Доказательство умысла (в сокращении)

— Нет, пап, — застенала она. — Ты не понял. Я уже месяц как не хожу на занятия. Все кончено. Меня отчислили.

Тут стоит рассказать об истории наших отношений. Первая моя жена, мать Лайзы, ушла от меня, когда дочери было три года. Оба мы к тому времени крепко пили и расстались далеко не по-дружески. После того как мать Лайзы перебралась в Калифорнию, я почти не виделся с дочерью — до тех пор, пока она не окончила школу. Я знаю, что это моя ошибка, но так уж получилось.

В последние несколько лет Лайза вернулась в мою жизнь — после школы проработала одно лето у меня в фирме, приезжала ко мне на каникулы и так далее. Однако во многих отношениях мы так и остались почти чужими людьми.

Что и говорить, все родители возлагают на своих детей большие надежды. Моя дочь была привлекательна, умна, целеустремленна. Мне хотелось верить, что мое дурное поведение не искалечило ей жизнь, что, хоть я и оказался плохим отцом, Лайзу ожидает сказочное будущее.

Так что этот телефонный звонок я воспринял как удар. Я ощутил себя никчемным, ничтожным человеком, которому ничего не удалось сделать в жизни.

— И все-таки, милая, — сказал я, — ведь это же последний год. Под конец все становится легче. Ты просто возьмись за дело и…

На другом конце линии раздалось какое-то невнятное бормотание. А потом Лайза сказала:

— Я надеялась, что ты поймешь, пап. Надеялась, что благословишь меня.

— Благословлю? — сердито спросил я. — На что? Благословляю тебя, дитя мое, на жизнь неудачницы? Благословляю на пьянство и безделье?

Долгая пауза.

— Ладно, к черту, — решительно произнесла она. — Я даже не знаю, зачем позвонила тебе. Как будто ты когда-нибудь был мне отцом.

Снова какие-то невнятные звуки. Прошло несколько секунд, прежде чем я понял: Лайза просто-напросто выпустила трубку из рук и ушла, оставив ее болтаться на проводе.

«Как будто ты когда-нибудь был мне отцом». Мою грудь наполняла безымянная, глухая тоска. О чем я тосковал, не знаю. Знаю только: я причинил своему ребенку немало вреда и теперь должен исправлять положение.

Наверное, мне следовало прямо с утра отправиться на работу и заняться делом Майлза Дэйна. Но думать о Дэйне я все равно не мог и потому уже в десять утра сидел в самолете, который летел в Нью-Йорк.

В манхэттенской квартире Лайзы я никогда не бывал, но адрес ее знал. Добравшись автобусом от аэропорта Ла-Гуардиа до Манхэттена, я подошел к зарешеченной двери, за которой притаился убогий вестибюль многоквартирного дома, и нажал на звонок. В динамике послышался раздраженный женский голос:

— Что?

— Лайза? — спросил я.

— Ее нет.

Наверное, это та девушка, на пару с которой она снимает квартиру, подумал я.

— Я отец Лайзы, — сказал я. — Можно мне войти?

Наступила пауза. Затем:

— Ее здесь нет. Она вчера вечером уехала из города.

— Что? Куда?

— Откуда мне знать?

— Послушайте, юная леди, — сказал я. — Я только что прилетел из Мичигана. Неужели я такой страшный, что мне нечего и надеяться попасть в вашу квартиру и мы так и будем вести разговор по интеркому?

— Я бы не стала называть это разговором. — Девушка начала злиться. — Лайзы нет в Нью-Йорке. Уехала. Смиритесь с этим, приятель.

Интерком смолк.

Я еще несколько раз нажал на кнопку звонка, но девушка беседовать со мной решительно не желала.

Поскольку заняться мне в Нью-Йорке было больше нечем, я позвонил в аэропорт — узнать, нельзя ли поскорее вернуться в Детройт. Равнодушный женский голос сообщил, что до конца дня билеты на все рейсы проданы.

Я повесил трубку и пошел по улице, пытаясь сообразить, что делать дальше. Спустя какое-то время мне попался на глаза букинистический магазин. Это и навело меня на мысль. Я зашел внутрь и спросил у продавца, не поможет ли он мне отыскать несколько книг Майлза Дэйна.

— О да! — ответил он. На вид продавец был моим ровесником — седые волосы до плеч, черная водолазка, тяжелые башмаки. — Обожаю Майлза Дэйна! Его старые книги сейчас разлетаются с полок. Вы о нем в новостях услышали, так? Он вроде бы только что жену свою до смерти забил.

