Рыжая кошка

— Конечно, — произнес я наконец. — Но имен вы не знаете.

Темные глаза Вернера хитро блеснули.

— Был один тип… Холли спуталась с ним летом, а после того, как наши отношения зашли в тупик, она, по-моему, начала встречаться с ним. Настоящий псих, здоровенный, настоящий шкаф. Не поверите — вышибалой работает. Во всяком случае, думаю, Холли в итоге поняла, с каким уродом связалась, и захотела порвать с ним. Но она боялась его… Такой на все способен. Понимаете, о чем я?

— Этот тип, часом, не Джейми Койл?

Вернер энергично кивнул:

— Ага, Джейми. Он настоящий подонок. Что вам о нем известно?

— Очень немного. Когда Холли рассказала о Джейми?

— Не помню… Наверно, когда мы в последний раз виделись.

— И когда это было?

— Довольно давно… по меньшей мере месяц назад.

— И с тех пор вы не связывались? — Вернер покачал головой. — Может, на прошлой неделе? Нет? Неделю назад?

— Я говорил вам… это было пару месяцев назад. — Я медленно кивнул, и Вернер снова облокотился на каминную полку и посмотрел на меня. — Теперь, если вы закончили с вопросами…

— Почти. Вы сказали, что у Холли были проблемы. Какого рода проблемы?

Вернер казался удивленным.

— Семейные, — сказал он. — С папашей. Господи, да она только об этом и писала. Я не знаю подробностей, но семейка у нее была с прибабахом, такие не каждый день попадаются. Насколько я понимаю, когда Холли была маленькая, ее отец не пропускал ни одной юбки и даже не пытался скрывать это. Ну, теперь, если…

— Еще два слова. Насколько хорошо вы знаете Джейми Койла?

В прищуре Вернера отразилось недоумение.

— Да вовсе не знаю. Видел пару раз прошлым летом в клубе, куда ходила Холли. Он там работал. Мы и парой фраз не перекинулись.

Я поднял брови:

— Да? Тогда объясните, почему Джейми ошивается возле вашего дома.

Вернер побледнел, небрежно поставленный локоть соскользнул с каминной полки.

Глава 22

— В общем, хорошо, что он бросил сцену, — заметил я.

Майк Метц хмыкнул. На заднем плане булькало что-то явно спиртное, вещало Национальное общественное радио. Было воскресное утро, за окном поблескивала капель.

— Он настолько плох как актер? — спросил Майк!

— Никуда не годится. Или просто не умеет импровизировать. Втирал мне, будто отношения с Холли были несерьезными, будто он сам порвал с ней… Дешевый балаган, ей-богу, никакого профессионализма.

— А история с Джейми Койлом?

— Что Холли его боялась? Очень может быть: Джейми страшноватый парень. Впрочем, каждое слово Вернера я бы дважды перепроверил. Одно точно: Вернер сам боится.

— Кого? Койла?

— Разумеется. Вернер чуть штаны не намочил, когда я сказал, что Койл следит за его домом. Но дело не только в Койле: Вернер с самого начала нервничал. Он явно не хотел разговаривать и мог в любой момент вышвырнуть меня, однако не вышвырнул. Ему явно хотелось выведать, что я знаю, а что нет — короче, чего меня принесло. Вот он и впустил меня и вопросы мои выслушивал.

— Думаешь, он знает, что Холли мертва? — пробурчал Майк — явно с набитым ртом.

— В том-то и вопрос. Если бы Вернер видел фотографии в газетах, он узнал бы татуировку. Однако есть вероятность, что он их не видел. Последние несколько дней погода потеснила все остальные новости — что из газет, что с телевидения. Разумеется, Вернеру может быть известно о смерти Холли и без газет.

— Потому что сам убийца.

— Хорошее объяснение его нервозности. Впрочем, ее-то могли вызвать фотографии в газетах и осознание смерти Холли. Если Круг говорил правду о побоях и преследовании — в общем, если история с одержимым отвергнутым любовником имела место, — Вернер прекрасно понимает, что одним из первых вызовет подозрения полиции.

— Я бы, во всяком случае, им заинтересовался, — отвечал Метц. — И Койлом заодно… Пожалуй, помощник окружного прокурора задвинет кандидатуру твоего брата, если у него окажутся два таких подозреваемых.

