Меморандум Квиллера

Я слышал плеск воды у опор моста. Где же Хельмут Браун? Однако мне было трудно думать о нем, когда Инга стояла рядом.

– Нам некогда, Квил, разговаривать. Ты веришь мне?

– Да, верю.

– Тогда мы вместе. – Она взяла меня за руку, и ее глаза в свете фонаря заблестели.

– Ты уходишь от них?

– Убегаю. Не знаю, когда тебе стало известно, что я работаю на них, но теперь ты знаешь, что я порвала с ними.

– Не так давно.

– Но я уже не изменюсь. Они заподозрили меня, и я вынуждена была разыграть там эту комедию. Я почувствую себя в безопасности, если пойду с тобой. Возьми меня.

– Я иду в резидентуру. Возможно, операцию “Трамплин” еще можно сорвать, если начало ее реализации удастся несколько задержать. Я видел их физиономии, знаю их фамилии. Я обязан послать донесение.

– Возьми меня с собой. Куда бы ты ни пошел, с тобой я в безопасности. Ты – моя жизнь, Квил.

– Не могу. Риск по-прежнему велик. Руководители “Феникса” заявили, что помешать им уже поздно, однако они понимают, что в любом случае я все равно попытаюсь связаться со своими. Риск состоит в том, что они постараются помешать мне.

Лицо Инги помрачнело.

– Ты не возьмешь меня с собой?

– Не могу, опасно.

– Это значит, что ты мне не доверяешь. – Инга убрала свою руку с моей.

Я взглянул мимо Инги вдоль моста, а затем снова ей в лицо.

– Я верю тебе, и ты сейчас в этом убедишься. Люди “Феникса” убьют меня, если я попытаюсь отправить донесение в резидентуру. Я погибну, и, если ты не поможешь мне, мое сообщение не попадет по назначению.

Инга подняла голову. Я улыбнулся ей, чтобы успокоить ее, но она не ответила мне и промолчала.

– Запомни номер телефона – 02-89-62, – продолжал я и заставил ее повторить его несколько раз. – Октобер оставит тебя в покое; твоя демонстрация, наверное, показалась ему убедительной. Ты располагаешь большей свободой, чем я. Позвони по этому телефону, назови пароль “Фокстейл” и расскажи все, что ты знаешь о “Трамплине”, а потом попроси защиты. Ты будешь в безопасности, как только попадешь к моим коллегам.

– В таком случае… Но мы увидимся снова?

– Да, если уцелеем.

Я поцеловал ее, повернулся и быстро, не оглядываясь, пошел через мост. Я знал, что всегда буду ее помнить такой – изящной, стройной, торжествующей, в полувоенном пальто, со светом, играющим на пышной шапке волос.

Минут пять ей потребуется, чтобы вернуться в дом и доложить о нашем разговоре своему рейхслейтеру, а ему еще минут пять – позвонить по этому номеру и убедиться, что он фиктивный. Я получаю десять минут относительной свободы и возможность сохранить себе жизнь.

21. Живая мишень

В призовых состязаниях по стрельбе бывает так, что голубь с силой выбрасывается из специальной клетки, а затем его убивают выстрелом на лету.

Вот сейчас в таком положении находился я.

Пройдя мост, я остановился на несколько минут, ориентируясь в местности, а затем повторил это в Целлендорфе.

Один из них прятался в тени, ярдах в семидесяти пяти. Другой поджидал меня несколько ближе – ярдах в пятидесяти в противоположном направлении. (Как и в военном деле, у нас это называется “клещами” – в дополнение к “хвосту”, следующему позади объекта, другие филеры идут по параллельным улицам, держась все время впереди того, за кем ведется наблюдение; для применения подобной системы нужно очень много квалифицированных филеров.) Третий филер находился недалеко от первого. Я не видел его, но знал, что это так, – на перекрестке остановилось такси, из которого никто не вышел.

Часы пробили одиннадцать. Я терпеливо считал минуты, удары, чувствуя, как успокаивает меня их размеренность. Прошло полчаса, как я пересек мост, и за это время мне попались на глаза только пятеро людей “Феникса”.

