Охота в Лагарте. За два часа до темноты

— Ну а вторая попытка?

— Вторая попытка была предпринята спустя несколько месяцев в Куинсферри. Произошел взрыв пара в парогенераторе. Как выяснилось, кто-то вставил комок льняных очесок в пусковой паропровод, причем, несомненно, это сделал человек, хорошо разбирающийся в конструкции нашей атомной силовой установки. Снова следственная комиссия, и снова то же ничего не говорящее заключение: «Результат халатности со стороны неизвестных лиц или лица…» — Шэдде задумался, потом, словно спохватившись, устало провел рукой по лицу и спросил: — Так о чем я говорил?

— О выводах следственной комиссии.

— Да, да… Результат халатности со стороны неизвестных лиц или лица. Вместе с тем комиссия не исключила возможность «неумышленного вредительства». Неумышленное вредительство, черт бы их побрал! Зачем толкаться вокруг да около, почему не назвать вещи своими именами и прямо не сказать, что речь идет о диверсии? И в Портсмуте совершена диверсия, и в Куинсферри, и здесь, в Стокгольме! Вот почему я посылаю телеграмму командующему подводными силами.

Бартон пожал плечами.

— Лодка ваша, Шэдде, — проговорил он, — и проблема ваша. Поступайте как находите нужным.

По соображениям конспирации Шэдде отправил шифровку через посольство — никто из экипажа «Возмездия» до поры до времени не должен был ничего знать. Этой радиограммой составленной в самых решительных выражениях, Шэдде хотел убедить командование в необходимости быстрых действий. Он утверждал, что у него есть веские причины подозревать диверсию, и просил командующего договориться с начальником морского разведывательного управления о немедленной присылке следователя. При этом Шэдде настаивал, чтобы следователь прибыл на лодку под видом какого-нибудь специалиста и вместе с экипажем совершил переход в Портсмут, что даст ему возможность и время провести негласное расследование. Депешу он закончил так: «Если моя просьба не будет удовлетворена, я снимаю с себя всякую ответственность за дальнейшее».

Военно-морской атташе прочитал телеграмму и укоризненно покачал головой.

— Очень неумно, Шэдде, очень. Вы прямо-таки напрашиваетесь на неприятности. Начальство не любит угроз.

— Я напрашиваюсь на неприятности? У меня их и так тьма-тьмущая. Одной больше, одной меньше… Я не изменю ни слова, мой друг. В двух предыдущих случаях, когда я докладывал, что совершены диверсии, мне в ответ лишь вежливо улыбались. Пусть теперь поломают голову. Я знаю командующего лично, и он меня знает. Он поймет, что я не стал бы так остро ставить вопрос, если бы не имел на то достаточных оснований.

Заканчивая осмотр рулевого отделения, Шэдде сделал интересную находку. За трубами он обнаружил кусок перепачканного в масле серого шелка, размером примерно с мужской носовой платок. Три кромки были вырезаны ножницами, четвертая словно от чего-то оторвана. Вынув лоскут из-за трубы, Шэдде развернул его. Из материи что-то выпало и со звоном покатилось по стальной палубе. Это оказалась медная контргайка около дюйма в диаметре и примерно полдюйма толщиной. Глаза Шэдде возбужденно блестели, когда он, завернув находку в тот же кусок шелка, сунул ее в карман. Чутье подсказывало ему, что он не только нашел нечто весьма важное, но и что он должен пока молчать об этом.

Заперев за собой дверь, Шэдде вернулся в центральный пост.

— Кайль нашелся, сэр, — доложил Каван. — Он в полицейском участке в Вартахамнене. В семнадцать ноль-ноль я отправлю за ним старшину Фэррела с патрулем.

За последнее время произошло столько событий, что Шэдде совсем забыл о Кайле. Теперь при упоминании этого имени у него мелькнула мысль о возможной причастности Кайля к аварии. Почему он не подумал об этом раньше? Возможно, Кайль отстал не случайно, а пытался дезертировать? Если он знал, что рулевое устройство лодки может отказать, тем более во время такого трудного перехода, как в Сандхамн, дезертирство было для него единственным спасением. Однако вслух Шэдде только произнес:

— Да? Посадите его в карцер. Под охрану.

