Погребённые заживо

— Спасибо, что откликнулись.

— Не стоит благодарности, — ответил Торн.

— Впрочем, у вас не было выбора, верно?

— Никакого.

— Извините, что так получилось, но иногда нам приходится прибегать к помощи. — Она бросила еще один взгляд на Торна. — Что-то не так?

Он перестал переминаться с ноги на ногу, поняв, что лицо его исказила гримаса.

— Ох, уж эта спина, — объяснил он. — Должно быть, что-то вывихнул.

Правда заключалась в том, что временами он действительно невыносимо страдал: даже после кратковременного сидения в машине или, Боже сохрани, за столом у него начинала ужасно болеть левая нога, где-то внизу. Сначала он списывал это на мышцы, грешил, что, вероятно, сказываются ночи, проведенные на улице, — но теперь стал подозревать, что проблема кроется гораздо глубже. Проблема эта непременно должна была как-то разрешиться, но пока он горстями глотал болеутоляющее.

Портер представила Торна и Холланда всем сотрудникам отдела, находившимся в кабинете. Большинство из них, по крайней, мере внешне, были настроены к прибывшим дружелюбно. Но все выглядели очень занятыми.

— Разумеется, много ребят на задании, — сказала Портер. — Охотятся за тем, что мы в шутку называем «ниточками».

Холланд облокотился на свободный стол.

— Хорошо, что у вас есть хоть какие-то ниточки.

— На самом деле ниточка только одна. Двое свидетелей видели, как Люк Маллен в день своего исчезновения садился в машину.

— Марку запомнили? — спросил Торн.

— Не точно. Вроде бы «Пассат», не то синего, не то черного цвета. Так сказали школьники. Но в это время как раз закончились занятия, и все они были слишком заняты разговорами о музыке и скейтбордах — или чем там они еще увлекаются?

Холланд усмехнулся:

— У вас своих нет, да?

— Садился в машину… — повторил Торн. — И не было похоже, что его увозят силой?

— Он сел в машину с молодой женщиной. Красивой. Думаю, мальчишки больше глазели на женщину, потому и не обратили особого внимания на машину.

— Может, у Люка новая подружка, — выдвинул предположение Холланд.

— Именно так и думают некоторые мальчики. Они уже и раньше видели их вместе.

— А разве это невозможно? — удивился Торн. — Ему уже шестнадцать. Может, он смылся в какую-то гостиницу с эффектной женщиной старше его.

— Теоретически возможно. — Портер стала собирать какие-то вещи со стола, потом сняла со спинки стула сумочку. — Но это было в прошлую пятницу. Почему он до сих пор не объявился?

— Вероятно, он занят более приятными делами.

Портер вздернула вверх подбородок, давая понять, что эту версию она уже категорически отвергла.

— Кто ездит на шальной уик-энд, не имея при себе ничего, кроме школьной формы и телефона с играми? — Она замолчала, чтобы до Торна и Холланда дошел смысл сказанного, а потом двинулась мимо них к двери. Стало предельно ясно: Портер не сомневалась, что они последуют за ней.

Холланд дождался, когда она отошла достаточно далеко, чтобы не услышать.

— Что ж, кажется, она не больно-то задается…

Когда они оказались в коридоре, из лифта вышла еще одна сотрудница. Портер представила ее Торну и Холланду и обменялась несколькими словами со своей коллегой, прежде чем они втроем вошли в лифт. Луиза нажала кнопку и, когда закрылись двери, взглянула на Торна.

— Она — одна из двух наших сотрудников, которые держат связь с семьей пропавшего. Они дежурят там по очереди с тех пор, как Маллены обратились к нам за помощью. Со вторым сотрудником познакомитесь, когда прибудем на место.

— Отлично.

Взгляд Портер обратился на табло над дверью, где вспыхивали цифры. Торн удивлялся: неужели она всегда такая озабоченная, всегда так сильно спешит?

— Если удастся, сегодня я хочу провести пару часов с семьей Маллен. Понятно, что первые беседы с членами семьи — самые важные.

Прошла пара секунд, прежде чем до них дошел смысл сказанного.