Я делал вид, что не спешу. Донесение в резидентуру я был обязан отправить до рассвета и сделать так, чтобы “Феникс” не знал этого. На пути от моста я уже прошел четыре кабины телефонов-автоматов, но воспользоваться ими не смог. Даже если я позвонил бы и попытался что-то сказать, пользуясь кодом, меня бы немедленно пристрелили. Затем один из нацистов из этой же кабинки связался бы с кем-нибудь из людей “Феникса” в берлинской уголовной полиции, поручил немедленно установить, по какому номеру отсюда сейчас звонили, кому принадлежит тот телефон, и где находится. После того, как адрес нашей берлинской резидентуры будет установлен, “Феникс” сейчас же направит туда группу вооруженных людей, чтобы захватить все документы и работников.

“Феникс” готовился к крупной операции, но начать ее не мог, не зная, что нашей разведке известно о ней. Успех подобной операции целиком зависит от полной секретности или от внезапности, а точнее, от того и другого вместе. Ведь сказал же мне Поль: “Если вам удастся помочь нам разоблачить «Феникс», вы спасете миллионы жизней, но почти наверняка потеряете свою”. Он заявил: “Информация нам очень нужна, но она носит особый характер. Мы хотим знать, где находится и откуда оперирует штаб-квартира «Феникса». В свою очередь, руководство «Феникса» жаждет получить информацию о нас, и в особенности выяснить, что мы знаем об их намерениях. Руководители «Феникса» прекрасно понимают, что скорее и проще всего они могут узнать это от вас”. Он добавил: “Ваше задание заключается в том, чтобы приблизиться к противнику и сообщить нам, какую позицию он занимает”.

Я уже говорил, что признал, хотя и не сразу, правильность сообщения Поля и сейчас верил ему. Он и мои коллеги, очевидно, ожидают сообщения от меня в комнате на девятом этаже здания на углу Унтер-ден-Эйхен и Ронер-аллеи, а радисты поддерживают прямую связь с Лондоном. Этого же сообщения ждет и “Феникс”, с тем чтобы установить адрес нашей берлинской резидентуры и разгромить ее, прежде чем она примет меры к ликвидации “Феникса” и его центра.

Теперь уже не оставалось сомнений, что “Феникс” действительно готовился начать крупную операцию и сейчас его руководители предпринимали огромные усилия, добиваясь от меня информации, столь необходимой им. Я был уже третьим разведчиком, получавшим от своего руководства одно и то же задание. Люди “Феникса” позволили Чарингтону слишком приблизиться к организации, а потом поскорее его убрали. Кеннет Линдсей Джоунс добился большего и был убит на расстоянии винтовочного выстрела от штаб-квартиры “Феникса”. Мне позволили проникнуть в святая святых организации и пока отпустили живым, идя на такой же огромный риск, на какой пошел я.

Я не сомневался, что Джоунса убили после того, как ему удалось поговорить с кем-то из “Феникса”, а нацисты, узнав об этом, струсили и убили их. (Даже в Берлине не так легко отделаться от трупа. Вероятно, фашисты успели утопить в озере своего человека, но сделать это с Джоунсом им, наверное, помешали.) Не исключено, что ему тоже дали возможность посетить штаб-квартиру, а затем отпустили, однако возможность передачи им в нашу резидентуру добытой информации оказалась настолько серьезной, что его ликвидировали, поскольку он мог узнать больше меня, если ему удалось завербовать агента из руководства “Феникса”. И все же руководители организации сейчас вновь шли на огромный риск: до начала операции оставалось совсем немного времени, и нацистам во что бы то ни стало хотелось узнать адрес нашей берлинской резидентуры, которая могла им все сорвать.

Эта обстановка сложилась, видимо, в результате действий Октобера. Его терпение, очевидно, иссякло после того, как Инга доложила ему о том, что не смогла получить от меня информацию, хотя, как было приказано, она применяла методику, разработанную в Дахау. Он решил подбросить мне папку с подборкой хорошо сфабрикованных документов о “Трамплине”.

Возможно, что трюк с “документами” был уже испробован на Джоунсе, и в таком случае, я был жив сейчас только потому, что не имел в центре “Феникса” своего агента-внутренника. Не исключено, что тогда у нацистов не хватило филеров, чтобы организовать за Джоунсом и его агентом такое наблюдение, которое предотвратило бы передачу им информации нашей разведке. Сегодня же вечером вели за мной слежку пятеро, а может быть, и больше.