— В карцер, сэр? Под охрану? — сомневаясь, правильно ли он расслышал, переспросил первый помощник.

— Да, в карцер. Под охрану! — отрезал Шэдде, он терпеть не мог, когда его приказы вызывали сомнение. Он повернулся и направился в свою каюту.

Каван проводил его взглядом. Ну и человек! Посадить моряка в карцер под охрану только за то, что он выпил лишку и случайно отстал? Что же будет дальше? Видимо, столкновение со шведским пароходиком взбудоражило командира больше, чем можно было предполагать.

Следствие о причинах неисправности рулевого устройства началось в 17.45 в кают-компании. Миллер и Таргет были удалены из буфетной, а водонепроницаемая дверь в отсек центрального поста наглухо задраена. Председательствовал Шэдде. По обе стороны от него сели первый помощник Каван, Рис Эванс, инженер-капитан-лейтенант радиолокационной службы Госс, командир артиллерийской боевой части лейтенант Уэдди, командир минно-торпедной части лейтенант Аллистэр и штурман лейтенант Саймингтон; помощник главмеха инженер-лейтенант Масгров вел протокол.

В течение полутора часов Шэдде допрашивал и расспрашивал всех, кто мог пролить какой-нибудь свет на то, что произошло. Рулевой доложил, что еще в 13.45, то есть перед отдачей швартовых, рулевое устройство действовало безотказно. Саймингтон (он находился в то время на мостике) подтвердил показания рулевого. Руль был положен право на борт, затем лево на борт, причем никаких ненормальностей в работе механизмов не наблюдалось.

Затем был вызван главстаршина Шепард. Он доложил, как выполнял свои обязанности по поддержанию в порядке рулевого устройства и телемоторной системы. Выяснилось, что только за день до отхода он вместе с двумя механиками производил текущий ремонт и осмотр систем, и они действовали безотказно. Когда главмех, рассказал далее Шепард, сразу же после столкновения послал его узнать, что произошло, он обнаружил, что головка румпеля заклинилась, а палуба в рулевом отделении залита жидкостью из гидросистемы. После этого главмех вторично послал его в рулевое отделение с рабочей группой, но не успели они приступить к делу, как их отозвали и велели запереть дверь. Шепард выполнил приказ и отдал ключ лейтенанту Масгрову.

— Но к этому времени, — добавил Шепард, — мы уже поняли, что именно произошло, сэр. Из телемоторной системы через спусковой клапан левого цилиндра вытекла гидросмесь.

Шэдде, впервые услыхавший об этом, нахмурился.

— Почему не доложили об этом мне? — резко спросил он.

— Меня никто не спрашивал, сэр, — обиженно ответил Шепард. — Мне лишь приказали увести людей из рулевого отделения и запереть его. Это было в шестнадцать ноль-ноль, а потом я получил распоряжение явиться сюда в семнадцать тридцать, что и выполнил. — Он укоризненно взглянул на Шэдде.

— Следовательно, смесь вытекла через спускной клапан? — более спокойно спросил Шэдде. — Но как это могло произойти?

— Выпала пробка, сэр. Мы нашли ее тут же, на палубе, где она упала.

— Упала?! — насмешливо переспросил Шэдде. — Откуда вам известно, что она упала?

— Должна была упасть, если лежала там.

— Почему бы это пробка вдруг упала? — делая ударение на последнем слове, обратился Шэдде к главмеху.

— Это новость для меня, сэр, — Эванс покачал головой. — Я впервые об этом слышу.

— Но как же все-таки, по-вашему, могла выпасть пробка? — тем же насмешливым тоном спросил Шэдде у Шепарда.

— Чего не знаю, того не знаю, сэр, — Шепард покачал головой. — Сама-то она никак не могла выпасть. Это невозможно.

— Да?!, Наконец-то мы заговорили по-деловому. Может, вы объясните нам, почему это невозможно?

— Пробка удерживается контргайкой, и пока она на месте, пробка выпасть не может.

— Но на этот раз невозможное все же произошло?

— Понимаете, сэр, тут что-то непонятное. Проверяя по распоряжению главмеха, почему отказало рулевое устройство, мы не нашли контргайки.