Убийца с медальоном святого Христофора

Слишком сложно объяснять такое с утра пораньше! В ответ на дотошные расспросы отца она пожала плечами:

— Не знаю. Просто тянет к этому. Хочется начать уже сейчас.

В раковине загрохотала кастрюля.

— Ни за что на свете!

Камерин вскинула голову: бабушка уперла руки в бока и внезапно словно стала выше ростом.

— Патрик, скажи ей «нет»! А ты! — Бабушка ткнула пальцем в Камерин. — Как тебе не стыдно такое просить! Об этом и речи быть не может!

Отец задумался, не сводя глаз с недоеденной яичницы, словно надеялся увидеть в ней ответ — по примеру пророков древности, гадавших на внутренностях жертвенных животных. Это обнадеживало. Отец не сказал ни слова, но и «нет» не сказал.

— Папа! — прошептала она. — Пожалуйста!

— Патрик, не вздумай! Куда это ее заведет? Ты слышишь? Камерин надо держаться подальше от тьмы. Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду! Да слушаешь ты меня или нет?

— Слушаю, — тихо ответил он, — и мне не нравится то, что я слышу.

— Ты шутишь?!

— Ма, мы с тобой слишком боимся. Сколько лет прошло? — Он устало покачал головой. — Мы гоняемся за привидениями. Пора бы остановиться.

— Ты делаешь ошибку! — закричала бабушка, однако Патрик пропустил это мимо ушей.

— Мы должны остановиться, — повторил он. — Пусть Камерин сама решает, кем она хочет быть.

Бабушка застыла на месте, а замершее сердце Камерин снова забилось. Патрик хлопнул себя по колену.

— Тогда договорились.

— Договорились?! — обрадовалась Камерин.

— Да. Договорились, — ответил он. — Дочь, ты официально принята на работу в качестве помощника коронера города Сильвертон, штат Колорадо. Десять долларов в час, согласна?

— Папа, я тебя обожаю! — Камерин прильнула к отцу, сев ему на колени.

Он обхватил ее сильными руками и крепко прижал к себе. Камерин услышала, как бабушка протопала тапочками по полу и хлопнула дверью.

— Она очень разозлилась? — несчастным голосом спросила Камерин.

— Ничего, остынет. Бабушка хорошая. Она пыталась заменить тебе мать, хотела как лучше. Ей страшно, что ты слишком увлечешься этим ужасным занятием. — Отец приподнял подбородок Камерин, тревожно всматриваясь ей в лицо. — Ты не станешь слишком увлекаться, верно?

— Нет. — Она спокойно встретила его взгляд. — Мне нравится научный аспект дела.

— А мне нравится, что мертвецы молчат. От этого на работе гораздо меньше нервотрепки.

— Да нет же, они умеют говорить, могут многое рассказать!

— Ты права. Никогда не думал об этом с такой точки зрения.

Он выпустил Камерин из объятий, встал и взял со стола папку.

— Пора: покойник ждет. Давай послушаем, что он нам расскажет.

Глава 2

— На всякий случай захватим брезент, — сказал отец, складывая заднее сиденье, чтобы освободить место для тела, и приглушенным голосом добавил: — Простыня тоже понадобится. И толстые перчатки. В воде кожа могла отслоиться, придется вылавливать ее из стока, а для этого нужны длинные перчатки. Как ты, все нормально?

— Конечно! Я же сказала, что справлюсь! — ответила Камерин с преувеличенной уверенностью.

Когда отец снова высунулся из машины, она спросила:

— А мне что делать?

— Расстели вот это, — отец бросил ей тяжелый кусок брезента. — На случай подтеков, хотя, если все сделаем правильно, подтеков не будет. Я возьму каталку и поедем.

По скрипящему гравию подъездной дорожки Патрик направился к семейному гаражу Махони. Рассчитанное на одну машину маленькое строение было до предела забито коробками и полками — в середине едва хватало места для бабушкиного «олдсмобиля»: если заглянуть в гараж снаружи, то машина казалась гигантской сосиской в тесте. «Универсал» отца и «джип чероки» Камерин круглый год приходилось оставлять на улице: летом-то еще ничего, а вот зимой Камерин иногда тратила добрых полчаса, отскребая с ветрового стекла толстый слой наледи — в горах на высоте трех тысяч метров снега выпадает предостаточно.

