— Крис, почему ты остановилась, пошли автобус уже подошел — вернул меня в реальность голос Грэма.

— Зачем ты пришел? Вчера Данте, сегодня ты, собираетесь по очереди за мной таскаться? — воспоминания разбудили во мне чувство вины, а вина всегда провоцировала меня на злость.

Я пытаюсь доказать самой себе, что не виновата и понимаю, что тут мне точно не победить. Я — виновата и знаю это наверняка. Нет оправдания тому, что я сделала и что сделаю. Можно думать, что это жизнь несправедлива, уверять себя, что все возможное уже совершенно. Но, стоит только начать вспоминать и думать, как появляются глупые мечты другого исхода событий. Исхода, который было невозможно предугадать.

— Я пришел только спросить. Ты, правда, веришь, что останешься безнаказанной? Думаешь, что мы, как Данте будем верить, что ты — жертва? если так, то ты еще большая дура, чем я думал — фыркнул Дэвид, жестким взглядом хлестнув меня.

— А ты думаешь, что мне нужна ваша вера? Или понимание? Не строй замков из песка, мне плевать на вас, корчащих из себя жертв маньяка — в таком деле главное не переборщить. Мне надо знать, насколько сильно и как далеко…

Он сжал мое запястье. Надо же, помнит и ненавидит. Так сильно, что помнит. Я узнала, точнее убедилась. Людовик плохо над ним поработал. Со мной бы такого прокола не вышло. Мне нужен Уайт.

— Пусти! — прошипела я.

— С чего бы? Все еще неприятны прикосновения к рукам? Как в былые времена? — жесткая и очень знакомая улыбка расцвела на губах Грэма.

— Не особо — соврала я — но, ты тормозишь меня и я боюсь опоздать на занятия.

— Лжешь — покачал головой Грэм — как всегда ты лжешь.

Я вырвала руку и быстрым шагом устремилась к школьным воротам. Меня тошнило. Сильно. И это было не несварение желудка — это было отвращение. Не к самой себе. К людям. Людовик был прав. Они все слабые. Хрупкие. Ломать их легко. Особенно, когда они не спешат сопротивляться. я тоже была слабой — хрупкой. Но, только телом. Воля досталась мне от обеих «благородных» семейств. К сожалению, помимо воли мне досталось безумие, передающееся по наследству. Правда, в отличии от Людовика я научилась им пользоваться и направлять только на врагов, потенциально опасных врагов.

— Крис, привет! — махнул мне рукой Ник, казалось, что после вчерашнего разговора между нами ничего не изменилось.

Ник идеально подходил мне. Но, его мне было жаль. Он, не тот, кого я бы стала использовать. Этот парень заслужил покоя, который, возможно, когда-нибудь заставит его перестать быть сломанным. В отличии от других, кого уже не спасти. И поэтому мне нужен Уайт.

— Ник, ты не знаешь, где Грин? — подошла я к мальчику.

— Дай-ка подумать, он точно в школе, я его видел на парковке еще до утренней тренировки… — Ник хлопнул себя по лбу — А, точно! Он, наверное, в подсобке. У него там что-то типа личной комнаты. Это на втором этаже. Найдешь? Или помочь?

— Найду, не переживай. беги скорее в раздевалку, а то опять не успеешь вовремя на урок — заметив, что парень все еще в форме баскетбольной команды, посоветовала я.

— Если честно, я туда особо не спешу. История вызывает во мне только летаргию — улыбнулся Ник еще шире и внезапно протянув руку потрепал меня по волосам — Крис, все опять по-честному?

— Не знаю — на секунду задумалась я — и поэтому тебе не стоит влезать. Ник, ты почти выбрался…

— Глупышка — засмеялся Ник и заметив мое изумление, подтолкнул к лестнице — беги. давай к Грину. Ведь это тебе не стоит опаздывать на урок, до начала, которого всего десять минут.

Я кивнула. Он прав, мне некогда детально разбираться в его голове. Достаточно того, что Ник не спятил окончательно.

Иногда, да что там «иногда»! очень часто я тихо себя проклинаю за то, что не успеваю подумать, прежде чем сделать. Конечно, Ник тоже порядочная свинья, мог бы и предупредить. Подсобка была не просто личной комнатой для Уайта, она был его «местом свиданий». И сейчас, когда я без стука распахнула дверь, кстати не запертую, могла лицезреть кульминацию «любовных утех» между Грином и школьной медсестрой.