Убийство в Вене

Они сели на мраморную скамью и посмотрели каждый в свою сторону, нет ли за ними слежки. Габриель рассказал Познеру об эсэсовце Эрихе Радеке, отправившемся в Сирию под именем Отто Кребса.

– Он поехал в Дамаск не изучать древнюю цивилизацию, – сказал Габриель. – Сирийцы приняли его не задаром. Если он был близок к руководству, то может появиться в досье.

– Значит, вы хотите, чтобы я занялся розыском и проверил, нет ли его в Дамаске.

– Совершенно верно.

– И как, по-вашему, я должен запросить о поиске, чтобы ни Лев, ни служба безопасности не узнали об этом?

Габриель так посмотрел на Познера, словно был оскорблен этим вопросом. Познер отступил.

– Хорошо, скажем, в отделе расследований есть девушка, которая может втихую посмотреть для меня досье.

– Всего одна девушка?

Познер пожал плечами и швырнул сигарету на гравий.

– Все равно это кажется мне проблематичным. Где вы остановились?

Габриель сказал ему.

– В южном конце кампо деи Фьори есть местечко под названием «Ла Карбонара».

– Я его знаю.

– Будьте там в восемь часов. Там будет заказан столик на имя Бруначчи на восемь тридцать. Если заказ сделан на двоих, значит, поиск провалился. Если на четверых, приходите на пьяцца Фарнезе.

На противоположном берегу Тибра, на маленькой площади в нескольких шагах от ворот Святой Анны, в кафе на улице в прохладной предвечерней тени сидел Часовщик и пил капуччино. За соседним столиком оживленно беседовала пара священников в сутанах. Часовщик, хоть и не говорил по-итальянски, решил, что они служат в Ватикане. Горбатая кошка из проулка пролезла между ногами Часовщика в поисках пищи. Он поймал ее между щиколотками и, сжав ноги, начал постепенно увеличивать давление, пока кошка, издав сдавленный вопль, не выскочила и не убежала. Священники осуждающе посмотрели на него. Часовщик положил на столик деньги и пошел прочь. «Вы только подумайте: кошки в кафе!» Он стремился завершить свои дела в Риме и вернуться в Вену.

Он шел по краю колоннады Бернини и остановился на миг, чтобы посмотреть вдоль виа делла Консильяционе в направлении Тибра. Какой-то турист сунул ему в руку дешевую камеру и знаками попросил сфотографировать его на фоне Ватикана. Австриец молча ткнул пальцем в свои наручные часы, давая понять, что он опаздывает, и повернулся к туристу спиной.

Он пересек большую грохочущую площадь у самого начала колоннады. Она носила имя последнего папы. Хотя Часовщик мало чем интересовался, кроме старинных часов, он знал, что этот папа был весьма противоречивой фигурой. Папу забавляли окружавшие его интриги. И он не помогал евреям во время войны. С каких это пор папа обязан помогать евреям? Они же враги Церкви.

Часовщик свернул в узкую улочку, которая шла от Ватикана к основанию парка Джаникулум. Улочка была сильно затенена стоявшими вдоль нее домами цвета охры, покрытыми толстым слоем пыли. Часовщик шагал по растрескавшемуся тротуару в поисках адреса, который сообщили ему утром по телефону. Он нашел нужный дом, но медлил войти. На закопченном стекле было выведено: «Религиозные предметы». Ниже, более мелкими буквами, значилось имя: «Джузеппе Мондьяни». Часовщик взглянул на бумажку, где он записал адрес. Дом № 22, виа Борго Санто-Спирито. Он пришел куда надо.

Он приложился лицом к стеклу. Помещение по ту сторону стекла было забито распятиями, статуями Девы Марии, резными изображениями давно умерших святых, четками и медалями и на всех значилось, что они благословлены самим папой. Казалось, все было покрыто тонкой, похожей на муку уличной пылью. Часовщик, хоть и вырос в австрийском доме, где строго блюли католическую веру, недоумевал, что может заставить человека молиться статуе. Он уже давно не верил ни в Бога, ни в Церковь, как и не верил в судьбу, в божественное вмешательство, в загробную жизнь или удачу.