— Первые? — переспросил Торн.

Портер повернулась и посмотрела на него.

— Я не совсем понял…

— К нам обратились лишь вчера днем, — объяснила она. — о похищении заявили не сразу.

Торн обменялся взглядами с Холландом, который тоже был явно сбит с толку.

— Им угрожали? — спросил он. — От родителей потребовали не обращаться в полицию?

— Кто бы ни похитил Люка, он пока не дал о себе знать.

Лифт достиг первого этажа, двери открылись, но Торн не двигался.

— Пока что я знаю не больше вашего, — сказала Портер.

— А какие есть предположения?

— Какой смысл строить предположения? Очевидный факт: Люка Маллена похитили в пятницу после обеда, но его родители по причинам, известным лишь им самим, решили подождать пару дней, прежде чем об этом сообщить.

Конрад

Скажем, ты гном, ладно?

Это совсем не значит, что тебе нравятся лишь другие гномы, верно? Что ты не можешь быть в восторге от неловких ласк с кем-то, кто настолько выше тебя ростом, что приходится забираться на стул, чтобы толком обнять и поцеловать. На самом деле это абсолютно естественно — желать быть с кем-то не похожим на тебя, верно? Просто чтобы посмотреть, а каково это?

Он чертовски хорошо осознавал, что ему не суждено быть с женщиной, которая работает на кассе в «Асде», [10]носит имитацию дорогого и элегантного плаща «Берберри» и благоухает сногсшибательными духами. И когда вошла Аманда, демонстративно принюхиваясь и громко ахая от восторга, лихо, залпом — эх, чего там, один раз живем! — опрокидывая легкие коктейли бокал за бокалом, — он почувствовал себя крысой, которая живет в сточной канаве. Господи, за что?! Он вечно фантазировал, мечтал о скромном достатке, отдавая себе отчет в том, что такая девушка заслуживает куда большего. И все-таки у них получилось!

С недавних пор, однако, он начал чувствовать какую-то неудовлетворенность, и дело не в том, что немножко снизилось сексуальное влечение — такое с ним случалось раз в несколько месяцев. Нет, дело не только в этом. Он стал чувствовать, что все вокруг становится каким-то призрачным. Она могла называть себя Мэнди, как ей нравилось, одеваться по-домашнему, но она всегда оставалась Амандой — он понимал, что не дотягивает до ее уровня, шла ли речь о воспитании или сообразительности. И не в том беда, что он глуп — совсем нет. Он знал, что есть что, отлично знал, но, когда доходило до дела, до заработка на жизнь, до чего-то серьезного, он склонялся к тому, чтобы его вели и направляли. Это, впрочем, еще тоже ничего не значило — он знал пределы своих возможностей и считал себя достаточно умным.

Однако сейчас он стал задумываться о других женщинах. Не о ком-то конкретно, просто о женщинах другого типа. Подходящих для него. Он начал отключаться даже посреди чертовски важных разговоров — о том, например, что делать с пацаном (и что, возможно, придется с ним сделать). В такие моменты он вдруг представлял себя с женщиной, у которой на лифчике грязные бретельки и которая читает дерьмовые журнальчики. Он думал о женщинах, которые немного громче кричат в постели, относятся к нему должным образом, а не указывают, куда ему девать руки. Сначала он испытывал чувство вины, но потом стал убеждать себя, что, вероятно, она чувствует то же самое по отношению к нему. Может, она мечтает о регбисте, которого в постели называла бы Джайлзом или Найджелом; может, его акцент набил ей оскомину так же сильно, как ее голос действовал ему на нервы…

Может, все дело в парне. Сперва, когда запахло легкими деньгами, они оба быстро согласились на эту авантюру, но Господи, это было очень опасно — совсем не то, что сбить с ног уличного торговца или забраться в квартиру пенсионера. Они с Амандой вели себя немного смешно. Возможно, когда все закончится и они получат настоящие деньги, он снова почувствует себя в своей тарелке. Быть может, они смогут куда-нибудь уехать.

О чем он думал? Чертовски разумно куда-нибудь уехать, и, может, тогда он перестанет мечтать о других девушках…