Фонд

– Совет неплохой. Но пребывать в таком состоянии отвратительно, и следовать ему я не стану. Я верну Мелиссу. Помоги, если можешь, я намерен сражаться за нее.

– Я знал, что ты именно так и ответишь, но хотелось еще раз в этом убедиться. Конечно, я помогу. У тебя уже есть план действий?

– Существует мало вещей, которые я могу сделать, за исключением посещения правительственного учреждения с письменным требованием выкупа и бомбой.

– Шутишь, правда? Насчет бомбы?

– Только слегка. На самом деле есть секретарша по имени Шарлотта, которая имеет возможность отслеживать то, что происходит в кабинете Кейси, если бы у меня была возможность до нее добраться. Мне хотелось бы знать, чем занимаются сотрудники службы безопасности «Диллон», потом брать их по одному и получить от каждого необходимые мне сведения.

– Неплохая идея. Ты где остановишься?

У Джеймисона сработал внутренний сигнал тревоги. Только что он увидел лицо человека с чертами, соответствующими тем, что хранились в его мозговом банке данных. Ему потребовалось пару секунд на то, чтобы произвести сравнение, а сейчас лицо пропало. Куда этот человек делся?

– Мне пора идти, Рич. Помнишь гостиницу, в которой вы с Элейн останавливались на новогодний вечер три или четыре года назад? Я буду там, если у них есть свободные номера, под именем… под именем твоего кота.

– О'кей. Я позвоню вечером в одиннадцать. Будь на месте, черт побери, а то я подумаю, что ты уже убит, и возьму на себя заботу о Мелиссе.

– Спасибо.

Начальник отдела спецагентов Сакетт говорил громко, подобно тому как делал это во время ленча и обеда, поясняя самому себе: мол, давно пора разобраться, что на самом деле происходит.

– О'кей, – произнес он, еще раз просмотрев личные дела агентов. – Первое – дело убитого агента из Квонтико, потом его партнера, страшилы Пейта. Что не так в послужном списке убитого? Явно какая-то мелочь, какая-то очень простая вещь. Не спеши, Сакетт, соберись.

В досье агента не нашлось ничего необычного, и Сакетту было очень трудно понять, почему штаб-квартира не хотела выдавать парня. Они держали его под замком, пока Сакетт не явился туда лично и не сунул свою заявку прямо в морду клерку. К этому времени он уже был на таком взводе, что все присутствующие в кабинете люди, кроме одного, попрятались. Едва двигающийся клерк наконец выдал ему требуемое дело.

В деле содержалась вся информация, которую он и ожидал там встретить: проверка правильности сообщенных биографических данных, записи о присвоении очередных званий, пара писем типа «ну и говно», опровергнутых несколькими письмами типа «вот молодец». Восемь лет службы в ФБР, и все из них в Квонтико. Неясно, почему он оставался там и после рассчитанного на шестнадцать недель курса подготовки новобранцев. Остальные его задания ограничивались временным исполнением обязанностей. За свои двадцать шесть лет службы Сакетт ни разу не встречался с агентами, которые постоянно получали только временные задания, но теперь ФБР изменилось, и подобные курьезы удивляли его все меньше.

Читая досье по третьему кругу, наконец обнаружил то, на что надеялся наткнуться. В деле ничего не упоминалось о возложении на этого агента обязанностей по расследованию конкретных дел. Не было ни одного упоминания об арестах или осуждении. И ни одной перекрестной ссылки секретаря по индексированию на номера дел. Ничего. Получалось, человек прослужил восемь лет в ФБР, ни разу не расследовав ни одного преступления. Покачивая головой, Сакетт поднял трубку и позвонил в училище:

– Соедините меня со специальным агентом Уорденом.

Ожидая, Сакетт думал об Эймосе Уордене, с нетерпением хотел услышать голос старого товарища и надеялся, что сможет узнать от него что-нибудь. Они жили в одной комнате в общежитии во время прохождения курса агентов-новобранцев, потом вместе были назначены в вашингтонское управление. Пять лет назад, во время налета на клуб байкеров в предместье Хьюстона, Уордена ранило в живот. Рана хорошо зажила, и теперь он жил при училище Квонтико, готовил группы для работы в области специальных видов вооружения и способов их применения (СВАТ), которые периодически создавались из офицеров различных подразделений ФБР.

