Прощание в Стамбуле

а, с чего вдруг мне это делать? А она сказала, что, когда она была беременна им, то отец ребенка их бросил. И на ней женился по доброте душевной ее давний поклонник. Который так хотел ее, что ему плевать было на то, что она брюхата от другого.

– Какое отношение все это имело к тебе, Анна-Мария? – спросил я, закуривая.

– Никакого, наверное, – пожала плечами теперь уже она, – но я к нему вернулась.

Я не поверил своим ушам. Потом понял, что, конечно, это все поза. Всему ты прекрасно поверил, сказал я себе, и потом ей:

– От тебя я такого не ожидал. Ты не из тех женщин.

– Безусловно, – кивнула Анна-Мария, – но вот так получилось, мой драгоценный мужчина.

– И долго ты с ним еще жила?

– Года два.

– Он что, умер? – осенило меня.

– Ах, – рассмеялась Анна-Мария, – ну что за мужчина у меня. Выдумщик и фантазер! Все драматизирует! Одно слово, писатель!

– Где же он похоронен? – взгрустнул я.

– Не говори глупостей! – резко оборвала она меня и стала рукавом счищать пыль с надгробия ротмистра. – Он прекрасно себя чувствует, растит двух милых детей и безумно влюблен в жену.

– Э-э-э?

– На второй год, когда я почувствовала, что не могу, то подсунула ему подругу, застала их, поскандалила, разрыдалась, и он ушел к ней совершенно удовлетворенный. Меня это, признаться, не удивило. Больше всего любят мучить именно жертвы. Наверное, он чувствовал себя настоящим крутым мужиком. Ну, что же. Хоть раз почувствовал. А этот ротмистр…

– Да? – я заинтересовался.

– Я с детства приходила сюда с родителями, у нас же тут все родственники похоронены. Еще бы! Лучшее кладбище Кишинева. И каждый раз мы проходили мимо этих могил. И я, девочка-ножки-спички, все мечтала о том, что у меня будет такой вот ротмистр, красивый, усатый, военный. В орденах, герой и джентльмен. Будет целовать мне руки, и все такое. Я выдумала себе героя, знаешь, как дети выдумывают друга. Все думают, что его нет, а ребенок точно знает, что есть. Ну, как Малыш и Карлсон.

Дети видят ангелов, подумал я, и ты их видишь, Анна-Мария. Наверное. Иначе куда ты все время смотришь своими зелеными, как мох на подводном камне, глазами?

– И я, – присела Анна-Мария на корточки, – выдумала себе ротмистра, который есть, который рыцарь и который в меня влюбился. Забавно, правда? Ведь в жизни он, наверное, был, как и все военные, груб, любил выпить и вообще хам. У тебя есть трава? Давай покурим. А потом я выросла, забыла все это к чертовой матери и встретила наконец ротмистра, который таковым не оказался. Но в то же время он, то есть ты, я же о тебе говорю, в некотором роде этот ротмистр.

Анна-Мария очистила наконец табличку, и я наконец-то разглядел фамилию на камне и рассмеялся. Твою мать.

«…с миромъ. Ротмистръ Лоринковъ».

29

Это был подарок.

Так Анна-Мария поздравила меня с днем рождения. Поход к могиле недалекого предка – а я-то думал, что героев-засранцев и скотов благородных кровей у меня в семье не было, да и вообще ни ее, семью, ни историю ее не любил, – и справка