— В понедельник попробую поговорить с куратором Койла, тогда и посмотрим, что он за птица. И кто знает, может быть, адвокат Викерс перезвонит.

— Как же, дожидайся. Но поторопись с Койлом, я хочу к следующей неделе сдвинуть дело с мертвой точки.

— Буду действовать как можно быстрее, но Дэвида все еще нужно убеждать. Во время нашего последнего разговора он считал мысль пойти к копам чистым безумием, да и о тебе был не лучшего мнения. Не слишком прислушивался к голосу рассудка.

Майк фыркнул.

— Ну, ты таки на него повлиял. Дэвид позвонил вчера вечером. Он буквально жаждал сотрудничать.

— Дэвид тебе позвонил?

— Он рассказал, чем занимался в интересующий нас вторник, и ответил на все мои вопросы. Ну, почти на все.

— К чему относится это «почти»?

— Он по-прежнему не желает говорить о Стефани и категорически против моей с ней встречи.

Я глубоко вздохнул.

— Может он отчитаться за все время?

— Почти за все. День несколько фрагментарный, но, как следует побегав, мы, вероятно, сможем заполнить пробелы. Ночь — вот проблема.

— Дэвид сказал, что был дома.

— У меня та же версия. Но очевидно, Стефани единственная может подтвердить его слова.

— И он не разрешает тебе поговорить с ней. Великолепно. Хоть причину объясняет?

— Говорит, что жены нет в городе. Что он сам поговорит с ней, когда она вернется. Правда, день и час возвращения скрывает.

Я еще раз глубоко вздохнул. Черт.

— Он не надумал пойти в полицию?

— Вроде начинает проникаться необходимостью.

— Одно дело — проникаться, другое — действовать.

— Да, — вздохнул Майк. — Но Дэвид, кажется, дозревает.

— Он осознает, что мы не можем обратиться к копам, пока не поговорим со Стефани?

— А толку-то? Все равно он против моего с ней разговора. Вдобавок Дэвид разработал теорию, что время смерти Холли на самом деле работает на него.

— Каким это образом?

— Вот как он рассуждает: как он мог убить ее, если во вторник даже не знал, кто она? Он нанял тебя всего за сутки до убийства, и ты даже имя ему сообщил только на следующий день.

Я чуть не засмеялся.

— Железная логика… Майк, нам можно было бы тоже прекратить работу и считать дело законченным. Если бы не факт, что это она звонила ему… и заявлялась к нему домой и, возможно, следила за ним. Не надо быть Эйнштейном, чтобы разработать такой сценарий: Холли звонит Дэвиду, они договариваются о встрече, и вдруг происходит сбой. Черт, может быть, она даже не звонила. Может быть, она подстерегла Дэвида на улице.

— Я объяснил все это, хоть и без сарказма. Не знаю, что твой брат понял, а что нет.

— И каков сухой остаток?

Майк откашлялся.

— Боюсь, тебе придется еще раз поговорить с братом.

Я сумел не выбросить телефон в окно, а просто повесить трубку. Из спальни, зевая и потягиваясь, вышла Клэр, серые глаза припухли со сна. Она налила стакан клюквенного сока, села на край софы и положила ноги мне на колени. Они были холодные и белые, и я начал растирать ей пальцы. Она взяла пульт от телевизора.

Главной темой новостей теперь стали не расчистки, а потопы. Показывали исключительно воду. Вода была повсюду: на дорогах, в подвалах. Вода текла по водосточным канавам и тоннелям подземки. На экране появились кадры из аэропорта имени Кеннеди: взлетные полосы расчищены, самолеты садятся и взлетают один за другим, а выжившие в катаклизме граждане — помятые, изможденные и немытые — постепенно расползаются по домам. Я посмотрел на Клэр. Она молча пила сок, не отвлекаясь от экрана. Когда вместо аэропорта стали показывать, как в реку сталкивают снежные горы, Клэр посмотрела на меня. Я открыл рот, но был опережен.

— Он ниоткуда не должен прилететь, если тебя это интересует. — Еще как интересует. На губах Клэр промелькнула легкая улыбка. — И он не застрял где-нибудь в снегу. Разве что возле дома.

Я выпрямился.

— Да? — У меня перехватило горло.