Лед

В первую ночь Диана решила, что это кто-нибудь из сиделок, а может, сестра проголодалась и крадется к холодильнику, чтобы никто не догадался, что она там тайком уплетает. На нее напала бессонница, заснуть она не могла и установила, что свет в коридоре зажгли двумя часами позже. На следующую ночь Диана задремала, поскольку очень устала. А теперь — опять бессонница и все то же: еле слышный скрип двери, свет в коридоре и тень, украдкой скользнувшая к лестнице.

На Диану снова навалилась усталость, и на этот раз она заснула раньше, чем появилась тень. Мадемуазель Берг нырнула под перину и оглядела свою крошечную холодную комнатку в двенадцать квадратных метров, с душем и клозетом за бесцветным прямоугольником стекла. Надо обязательно поспать. Завтра воскресенье, у нее выходной. Она сядет за свои записи и приведет их в порядок, а потом спустится в Сен-Мартен. В понедельник у Дианы важный день: доктор Ксавье объявил, что возьмет ее с собой в сектор А…

Надо обязательно поспать.

Четыре дня… Диана провела в институте четыре дня, и ей казалось, что за это время чувства у нее резко обострились. Неужели она так изменилась за столь короткий срок? Если да, то что же будет через год, когда придет время возвращаться? Она укорила себя. Не надо об этом думать. Ей еще много месяцев здесь жить.

Диане никак не удавалось понять, зачем было увозить сумасшедших преступников в такую дыру? Она в жизни не видела столь неприятного и необычного места.

Однако оно на год станет твоим обиталищем, старушка.

При этой мысли весь сон сразу улетучился.

Она уселась в изголовье кровати, зажгла лампу, достала ноутбук, включила его и подождала, когда он выдаст сообщение об электронной почте. По счастью, институт имел выход в Интернет и был снабжен WiFi.

Ее охватило смешанное чувство. Она что, действительно ждала, что он ей напишет? После всего, что случилось? Диана сама приняла решение о разрыве с ним, хотя ей было очень больно. Он воспринял случившееся с обычным стоицизмом, и это нанесло ей глубокую рану. Степень собственного отчаяния удивила ее.

Она долго колебалась, прежде чем тронуть пальцами клавиатуру.

Он, конечно, не поймет, почему Диана молчит столько дней. Она обещала написать сразу и изложить все в деталях. Шпицнер сгорал от любопытства во всем, что касалось Института Варнье. Узнав, что ее кандидатура принята, он усмотрел в этом не только удачный случай для нее, но и возможность самому узнать как можно больше об этом месте, вокруг которого ходило столько слухов.

Она набрала первую фразу:

Тут ее рука застыла на клавиатуре.

Всплыло воспоминание. Мгновенная, острая вспышка, ранящая как стекло…

Просторный дом Шпицнера с видом на озеро, полумрак комнаты и тишина пустого дома. Она и Пьер на огромной кровати. Выезжая, они забыли документы и вернулись за ними. Его жена ожидала в аэропорту самолет в Париж, где должна была проходить конференция под названием «Действующие лица и точки зрения». Жена Шпицнера была автором десятка детективных романов со сложными сюжетами, обилием кровавых сцен и с явным сексуальным уклоном, которые имели известный успех. Пьер воспользовался этим, чтобы показать Диане свой дом. Подойдя к спальне, он распахнул дверь и взял ее за руку. Поначалу она отказалась заниматься любовью здесь, но он давил на нее со свойственной ему ребячливостью, от которой у Дианы все переворачивалось внутри, рушились все барьеры. Пьер настоял также, чтобы она надела белье его жены, купленное в самых дорогих бутиках Женевы. Диана колебалась. Но атмосфера запрета и возможности его нарушить была настолько притягательной, что угрызения совести недолго ее терзали. Оказалось, что у Дианы те же пропорции, что у супруги возлюбленного. Она лежала, закрыв глаза, их тела соединились в полном согласии, она чувствовала над собой покрасневшее лицо Пьера.

Вдруг раздался отстраненный, сухой, надтреснутый голос:

— Убери отсюда эту шлюху.

Диана выключила компьютер, вся охота писать пропала. Повернув голову, чтобы отключить питание, она застыла. Под дверью виднелась тень… Она не двигалась. Диана затаила дыхание, не в силах пошевелиться. Потом любопытство и возбуждение взяли верх, и она бросилась к двери.

