Меморист

— А теперь налево, — продолжал Люсиан.

Калфус сделал поворот. Через несколько кварталов снова поворот налево, а затем направо.

— Теперь я знаю, куда он направляется. Это дорога к дому Джереми Логана, что стыкуется с вашими словами о том, что Малахай прилетел в Вену посмотреть на то, что нашел Логан.

— И потерял, — уточнил Люсиан.

В течение последнего часа Люсиан и Алекс рассказывали друг другу о том, что вывело каждого из них на этот след.

— Как вам удалось установить «жучок»? — спросил Калфус.

— Наши люди на несколько часов присоединились к службе безопасности аэропорта, и когда Самюэльс проходил предпосадочный контроль, его остановили, потому что сработал металлодетектор. Это дало нам время. Пока Самюэльса досматривали, один из наших людей спрятал у него в бумажнике микропередатчик.

— Он его не обнаружит?

— Передатчик крошечный и спрятан внутри шва.

— Вы уже давно ведете наблюдение за этим человеком?

— Девять месяцев.

— И, даже несмотря на самое совершенное оборудование из Лэнгли, вашим людям так и не удалось обнаружить против него никаких весомых улик?

— Не моим людям… мне. Это мое дело, и я последний одинокий крестоносец.

— А почему вы до сих пор не подняли руки?

— Этот человек — психолог и фокусник-любитель. Он мастерски владеет искусством отвлекать внимание, направляя его в ложную сторону. И дело не только в исчезающих монетках и смене внешности. Самюэльс обманывает всех. И я не хочу, чтобы он обманул и меня.

— За последние несколько дней он много звонил сюда, в Вену?

— Несколько раз Джереми Логану и еще дважды Фремонту Брехту, вашему бывшему министру обороны. Мы полагаем, что Брехт и Логан являются членами одного и того же объединения. Общества памяти. Небольшой неполитической организации, насколько нам удалось установить, не имеющей связи с преступным миром. Первоначально она была основана как ответвление от масонской ложи.

— Здесь, в Вене? — Калфуса выводило из себя то, что американец лучше его разбирается в том, что происходит в его родном городе.

— Нет ничего удивительного в том, что вы даже не слышали об этой организации. Общество памяти старается не привлекать к себе внимание.

— И какое отношение имеет все это к убийству и ограблениям?

— На основании прослушанных телефонных переговоров мы сделали вывод, что общество собиралось участвовать в торгах, на которых должна была быть выставлена шкатулка с играми, а Самюэльс обговаривал свой взнос в предстоящую покупку в обмен на неограниченный доступ к шкатулке. Но, возможно, на самом деле он вел переговоры, лишь чтобы вытянуть необходимую информацию, и именно он стоит за ограблениями. Если это действительно так, следя за Малахаем, мы выйдем на антикварную реликвию и письмо и на тех, у кого они в настоящий момент находятся. Но даже если это не так, нам известно, что Малахай страстно желает получить эти вещи и у него есть деньги, чтобы купить их на черном рынке, если они будут выставлены на продажу, что также поможет нам выйти на реликвии и на тех, кто ими владеет.

— Похоже, вы убеждены в том, что Самюэльс так или иначе связан с последними событиями.

Люсиан кивнул. Ему приходилось видеть в глазах Малахая решимость, граничащую с маниакальной одержимостью, но он не стал об этом говорить. Оторвав взгляд от монитора, Гласс посмотрел в окно на здания, мимо которых они проезжали, гадая, каково было бы провести здесь хотя бы несколько часов в качестве туриста.

— Профессиональное чутье — это серьезно, — заметил Калфус.

— А как у вас продвигается расследование?

— Множество подробностей. Множество предположений. Никаких существенных улик. До сих пор преступники не совершили ни одной ошибки, — пожаловался Алекс.

— Вы хотите сказать, ни одной очевидной ошибки.

Калфус пожал плечами. Люсиан отметил, что австриец постоянно прибегает к этому жесту, и у него мелькнула мысль, не сбрасывает ли он тем самым с себя те сомнения, с которыми все время приходится иметь дело сотрудникам правоохранительных органов.