Дернув, он открыл дверь и вошел в помещение под звяканье маленького колокольчика. Из задней комнаты появился мужчина в золотистом джемпере без рубашки под ним и рыжих габардиновых брюках, уже не державших складки. Его жирные редкие волосы были уложены с помощью лосьона на макушке. Даже стоя в нескольких шагах от него, Часовщик чувствовал неприятный запах его одеколона. Интересно, подумал он, знают ли в Ватикане, что их религиозными святынями распоряжается такое достойное порицания существо.

– Чем могу быть полезен?

– Я ищу синьора Мондьяни.

Он кивнул, как бы говоря, что Часовщик нашел того, кого искал. Слюнявая улыбка обнаружила отсутствие нескольких зубов.

– Вы, должно быть, джентльмен из Вены, – сказал Мондьяни. – Я узнаю ваш голос.

И протянул руку. Она была влажная и похожая на губку, как и опасался Часовщик. Мондьяни запер входную дверь и повесил в окне надпись, гласившую на английском и итальянском языках, что магазин закрыт. Затем он открыл перед Часовщиком дверь и повел его вверх по шаткой деревянной лестнице. Наверху находился маленький кабинетик. Занавеси были задернуты, в воздухе сильно пахло женскими духами. И чем-то еще – кислым и похожим на аммиак. Мондьяни жестом указал на диван. Часовщик опустил глаза, и ему привиделся некий сюжет. Он остался стоять. Мондьяни передернул узкими плечами – мол, как угодно.

Итальянец сел за свой письменный стол, переложил несколько бумаг и пригладил волосы. Они были выкрашены в неестественный темно-оранжевый цвет. Часовщик с лысиной, окруженной бахромой волос с проседью, казалось, заставлял его стесняться своей внешности больше обычного.

– Ваш коллега из Вены сказал, что вам нужно оружие. – Мондьяни открыл ящик стола, вынул оттуда какой-то темный предмет с металлическим блеском и благоговейно, словно священную реликвию, положил его на пресс-папье в кофейных пятнах. – Уверен, что вас это удовлетворит.

Часовщик протянул руку. Мондьяни положил оружие ему на ладонь.

– Как видите, это девятимиллиметровый «глок». Я уверен, вы знакомы с «глоком». Это ведь оружие австрийского производства.

Часовщик поднял глаза от оружия.

– Оно тоже благословлено святым отцом, как и весь ваш инвентарь?

Мондьяни, судя по мрачному выражению лица, не счел это юмором. Он снова сунул руку в открытый ящик и достал коробку с патронами.

– Вам нужна вторая коробка?

Часовщик не собирался устраивать перестрелку, но в любом случае всегда лучше себя чувствуешь, когда в кармане брюк у тебя лежат запасные патроны. Часовщик кивнул; вторая коробка появилась на письменном столе.

Часовщик открыл коробку и начал заряжать оружие. Мондьяни спросил, нужен ли тут глушитель. Часовщик, не поднимая глаз, утвердительно кивнул.

– Эта штука произведена не в Австрии. Такие производятся здесь, – с чрезвычайной гордостью произнес Мондьяни. – В Италии. Отлично работают. При выстреле оружие как бы издаст шлепок.

Часовщик приставил глушитель к правому глазу, одобрительно кивнул и положил его на письменный стол рядом с остальными вещами.

– Вам еще что-нибудь нужно?

Часовщик напомнил синьору Мондьяни, что он просил приготовить мотоцикл.

– Ах да, motorino, – сказал Мондьяни, подняв в воздух связку ключей. – Он стоит у магазина. Там два шлема разных цветов, как вы просили. Я выбрал черный и красный. Надеюсь, вы будете довольны.

Часовщик взглянул на свои часы. Мондьяни понял намек и ускорил процедуру. На блокноте для стенографирования он написал изгрызенным карандашом счет.

– Оружие чистое, и принадлежность его не может быть прослежена, – произнес он, царапая карандашом по бумаге. – Советую, когда дело будет сделано, бросить оружие в Тибр. Полиция никогда его там не найдет.

– А мотоцикл?

– Украден, – сказал Мондьяни. – Оставьте его в каком-нибудь публичном месте с ключом в зажигании – например, на многолюдной площади. Я уверен, что через две-три минуты он найдет новый дом.

Мондьяни обвел карандашом последнюю цифру и повернул блокнот так, чтобы было видно Часовщику. Слава Богу, цифра была в евро. Часовщик, будучи сам бизнесменом, терпеть не мог рассчитываться в лирах.