Нарисованная смерть (Глаза не лгут никогда)

Наконец, они достигли указанной площадки, и Джордан заглушил мотор.

Лиза слезла на землю, стянула шлем, расправила плечи. Темные волосы вырвались наружу, словно подземный источник, и Лиза, пытаясь пригладить, еще больше растрепала их.

Тогда она тряхнула головой, и волосы ленивым каскадом заструились по спине, подсвеченные солнечными лучами. У Джордана мелькнула нелепая мысль: вот сейчас она обернется, и я окаменею под ее взглядом. Но когда она с улыбкой повернулась к нему, подумал, что эти лучистые глаза способны обратить в камень саму Медузу.

– Как хорошо!

– Что?

Лиза неопределенно махнула рукой.

– Все. День, солнце, дорога, мотоцикл. Это дурацкое место. Неужели это колледж? Многие были бы счастливы отдохнуть здесь хотя бы недельку.

– Нам придется ограничиться одним днем. Зато бесплатно.

Джордан зашагал к невысокому зданию, окруженному живописной, якобы неухоженной растительностью. Бок о бок с Лизой они молча дошли до столовой.

Их быстрым шагом обогнала девушка в ярких леггинсах и зеленой майке. Через плечо она перебросила связанные шнурками кроссовки, а на ногах у нее были сабо на ремешке. Рыжие крашеные волосы будто горстями набросали ей на голову. Вне этой обстановки ее можно было бы принять за бездомную бродяжку, а здесь она выглядела как экстравагантная девица из очень богатой семьи. При взгляде на нее Джордан живо представил себе своего племянника.

Впрочем, на свой лад, быть может, и эта девушка была бездомной.

Следом за ней они поднялись по нескольким ступеням к застекленной двери и вошли в огромный пищевой блок, выкрашенный в светло-желтые приятные тона. Молодежь занималась кто чем: одни работали, обслуживая зал, другие сидели за столиками и оживленно беседовали.

Особой роскошью столовая не отличалась, но на стене слева, на самом виду, был банкомат. Рыжая девица направилась прямо к нему, вставила в прорезь карточку. Оборванцы, богема, хип-хоп, усмехнулся про себя Джордан, однако у каждого есть кредитная карточка и на счету наверняка предостаточно.

При их появлении все мужские головы с идеальной синхронностью повернулись к Лизе. Гул разговоров мгновенно смолк. Если бы Джордана так не удручал этот факт, он бы заметил, что девицы в зале поглядывают на него с не меньшим интересом.

В тот же миг застекленная дверь вновь открылась, и на пороге появился человек с мешком клюшек для гольфа за плечами. Ростом почти с Джордана, лет шестидесяти, реденькие волосы неопределенного цвета, несколько длиннее обычного. Глаза скрыты за очками без оправы, весь облик человека, много знающего и вполне собой довольного, спокойного, получившего от жизни все, чего хотелось, а что ему не дано, так это и не нужно.

Он с улыбкой приблизился к ним.

– Джордан Марсалис, надо думать. А я Трейвис Хуган, ректор этого беспокойного заведения.

Джордан пожал протянутую руку.

– Очень приятно. Это Лиза Герреро.

Глаза Хугана живо заблестели, и он задержал руку Лизы в своей на миг дольше, чем требовали приличия.

– Мадам, вы словно чудное виденье. Ваше явление на этой грешной земле убеждает нас, простых смертных, в том, что бывают чудеса на свете. А стало быть, у меня еще есть надежда научиться играть в гольф.

Лиза, откинув голову назад, засмеялась.

– Если вы так же преуспели в гольфе, как в комплиментах, то скоро войдете в десятку мастеров.

Ректор сокрушенно покивал.

– Оскар Уайлд говорил: беда не в том, что мы стареем снаружи, а в том, что внутри остаемся молодыми. Поверьте, это не утешает, но, так или иначе, благодарю.

Джордан не объяснил Лизе цели их приезда. Но после обмена любезностями Лиза с присущим ей чутьем поняла, что дело весьма важное и мужчин лучше оставить вдвоем.

– Пока вы беседуете, я осмотрю ваши владения, если не возражаете.

Хуган жестом вручил ей несуществующие ключи от колледжа.

– Попробовал бы я возразить. Административный совет тут же потребует моей отставки.

Лиза открыла дверь и вышла. Двое входящих парней посторонились, пропуская ее, остолбенело посмотрели вслед, переглянулись и решительно двинулись за ней.