— Вот вопрос, на который я до сих пор не могу получить удовлетворительный ответ: почему все эти ошибки так бросаются в глаза, когда оглядываешься назад?

— Самокритика? Никак не ожидал встретить это качество у сотрудника американского ФБР.

— На следующем перекрестке налево.

Они умолкли. Доехав до перекрестка, Калфус повернул налево, и они увидели, как в конце квартала черный «Мерседес» сбросил скорость и остановился у тротуара.

Калфус притормозил у дома номер 59: белые отштукатуренные стены и черные ставни; а перед домом номер 83 по Киртхенгассе водитель в форме вышел из машины, открыл заднюю дверь и помог выйти пассажиру.

Входная дверь распахнулась, и навстречу гостю шагнул высокий мужчина с взъерошенными волосами.

— Это Джереми Логан? — спросил Люсиан.

— Да.

Логан обхватил Малахая за плечи, затем вперед шагнула Меер, заключая его в объятия.

Включив передачу, Калфус медленно тронулся в сторону дома номер 83.

— Это дочь Логана, Меер, — объяснил он. — Во время газовой атаки шкатулка с играми была буквально вырвана у нее из рук.

— Художественный салон оборудован камерами видеонаблюдения?

— Мы просмотрели записи, но дыма было столько, что толком ничего рассмотреть не удалось.

Алекс не говорил, пострадала ли девушка во время нападения, но Люсиан не стал повторять вопрос. Он и так стеснялся, что его задал. В этот момент они проехали мимо дома номер 83, и Люсиан смог рассмотреть Меер вблизи. Никаких следов физической травмы у нее не было, но у Гласса сложилось впечатление, что по сравнению с тем, какой он видел молодую женщину в последний раз, она определенно чем-то очень встревожена.

И тут, должно быть, дала себя знать смена часовых поясов: внезапно Люсиан почувствовал такую усталость, какую уже давно не испытывал, проникающую до мозга костей; такую, что от нее нельзя излечиться и за несколько лет. Калфус задал ему какой-то вопрос и ждал ответ, но Гласс понятия не имел, о чем австрийский следователь говорил последние две-три минуты. Наверное, это тоже было следствием смены часовых поясов.

ГЛАВА 39

Вена, Австрия

Понедельник, 28 апреля, 20.20

Проводив Малахая в гостиную, Джереми налил вино и рассказал гостю о последних событиях, начиная с нападения в Женеве и заканчивая ограблением в «Доротеуме». Малахай слушал, потягивая вино из хрустального бокала, и молча кивал. Когда Джереми закончил, он обратился к Меер:

— А теперь расскажи ты, что происходило с тобой?

Та заколебалась.

— Совершенно естественно, что после стольких лет неверия ты никак не можешь свыкнуться с мыслью, что все это правда. Но если ты выскажешься, тебе станет легче. Меер, рассказывай все.

Девушка выложила все, в том числе и то, что произошло, когда они с Себастьяном были в мемориальной квартире Бетховена. И то, что произошло на кладбище.

— Ты уже знала, что ту женщину из провалов в прошлое зовут Марго, еще до того как увидела надгробие? — спросил Малахай.

Меер кивнула.

— Муж Марго нашел в Индии эту флейту, а затем умер здесь, — объяснил Джереми.

Ледяные веревки опутывали Меер, тянули ее, увлекая в водоворот. Молодая женщина уронила голову на руки, захлестнутая нахлынувшей скорбью.

— Нет! — воскликнула она. — Каспар жив! Он в Индии. Вот почему я должна достать деньги. Чтобы снарядить экспедицию и найти его.

Она не могла жить без Каспара. Не могла жить без человека, чьего имени не знала до прошлого воскресенья. Ради него она была готова пожертвовать всем, лишь бы его найти, спасти, вернуть домой.

Но тут Меер услышала голос отца, пробивающийся к ней откуда-то издалека.

— Малахай, прекрати! Разве ты не видишь, что с ней происходит?

— Это очень важно, Джереми. Она вспоминает.

— Нет! — гневно повысил голос Логан.

Но Малахай, не обращая внимания на друга, заговорил снова: