Эта черная, черная смерть

Пожилая дама задумчиво слушала.

Грэйнджер сказал:

– Я буду рад ее обществу, в присутствии молодежи дом оживает.

Казалось, Глория Мэннерз не слышит сенатора. Она глубоко погрузилась в раздумья. Внезапно она спросила:

– А где живет этот Кризи?

– На острове в Средиземном море… В доме на горе.

– Как вы с ним связываетесь?

– По телефону. Если хотите, я вечером ему позвоню.

Очень медленно она склонила голову и произнесла:

– Сделайте это, Джим, пожалуйста.

Глава 2

Томми Mo Лау Вон слегка наклонился вперед и осторожно взял кусочек сырой говядины. Опустил его в горячую воду, кипевшую в желобе, который опоясывал медную печку. В следующую секунду его примеру последовали четверо его подручных.

Они сидели в отдельном кабинете небольшого ресторана для избранных, расположенного в гонконгском квартале Цимшацуй. Ресторан этот славился монгольским национальным блюдом, которое готовили, опуская в кипящую воду кусочки мяса разных сортов. В конце трапезы выпивали остававшийся бульон.

Лицо у Томми Мо было как у херувима, а глаза – как у большой белой акулы. Он всегда говорил шепелявым шепотом, но его подручные улавливали его слова даже на расстоянии. Он усмехнулся чему-то своему. Сначала Томми просто хмыкнул, но этот звук перешел в затяжной приступ кашля. Остальные терпеливо ждали. Успокоившись, он поднял акульи глаза, в которых мерцали веселые искры.

– Вы верите этому дурню – Куок Линю? – Произнося имя, он снова ухмыльнулся. – Считал себя лучшим врачом Гонконга, если не всего Китая. Только потому, что учился в Европе и Америке, он возомнил о себе невесть что. – Томми наклонился вперед, как бы собираясь сообщить им что-то по большому секрету. Телохранители как по команде придвинулись к нему. – Он прислал мне заказной бандеролью кое-какие бумаги – медицинские документы, в которых говорится о том, что в роге носорога есть возбудитель рака. Он снова ухмыльнулся, и остальные подобострастно ответили ему усмешками. – Представьте себе только, – продолжал он, – хороший врач, а считал, что любой дед, покупающий рог носорога в надежде вернуть себе радости любви, обрекает себя на смерть от рака. Он, наверное, мне это прислал, надеясь, что я перестану торговать этим зельем. Он что, думал, я буду переживать, что лишняя пара-тройка похотливых стариков помрет от рака?.. Похотливых стариков, которые платят за мой порошок в тысячу раз больше, чем за золото?.. И этот старый болван послал свои бумаги мне… – главе 14-К!

Все пятеро рассмеялись.

Глава 3

Отец Мануэль Зерафа посмотрел на девушку. Она казалась гораздо старше своих шестнадцати-семнадцати лет. Длинные, прямые, выгоревшие на солнце волосы, золотистый загар на лице с высокими скулами, прямой нос и большие, полные губы. Она ответила ему слегка застенчивым взглядом. Девушка подмигнула? Или ему просто показалось? Да нет же, он был уверен, что она подмигнула в ту долю секунды, что он на нее смотрел. Она подмигнула и Майклу, сидевшему напротив нее. Значит, у нее на руках козырный туз, об этом она и сообщала партнеру. Священник взглянул через стол на своего партнера – Кризи.

– У нее туз, – сказал святой отец.

– Может быть, – задумчиво ответил Кризи. – А может быть, она блефует.

Почти неуловимым жестом крупный мужчина коснулся левой части груди, как будто хотел согнать муху. Священник принял сигнал к сведению: Кризи сообщал, что у него козырная дама.

Они играли в карточную игру, известную лишь на острове Гоцо. Называлась она бишкла. Рыбаки и крестьяне долгими зимними вечерами часами резались в карты в местных барах. Суть игры состояла в том, чтобы тайными знаками сообщить партнеру, какие карты у тебя на руках. И конечно, все блефовали с помощью тех же самых знаков. На деньги здесь никогда не играли, зато во время игры всегда царило веселье, а порой, когда срабатывал какой-нибудь совсем уж замысловатый трюк, карты просто бросали на стол.

Священник посмотрел на Майкла, который ответил ему невинно-чистым взглядом. Лет двадцать с небольшим, волосы черные как вороново крыло, резкие черты лица. Высокий и изящный, почти худой, но мышцы как стальные тросы.

– Может быть, он у Майкла, – сказал священник, обращаясь к Кризи.

Майкл рассмеялся и показал священнику две из трех своих карт – это были валет пик и четверка бубен. Третья карта лежала на столе рубашкой вверх, как бы подтрунивая над священником.

Кризи грубовато сказал:

– Бьюсь об заклад, он у Джульетты. Ходи-ка ты своим королем.

Священник положил на стол короля. Джульетта скинула пустую карту. Кризи выругался и сбросил свою даму, а Майкл поднялся со стула и с торжествующим криком хлопнул об стол козырным тузом.

Священник отодвинул стул.

– Обманщики! Пара молодых мошенников. – Он укоризненно ткнул пальцем в сторону Майкла и потребовал: – Пойди возьми бутылку холодного белого вина из того ящика, что я тебе подарил ко дню рождения, и принеси ее с парой стаканов во двор.

– Отец мой, – ответил Майкл, – вы подарили мне в день рождения, то есть уже четыре месяца назад, двенадцать бутылок вина. Осталось четыре. Из восьми выпитых вы сами опорожнили не меньше шести.

– Все вроде правильно, – сказал священник и вышел во двор.

Кризи проводил его взглядом глубоко сидящих глаз, прикрытых тяжелыми веками. Глаза эти не отражали никаких эмоций. Он встал и пошел вслед за священником. Походка у него была странная: сначала земли касались внешние стороны его ступней.

Старый каменный дом стоял в самой высокой части Гоцо, возвышаясь над островом, морем и небольшим соседним островком Комино, за которым в туманной дымке маячили очертания Мальты. Открывавшуюся отсюда величественную панораму святой отец мог созерцать до бесконечности.

Они расположились в парусиновых креслах подле бассейна. Отец Зерафа довольно хмыкнул и заметил:

– На острове говорят: «Живи так же, как играешь в бишклу, и плоды сами упадут тебе в руки». – Он махнул рукой в сторону прекрасного дома. – Сдается мне, что в твои руки плод уже свалился.

– Отец мой, – сказал Кризи, – я с этой поговоркой не согласен. Чтобы хорошо играть в бишклу, нельзя не шельмовать, а прожить жизнь достойно можно, только оставаясь честным. Плутовать в карты, когда от тебя только этого и ждут, если не играть на деньги, – прекрасная забава. Но коли верно все, что я видел и знаю, начнешь плутовать в жизни – тебе не плоды упадут в руки, а кирпич на голову свалится.

Священник вздохнул.

– Тебе надо было бы посвятить себя служению церкви. В воскресной проповеди не премину воспроизвести твои слова.

Майкл вышел из дома с подносом, на котором стояли бутылка вина, ведерко со льдом и два бокала. С подчеркнутой церемонностью он разлил вино и оставил мужчин вдвоем. Какое-то время они пили в молчании: два старых добрых друга не нуждались в бессмысленной болтовне.

Через некоторое время священник сказал:

– В последние недели, мне кажется, в твоем взгляде сквозит скука.

– Ты, святой отец, это точно подметил. В последнее время я чувствую какое-то беспокойство. С тех пор, как Джульетта стала ездить в клинику и осваивать медицинские премудрости, дел у меня почти никаких не осталось. На следующей неделе она улетает в Штаты учиться в колледже. А мы с Майклом подумываем о путешествии на Дальний Восток – хочу проведать некоторых старых друзей. Может быть, мы даже в Китай наведаемся, теперь с этим нет проблем. Ты знаешь, мне в жизни немало довелось побродить по свету, но когда путешествуешь с молодыми и показываешь им мир, сам начинаешь смотреть на него по-иному, свежими глазами. Думается мне, мы готовы в дорогу.

– Когда? – спросил священник.

– Ну где-то через пару недель. Сначала мы остановимся в Брюсселе, повидаемся с Блонди, Макси и остальными, а оттуда направимся на Восток.

Из кухни донесся телефонный звонок. Майкл снял трубку и ответил. Через минуту он крикнул: