Источник

— А вы знаете, что в Перу больше пирамид, чем в Египте? — спросил Хэкетт. — И что ступенчатые зиккураты вроде этого встречаются на Ближнем Востоке и в Средиземноморье?

— Сколько ей лет?

Хэкетт, срезая лианы, ответил:

— На мой взгляд, не меньше тысячи.

— Как же, черт возьми, ее умудрились построить?

Хэкетт вытер пот со лба.

— Ну, один ресурс у них имелся в избытке: люди. Профсоюзов в древности не было, а были только блоки, рычаги и орды людей. Даремскому собору на севере Англии и восхитительному храму Ангкор-Ват в Камбодже тоже почти по тысяче лет, а Стоунхенджу и пирамиде Хеопса — более четырех тысяч.

— Погляди-ка, Росс! — крикнула Зеб с другой стороны площади.

Она стояла у самого края, указывая на камни, окаймляющие гигантскую вазу. В самом ее центре торчала четырехфутовая колонна в форме экзотического цветка.

Росс подошел к Зеб. Колонна была вкопана глубоко в землю, а расходящиеся каменные лепестки переходили в многочисленные побеги.

— Похоже, тут был источник, превращенный в фонтан.

Зеб не слушала. Ее взгляд был прикован к стене зиккурата.

— Росс, — прошептала она, указывая туда трясущейся рукой, — посмотри. Видишь?

Он прищурился. Поверхность была почти целиком покрыта лианами, но под ними что-то виднелось. Росс узнал рисунок.

— Да, — во рту у него пересохло, — вижу.

Он бросился к зиккурату и начал рубить лианы здоровой рукой, расчищая высеченный в камне рисунок высотой футов шесть. Зеб вытащила из рюкзака свои записи и перебирала копии страниц манускрипта — выбрав одну, она протянула ее Россу:

— Гляди, Росс! Страница девяносто три.

Он отошел от зиккурата и взял из ее рук страницу. Рисунок на стене был выполнен искуснее, чем в манускрипте Войнича, однако изображения явно совпадали. Росс кинулся к следующей каменной глыбе и очистил ее от лиан — там было высечено другое растение, а на соседней глыбе — еще одно. Он взял у Зеб копию манускрипта. Все эти странные растения нашлись на его страницах.

— А я думала, конкистадоры с отцом Орландо сюда не добрались.

— Возможно, так и есть, — ответил Росс. От жары, а также от понимания, что означает эта находка, у него кружилась голова. Он поискал взглядом сестру Шанталь и остальных, но их нигде не было видно.

Тут он услышал, что его кто-то зовет, и отступил от стены зиккурата. Хэкетт высунул голову из проема на вершине и помахал рукой:

— Росс, Зеб, поднимайтесь сюда! На это стоит взглянуть.

ГЛАВА 43

Карабкаться вверх по лестнице было проще, чем представлялось с земли, даже при том, что толстые лианы местами преграждали путь. Поднимаясь вместе с Зеб, Росс размышлял, что бы могли означать найденные ими рисунки. Он оглядывался по сторонам в надежде обнаружить среди окружающей растительности цветы и травы со страниц манускрипта и со стены зиккурата — ничего похожего.

Над входным проемом в конце лестницы красовался трапециевидный архитрав — точно такой же, как в «комнате выкупа» в Кахамарке. Он вел в темную прохладную комнату, очень чистую и прекрасно сохранившуюся, хотя пахло там словно в зверинце.

Росс увидел сестру Шанталь.

— Вы знали о тех рисунках внизу?

Она не ответила.

— О каких рисунках? — спросил Хэкетт. — Вроде этих?

Он отступил в сторону и посветил своим фонарем на стену. Зеб ахнула. В каждой из искусно высеченных квадратных рамок размером три на три фута была запечатлена сценка — наподобие комикса или раскадровки.

— У инков и их предшественников не было письменности, — пояснил англичанин. — Первые записи появились, только когда испанцы стали вести хроники своих завоеваний и открытий. А так фиксировали события древние народы, жившие здесь раньше.

— Ничего себе события, — прошептала Зеб.

— Я же говорил: что-то нехорошее тут случилось, — напомнил Хуарес.