Хуган, заметив их маневр, улыбнулся.

– Ну, может быть, не в полном смысле чудо, но вроде того. Вы счастливый мужчина, мистер Марсалис.

Джордан мог бы сказать ректору, что Лиза тоже мужчина и потому он совсем не счастливый, но, конечно, промолчал.

Покончив с шутками, Трейвис Хуган дал Джордану понять, что он в курсе дела.

– Кристофер предупредил меня о вашем визите, и я по голосу понял, как его надломила смерть сына. Мне искренне жаль мальчика, и я от души надеюсь, что здесь вы узнаете что-либо полезное для вашего розыска.

– Я тоже надеюсь.

– Пройдемте ко мне в кабинет. Там нас никто не потревожит.

Когда они вышли из столовой, Джордан сквозь стеклянную дверь увидел Лизу под деревом со шлемом в руке. Она что-то жестами показывала белке, с любопытством взиравшей на нее с нижней ветки.

Улыбка Лизы показалась ему счастливой.

23

Кабинет ректора оказался именно таким, каким его Джордан и представлял. Здесь пахло кожей, деревом и хорошим трубочным табаком. Джордан спросил себя, что настоящее, а что показушное в этой иллюстрации из «Сатердей ивнинг пост». Обстановка сделала бы честь любому торговцу «модернариатом». Единственным диссонансом были жидкокристаллический экран и клавиатура компьютера.

Хуган уселся за большой письменный стол у окна, выходящего на аллею, по которой недавно прошли Джордан и Лиза, но сперва опустил жалюзи, чтобы солнце не било собеседнику в глаза. В приемной он попросил быстроглазую девчонку-секретаршу ни с кем его не соединять. Та черкнула что-то в календаре и успела метнуть на Джордана зазывный взгляд, прежде чем они скрылись за дверью.

От недавней легковесности Трейвиса Хугана не осталось и следа. Джордан понял, что на этого человека можно положиться и что он не зря занимает свой пост. Сидя против него в этом внушительном кабинете, Джордан утвердился в своем первом впечатлении о ректоре.

Сколько, наверное, молодых ребят сидело в кресле, где сейчас сидит он, ожидая ректорского внушения. Быть может, и Джеральд когда-то со скучающим видом выслушивал проповеди Трейвиса Хугана.

– Вы правы.

– Что, простите?

– Вы спросили себя, бывал ли ваш племянник в этом кабинете. Да, бывал, и не раз.

Хуган воспользовался замешательством Джордана, чтобы снять очки и протереть их салфеткой, пропитанной специальным составом. Джордан тем временем отметил, что глаза у него серые.

– А вот его отец – никогда.

Это было произнесено без укора, просто в порядке констатации, однако нотка боли в голосе все-таки проскользнула.

– Видите ли, мистер Марсалис, – продолжал он, откинувшись на спинку кресла, – среди поступающих к нам студентов лишь единицы действительно хотят учиться. Я хочу сказать, что в основном их присылают сюда родители, чтобы… как бы получше выразиться… сдать на хранение. Иногда между родителями и детьми существует молчаливое согласие. Do ut des. [6] Не мешай мне жить, и я не помешаю жить тебе.

– Джеральд тоже из этой категории?

– Ваш племянник, скорее всего, был душевнобольным, мистер Марсалис. А если не был, то блестяще играл эту роль.

Джордан был вынужден признать, что этот нелестный отзыв полностью соответствует действительности, и мысленно поблагодарил Хугана за то, что тот остался сидеть в кресле, а не взошел на кафедру.

– В Вассар-колледже студентов обучают чисто творческим дисциплинам: изобразительному искусству, режиссуре, писательскому ремеслу. Талант нельзя купить, но можно отсрочить признание его отсутствия. У Джеральда талант был. Мощный талант. И он внушил себе, что его талант должны сопровождать столь же мощные ощущения в жизни. Не знаю, что подтолкнуло его к этой мысли, но для него она стала догмой. А при попустительстве вашего брата… – Он сделал паузу, как будто собираясь с мыслями или что-то припоминая. – Собственно, Джеральд и сам всячески уклонялся от встреч с отцом. По-моему, он его ненавидел. Возможно, этим во многом объясняется его поведение. Он как будто постоянно за что-то мстил отцу. А тот всеми способами пытался скрыть от людей характер сына. Но такой характер разве скроешь…