– Уорден, – прогромыхало в трубке.

– Эй, эй, побереги мои уши.

– Билл! Как поживаешь, черт побери?

– Я нормально, а ты?

– Я? Будь оно все проклято, я вконец измучен тяжким трудом.

Сакетт откинулся на спинку кресла.

– Разумеется, Эймос. Но не забудь, что я тоже провел некоторое время в Квонтико и очень хорошо представляю, насколько тяжек там труд. Ты не в баре был?

Уорден не убавил громкости.

– Никакого бара. Сегодня вечером тут собралась целая компания ребят из Национальной академии, а я спасовал. Даже в самом начале вечера для такого парня, как я, обстановка здесь слишком напряженная, чтобы получать от нее хоть какое-нибудь удовольствие.

– Почти ничего не изменилось?

– И не изменится. Эти копы думают, что знают все о полицейской службе, а наши ребята играют на своем поле и слегка щеголяют своими более высокими должностями и жалованьем. Собирать вместе эти две группы в небольшом баре со скидками на выпивку всегда было абсурдной идеей.

– Да, ты прав.

– Конечно, я прав.

Сакетт склонился над столом, отодвинул досье в сторону, чтобы можно было прочитать полностью имя и фамилию агента, обозначенные на ярлычке.

– Послушай, Эймос, у меня убит агент…

– Да, я знаю. Мне сообщили сразу же, как это случилось. Страшная трагедия. Хорошо, что у него хоть семьи не было, нет скорбящей вдовы.

– Ты его знал?

– Знал, черт побери. Я его готовил. Хороший полицейский. Не такой хороший, как его напарник Пейт, но тем не менее агент превосходный. Умелый, умный, находчивый…

– И мертвый.

– Увы.

– Чем он занимался в Квонтико? Группа спасения заложников?

Уорден рассмеялся, несколько громковато для своей профессии.

– Нет. У него был слишком независимый характер, чтобы работать в ГСЗ. Слишком индивидуален, почти не приспособлен для работы в группе. Ему даже не нравилось то, что ему назначили Пейта в качестве напарника. Потом-то они подружились…

– Так чем же он занимался?

Последовало несколько секунд молчания, что было необычным для говорливого Уордена.

– Извини, Билл. Этого я не могу тебе сказать.

– Не вешай мне лапшу на уши. Я не в настроении.

– Тогда верни себе настроение или задай свой вопрос кому-нибудь другому. Я помочь тебе не могу. Ты, надо полагать, уже знаешь, что эти ребята работают по программе «Группа-1». После стрельбы служба безопасности ужесточила режим. Больше сказать ничего не могу.

– Кто давал указания по усилению режима секретности? Скажи хотя бы это. Я со своими вопросами пойду к нему.

Уорден прочистил горло.

– Ну, черт возьми… Один из помощников директора. Но который из них – я тебе не скажу. Почему ты пристал ко мне? И кто это так тебя взвинтил?

– Кто взвинтил? Черт бы тебя побрал, Уорден! Здесь творится беззаконие, и я обязан разобраться, в чем дело.

– В таком случае я в самом деле не могу тебе помочь. И пока мне что-то известно, я могу сказать тебе что-то такое, отчего ты так разозлишься, что обделаешься.

– И что же это?

– Другим агентам, принимавшим участие в задержании Корли, было дано указание ничего тебе не говорить. Как и никому другому.

– Не говорить? Пусть только попробуют не говорить! Я отберу у них удостоверения! Черт, они будут наказаны за то, что чинят препятствия расследованию уголовного дела. Плевать я хотел на то, что они агенты.

Уорден хихикнул, словно кто-то отпустил скабрезную шутку в присутствии женщин.

– Я знаю, что ты это сделал бы, если бы только мог, но истина в том, что ты не можешь. Приказ пришел сверху. С верхнего этажа. Мой босс, их босс… твой босс, их приказы игнорировать нельзя. Кроме того, они снимают обвинения в шпионаже с Питера Джеймисона, так что и расследования, которому могли бы чинить препятствия агенты, не будет. Не будет предъявляться обвинение и Корли. И никто из них не будет подвергаться преследованиям. Ты, вероятно, узнаешь об этом утром.