Чаща

Но, черт побери, все равно она оставалась красоткой!

Когда я смотрел на ее лицо, что-то вдруг пробудилось в моей душе. Я бы вполне мог без этого обойтись. Сложностей у меня в жизни и так хватало. Не хотелось, чтобы прежние чувства вновь ожили. Я прочитал короткую биографию Люси, но это ничего мне не дало. Теперь студенты ранжируют курсы и профессоров. Такую информацию часто можно встретить в Интернете. Я ее посмотрел. Люси очень любили студенты. Ее рейтинги зашкаливали. Я прочитал несколько студенческих комментариев. Судя по ним, ее лекции и семинары изменяли их жизнь к лучшему. Я улыбался и чувствовал, как меня охватывает гордость.

Двадцать минут истекли.

Я выждал еще пять, представил, как она прощается со студентами, перекидывается несколькими фразами с теми, кто задержался на минуту-другую, укладывает в потрепанный кожаный портфель тетради и всякую всячину.

Снял трубку со стоящего на столе телефонного аппарата, нажал кнопку внутренней связи.

— Да? — прозвучал голос Джоселин.

— Ни с кем меня не соединять, — распорядился я. — В кабинет никого не пускать.

— Хорошо.

Я переключился на линию выхода в город и набрал номер мобильника Люси. После третьего гудка услышал ее голос:

— Алло?

Сердце подпрыгнуло к самому горлу, но мне удалось выдавить:

— Это я, Люси.

А потом, буквально через пару секунд, я услышал, как она заплакала.

Глава 21

— Люси, — спросил, — что с тобой?

— Все хорошо. Просто…

— Да, знаю.

— Не могу поверить, что я это сделала.

— Ты всегда сразу начинала плакать. — Я тут же пожалел, что эти слова сорвались с языка. Но она ответила смешком:

— Теперь нет.

Пауза.

— Где ты сейчас? — спросил я.

— Работаю в Университете Рестона. Иду через парк.

— Понятно, — ответил я, не зная, что на это сказать.

— Ты уж извини, что оставила такое короткое сообщение. Я больше не Силверстайн.

Я не хотел признаваться, что уже знаю об этом. Но не хотелось и лгать. Поэтому я повторил ни к чему не обязывающее:

— Понятно.

Вновь пауза, которую на этот раз нарушила она:

— Мне так это трудно.

Я улыбнулся:

— Знаю.

— Чувствую себя круглой дурой. Как будто мне вновь шестнадцать и я волнуюсь из-за выскочившего прыща.

— Со мной то же самое.

— Мы совсем не изменились, так? Я хочу сказать, в душе остались испуганными детьми, гадающими, какими мы станем, когда вырастем.

Я продолжал улыбаться, но думал о том, что она так и не вышла замуж, зато ее дважды останавливали за вождение в пьяном виде. «Мы не меняемся, — думал я, — а вот наш жизненный путь точно меняется».

— Приятно слышать твой голос, Люси.

— А мне — твой.

Пауза.

— Я позвонила, потому что… — Люси запнулась, но тут же продолжила: — Даже не знаю, как об этом сказать, поэтому позволь задать вопрос. Ты в последнее время не замечаешь нечто странное?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, ту ночь…

Мне следовало ожидать чего-то подобного (я даже знал, что так и будет), но улыбка все равно слетела с лица, словно меня ткнули в солнечное сплетение.

— Замечаю.

Пауза.

— И что все это значит, Пол?

— Не имею понятия.

— Думаю, нам нужно об этом поговорить.

— Согласен.

— Хочешь встретиться?

— Да.

— Встреча будет необычной.

— Знаю.

— Я не хотела звонить тебе. Связалась не поэтому. Не для того, чтобы увидеть тебя. Но я думаю, мы должны встретиться и обсудить ситуацию. Ты согласен?

— Да.

— Я слишком много говорю. Всегда слишком много говорю, когда волнуюсь.

— Помню. — Я пожалел и об этой фразе, потому быстро добавил: — Где нам встретиться?

— Ты знаешь, где находится Университет Рестона?

— Да.

— У меня еще один семинар, потом беседы со студентами до половины восьмого. Можем мы встретиться в моем кабинете? Он в Армстронг-билдинге. Скажем, в восемь часов?

— Я там буду, — пообещал я.