Но тень снова исчезла.

Часть II

Добро пожаловать в ад

10

В воскресенье, 14 декабря, в восемь пятнадцать утра, Дамиан Рик, по прозванию Рико, двадцати восьми лет, отправился на пробежку в горы. День выдался пасмурный, и было ясно, что сегодня солнце не выглянет. Проснувшись, он вышел на просторную террасу своего дома и увидел, что улицы Сен-Мартена тонут в густом тумане, а над городом висят тучи, причудливыми арабесками завиваясь вокруг горных вершин.

По причине скверной погоды Рико решил ограничиться короткой вылазкой, чтобы проветриться, окончательно протрезветь, и выбрал путь, который знал наизусть. На рассвете, точнее, несколько часов назад, он, пошатываясь, вернулся домой с дружеской попойки, где еще и выкурил несколько сигарет с наркотиком, а потому заснул, не раздеваясь. Проснувшись, после душа, чашки крепкого кофе и еще одной сигаретки, выкуренной на террасе, Дамиан рассудил, что свежий воздух вершин будет ему весьма на пользу. На обратном пути Рико собирался купить накат для работы с доской. Дело это непростое и требует твердой руки.

Рико рисовал в стиле БД. [19]

Это замечательное умение позволяло ему трудиться на дому и жить в свое удовольствие. Его черно-белые работы, выполненные в очень мрачной гамме, пользовались успехом, и он быстро приобрел известность в узком мирке независимых рисовальщиков комиксов. Рико увлекался горными лыжами, альпинизмом, горным велосипедом, прыжками со склонов на парашюте и очень любил путешествовать, а потому счел Сен-Мартен идеальным местом для жизни. Профессия и современные средства коммуникации позволяли ему поселиться вдалеке от Парижа, где располагалось издательство «Анфер» — «Преисподняя». Он появлялся там с полдюжины раз в году. Поначалу жителям Сен-Мартена было никак не привыкнуть к его карикатурному виду: к черно-желтым мексиканским косичкам, к бандане и пончо цвета апельсина, к многочисленным пирсингам и малиновой бородке. Летом они получили возможность полюбоваться сногсшибательной трехцветной татуировкой, покрывавшей все его тело. Ни шорты, ни майка-дебардер не скрывали этого истинного произведения искусства. Тем не менее Рико признали своим. Он был не только талантливым рисовальщиком, но и обаятельным человеком, с острым, но не обидным юмором, с необыкновенной деликатностью общался с соседями, в особенности с детьми и стариками.

В то утро Рико надел туристические ботинки, на наушники цифрового плеера натянул шапочку с ушками, какие носят крестьяне на высокогорных плато в Андах, и неспешной трусцой направился к тропе, которая начиналась сразу за супермаркетом, метрах в двухстах от его дома.

Туман все не рассеивался. Он вился вокруг тележек на пустынной стоянке у супермаркета. Оказавшись на тропе, Рико побежал широкими шагами. Часы на церкви за его спиной пробили восемь. Звук колокола доносился до него, как сквозь вату.

Надо было смотреть под ноги, чтобы не попасть в выбоину на тропе и не наскочить на торчащие повсюду корни и камни. Два километра по относительно ровной поверхности под шум потока, который он то и дело пересекал по мостикам из пихтовых стволов, — и тропа пошла вверх. Рико почувствовал это по напряжению в ногах. Туман стал понемногу рассеиваться. Дамиан различил металлический мост, пересекавший ноток чуть выше, как раз там, где он ревел и пенился. Это был самый крутой участок тропы. За ним она снова становилась пологой. Подняв голову и рассчитывая усилие на подъем, Рико заметил, что под мостом что-то висит. Какой-то объемистый мешок, привязанный к металлическому щитку. Он снова опустил глаза, чтобы не споткнуться на последних извивах тропы перед мостом. Пульс его дошел до полутораста ударов. Но когда он снова посмотрел наверх, сердце чуть не лопнуло. Под мостом висел не мешок, а человеческое тело! Рико застыл на месте. От крутого подъема и внезапного волнения дыхание у него совсем перехватило. Он уставился на тело, широко раскрыв рот и пытаясь отдышаться. Последние метры перед мостом художник прошел уже пешком, упираясь руками в бедра.