Даже Росс, не особо разбиравшийся в символике, без труда понял рассказ. На первой картинке бил фонтан в форме цветка; фигурки людей окружали его, преклонив колена, словно поклоняясь цветку, а солнце благосклонно сияло на небосводе. На второй вокруг того же фонтана люди танцевали: они ели странные растения вроде тех, что изображены в манускрипте Войнича. Наследующей картинке вода из фонтана уже не била, цветы умирали. На четвертой фигурки выкапывали ромбовидную яму и сбрасывали в нее горы человеческих тел. Следующая картинка: две фигурки. Одна распростерта на вершине зиккурата, а вторая вырывает у нее сердце. Шестая картинка — снова фонтан и две капли, падающие на него: одна из сердца жертвы, а другая — от солнца. На последнем изображении вереница людей разного размера — мужчин, женщин и детей — покидала город, уходя в джунгли.

— Не понимаю, — сказал Хэкетт.

— Да ладно, Найджел, что может быть проще? — ответила Зеб. — Когда фонтан пересох, люди стали болеть и умирать. Они приносили жертвы, чтобы вода вернулась; не вышло — город стал погибать, и все выжившие ушли.

— Нет, смысл я понял, но почему так важен фонтан? Тут не пустыня, а дождевые леса, и им тысячи лет. Людям бы и без этого фонтанчика прекрасно жилось.

— Значит, из него била не простая вода, — сказала Зеб.

Росс снова подумал о странных растениях, изображенных на стенах зиккурата и в манускрипте Войнича. Может, они росли тут оттого, что вода была какая-то особенная, такая же как в саду Орландо Фалькона? Его охватило возбуждение. Неужели в воде содержались какие-то особые вещества?

— Вода скорее всего поступала из подземного ручья, и источник ее где-то недалеко, — взял слово Росс. — Потом что-то случилось: какой-нибудь геологический сдвиг или подземный обвал, перегородивший устье, — вот фонтан и пересох.

— То есть даже если он пересох, источник может быть цел и невредим? — спросила Зеб.

— Да. — Росс улыбнулся ей в ответ. Сад Орландо Фалькона все меньше и меньше походил на сказку. — И скорее всего он где-то совсем рядом.

— Не знаю уж, что там было в этой воде, — Хэкетт указал на предпоследнее изображение, — но чтобы ее вернуть, они принесли две жертвы. — Он ткнул пальцем в капли. — Кровь человека и слезы солнца. — Хэкетт расплылся в широкой мальчишеской улыбке. — А знаете, что такое слезы солнца? Так называют золото.

Росс вспомнил о пещерах, через которые они попали в долину — всевозможных ископаемых там было вдоволь. Наверняка имелись и золотоносные пласты, которые разрабатывали местные обитатели.

— И где же его искать? — поинтересовался Мендоза.

— В священном месте. — Хэкетт вновь указал на стену и постучал пальцем по изображению зиккурата. — Где-то здесь, внутри.

В этот самый миг раздался вопль Хуареса:

— Сестра Шанталь что-то нашла!

Росс вместе с остальными перевел взгляд в дальний конец комнаты, куда направил фонарь Хэкетт. Там, рядом с монахиней, стоял Хуарес и светил вниз, на ступени, которые вели в глубь пирамиды. Первый пролет лестницы заканчивался ровной площадкой; затем ступеньки, повернув в обратную сторону, уходили дальше во тьму. Из недр каменного зиккурата поднимался все тот же удушливый запах, а на грубых ступенях валялись звериные экскременты внушительных размеров.

Мендоза поднял оружие, Хэкетт вытащил из рюкзака пистолет, а Хуарес снял с плеча ружье.

— Если здесь есть золото, оно там, внизу, — сказал Хэкетт, направляясь к лестнице.

— Я с вами, — заявил Хуарес, в глазах которого светилась неожиданная смелость. — Говорили, что все делим поровну.

Хэкетт ткнул ногой лиану, и та вдруг уползла в темноту. Змея.

— Как хочешь. — Он проверил пистолет и озабоченно поглядел на Росса с Мендозой: — Вы тоже идете?

Мендоза кивнул. Росс засомневался, потирая сломанное запястье. Он пришел сюда не за золотом и не ради того, чтобы исследовать затерянный город, вдобавок он был не вооружен — с другой стороны, он должен поглядеть, что там, внизу.

— Да, я с вами.

— А я нет, — сказала Зеб. — Останусь с сестрой Шанталь.