Стало быть, эта новость уже распространилась за пределы штата Мичиган. И похоже, журналисты пишут о Майлзе как о главном подозреваемом.

— Полная чушь, — сказал я. — Он никакого отношения к этому не имеет.

Мужчина немного помрачнел:

— Ну, как скажете. Кстати, у нас есть очень редкое первое издание «Разбитых кулаков» — вышло как раз тогда, когда он подстрелил того мужика.

— Ого! — невольно воскликнул я, чувствуя, что нашел зацепку. — Какого мужика?

— А вы не знали? Это году в 91-м, 92-м было. Майлз стрелял в редактора «Паджетт-букс».

Сюрприз за сюрпризом!

— Редактор умер?

— Нет-нет. По-моему, Майлз его просто ранил.

Я повернулся и пошел к выходу из магазина.

— Эй, приятель, — крикнул мне вслед продавец. — Так как же насчет «Разбитых кулаков»?

Полчаса спустя я поднимался на лифте в издательство «Паджетт/Рейнбек/Дарт груп Интернэшнл». В обставленной по-спартански приемной стоял стеклянный шкаф с новинками издательства.

— Вообще-то мне вам и рассказать особенно нечего, — сообщила мне редактор Дэйна Мередит Клайн.

Это была миловидная молодая женщина с каштановыми волосами, в очень короткой черной юбке и с мужскими часами на руке — электронными, в корпусе из черного пластика, — пока мы пересекали приемную, направляясь к ее кабинету, она успела раз пять демонстративно взглянуть на них. Ногти у нее были обкусаны.

— Понимаете, меня здесь во время того, м-м, инцидента не было, — продолжала она. — Майлз достался мне по наследству.

— То есть?

Мередит Клайн постучала изгрызенными ногтями по поверхности стола.

— Он уже долгое время состоит в списке наших авторов. В свое время пользовался очень большим успехом, очень, но сейчас… Я вроде как унаследовала его. Раз в год он присылает нам рукопись, мы ее издаем. — Она пожала плечами. — Однако теперь его вещи расходятся плохо. Он — памятник прошлого, если вы понимаете, о чем я.

— Не уверен.

— Он крутой парень. А крутые парни вышли из моды.

— Вот как? И кто же в нее вошел?

— Главным образом женщины. Более мягкий, богатый, насыщенный материал. Широкий взгляд на мир, — с пафосом говорила она, искренне полагая, видимо, что я должен быть впечатлен ее знанием материала.

Я вежливо улыбнулся.

— А вам известно, в кого он стрелял?

Она ответила мне удивленным взглядом:

— Да ни в кого. Просто пальнул в стену. — Еще один взгляд на дешевые часы. — Могу показать вам на обратном пути то место.

Мы прошли через лабиринт перегородок и рабочих столов. Входная дверь приемной была сделана из зеленоватого стекла. В этом стекле и находилось пулевое отверстие. Вокруг него был вытравлен небольшой прямоугольник, рядом с которым красовалась табличка, гласившая: «ОТВЕРСТИЕ, ПРОБИТОЕ ПУЛЕЙ, КОТОРУЮ ВЫПУСТИЛ АВТОР НАШИХ БЕСТСЕЛЛЕРОВ МАЙЛЗ ДЭЙН».

— Бестселлеров, — произнесла, прищурясь, Мередит Клайн. — Теперь уже нет. На самом деле надо бы все это убрать. Оно себя изжило.

— И все же, известно вам, кто присутствовал при выстреле?

Она нахмурилась:

— Знаете что? Редактор, который открыл Майлза, Даниэль Рурк, он ведь все еще работает здесь. Думаю, он-то все и видел. — Она ткнула пальцем в пол. — Несколько лет назад его сослали вниз… в отдел мягких обложек.

— Диана мертва? — Приветственная улыбка исчезла с лица Даниэля Рурка.

Я кивнул. И, представившись как адвокат Майлза, рассказал о сути дела.

— Боже милостивый. — Рурк побледнел.

Это был дородный мужчина с яркими, плутоватыми синими глазками, копной густых белых волос и кустистыми черными бровями. Ему определенно было далеко за семьдесят. Кабинет у него был просторный, но без окон, с кипами запыленных рукописей и документов, наваленными вдоль стен.