Приехав домой, я удивился — перед моим домом лагерем расположились репортеры. Слышишь об этом часто (насчет того, что репортеры так делают), но я столкнулся с таким впервые. Были тут и местные копы, явно довольные тем, что оказались в эпицентре событий. Они стояли по обе стороны подъездной дорожки, чтобы обеспечить мне свободный проезд к дому. Но репортеры и не пытались меня остановить. Более того, похоже, они не заметили моего приезда.

Грета устроила мне восторженный прием. Целовала, обнимала, поздравляла. Я люблю Грету. Есть хорошие люди, которые всегда на твоей стороне. Их не так много, но они есть. Грета встала бы на пути пущенной в меня пули. Вот почему мне всегда хочется уберечь ее от беды.

В этом смысле она напоминала мне мою сестру.

— Где Кара? — спросил я.

— Боб повез ее и Мэдисон на обед в «Баумгартс».

Эстель стирала на кухне.

— Вечером мне нужно уехать, — сказал я ей.

— Нет проблем.

— Кара может переночевать у нас, — предложила Грета.

— Благодарю, но, думаю, сегодня ей лучше ночевать дома.

Грета последовала за мной в кабинет. Открылась входная дверь — вошел Боб с девочками. В который уже раз я представил, как дочь бежит ко мне с криком: «Папуля! Ты дома!» Но она лишь улыбнулась и подошла ко мне. Я поднял ее на руки, крепко поцеловал. Улыбка осталась, но щеку она вытерла.

Боб хлопнул меня по спине:

— Поздравляю.

— Суд еще не закончен.

— Пресса так не думает. В любом случае, теперь Дженретт от нас отстанет.

— Или от отчаяния ударит сильнее.

Он немного побледнел. Если бы Боб играл в кино, его амплуа было бы богатый республиканец-плохиш. Красное лицо, тяжелый подбородок, пальцы-обрубки. Вот еще один пример того, насколько обманчива внешность. Боб из семьи рабочих. Учился и работал, не жалея сил. Ничего в жизни не давалось ему легко.

Кара вернулась с DVD. Протянула мне словно подарок. Я закрыл глаза, вспоминая, какой сегодня день недели. Мысленно выругал себя. Потом посмотрел на мою маленькую девочку — сегодня у нас должен быть вечер фильма.

Она по-прежнему протягивала мне диск и улыбалась. На обложке что-то обсуждали то ли говорящие автомобили, то ли домашние животные, то ли обитатели зоопарка. Фильм выпустила одна из ведущих киностудий, «Пиксар» ^[31] или «Дисней», и я видел его уже сотню раз.

Я опустился на колени, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. Положил руки ей на плечи.

— Милая, папуле сегодня вечером нужно уехать.

Никакой реакции.

— Извини, милая.

Я ждал слез.

— Эстель сможет посмотреть со мной фильм?

— Конечно.

— А она сможет приготовить поп-корн?

— Разумеется.

— Клево.

Я-то надеялся хотя бы на намек на огорчение. Куда там!

Кара убежала. Я повернулся к Бобу. Он смотрел на меня, как бы говоря: «Дети… что тут поделаешь?»

— В душе, — указал я вслед дочери, — в душе она очень огорчена.

Боб рассмеялся, и тут зазвонил мой мобильник. Номер я узнал и чуть вздрогнул. Поднес мобильник к уху.

— Алло?

— Отличная работа, звезда ты наша.

— Мистер Губернатор.

— Это неправильно.

— Не понял?

— «Мистер Губернатор». К президенту Соединенных Штатов положено обращаться мистер Президент, а при обращении к губернаторам говорят: «Губернатор». Или добавляют фамилию, к примеру: «Губернатор Жеребец» или «Губернатор Дамский Угодник».

— Или «Губернатор Бабник».

— Вижу, смысл ты уловил.

Я улыбнулся. На первом году обучения в Ратжерсе я на какой-то вечеринке познакомился с Дейвом Марки, нынешним губернатором Нью-Джерси. Он меня пугал. Еще бы: я сын иммигранта, его отец — американский сенатор. Но в этом-то прелесть колледжа. С кем только не сводит тебя судьба! И в конце концов мы стали близкими друзьями.

Критики Дейва не могли не указать на наши дружеские отношения, когда он предложил мою кандидатуру на должность прокурора округа Эссекс. Губернатор лишь пожал плечами и добился своего. В прессе мою работу пока оценивали положительно, и со временем это могло бы помочь мне в борьбе за место в конгрессе.