Камерин забралась в машину и расправила брезент. Отец вышел из гаража.

— У каталки колесики скрипят, — заметила Камерин, выпрыгивая из кузова.

— Есть немного, но мои клиенты пока не жаловались.

Одним движением отец сложил каталку и всунул ее в кузов. Захлопнул дверцу.

— Готово, — сказал он. — Представление начинается.

Камерин знала, что Патрик Махони выдавал официальные свидетельства о смерти жителей Сильвертона. Большинство покойников отвозили в похоронные бюро, но если возникали сомнения в причине смерти, отец отправлял тело на вскрытие в Дюранго — ближайший городок, где была криминалистическая лаборатория. Труп приходилось везти в семейном автомобиле Махони — в том самом, на котором они ездили в супермаркет за покупками. Друзей Камерин этот факт почему-то смущал. Ее лучшая подруга Лирик уверяла, что видела привидение в заднем окне машины, и наотрез отказывалась в нее садиться.

— Лирик, сама подумай, зачем привидению торчать в автомобиле? — как-то спросила Камерин. — Зачем отказываться от чудесной загробной жизни ради того, чтобы ездить по Сильвертону в нашей колымаге?

Ответа Лирик так и не нашла, однако в машину все равно не садилась.

Отец задним ходом выехал со двора, и Камерин попыталась сдержать нервную дрожь.

— Как ты думаешь, тело придется отвозить на вскрытие? — спросила она.

Отец со вздохом переключил передачу.

— Вполне возможно. Хотя надеюсь, что оно окажется «чистым». Это бы очень упростило дело.

— Чистым?

— А, ты все-таки еще чего-то не знаешь? — с хитрой улыбкой спросил он. — Это хорошо. Значит, я могу тебя кое-чему научить. «Чистый» на жаргоне судмедэкспертов означает некриминальный труп, то есть человек скончался от естественных причин.

— Разве можно определить причину смерти, не делая вскрытия?

— Существуют определенные правила. Если при смерти кто-то присутствовал или известно, что человек был болен, тогда причина понятна, смерть считается естественной — мое дело сделано. Помнишь старушку в доме престарелых? Классический «чистый» труп. Никакого вскрытия не требуется.

Камерин кивнула, вспоминая, как побывала в комнате пожилой женщины, где отец, сосредоточенно склонившись над бумагами, заполнял бланки — на расстоянии вытянутой руки от трупа. Камерин приблизилась к лежавшему на кровати телу. Страха она не испытывала — любопытно было увидеть смерть вблизи. Белоснежная седина волос спорила с мертвенной белизной кожи; покрытые синими венами руки лежали поверх одеяла, соприкасаясь, словно в молитве, кончиками пальцев с пожелтевшими ногтями. Больше всего Камерин запомнились глаза: они смотрели в потолок умиротворенно и в то же время бездумно, как будто из женщины вынули начинку, оставив лишь внешнюю оболочку.

— Та старушка умерла от воспаления легких, — продолжат отец, включая указатель поворота. — Она находилась под наблюдением врача, поэтому я подписал бумаги и ее отправили прямиком в похоронное бюро. Если повезет, сегодняшний покойник тоже окажется «чистым». В этом случае можно будет обойтись без вскрытия: вскрывать разложившееся тело — препротивнейшее занятие. Если не повезет, придется резать.

Они свернули на запад по Грин-стрит. Ехать было недалеко: в Сильвертоне всего-то семьсот жителей. В крошечном городке все хорошо знали друг друга: и простые работяги, и загорелые до черноты фермеры, и владельцы фешенебельных магазинчиков, патриотично украшающие американскими флагами горшки с цветами перед своими заведениями.

Сильвертону давным-давно следовало бы исчезнуть с лица земли, разделив участь большинства шахтерских поселений американского Запада. Но городок упрямо цеплялся за жизнь. Когда истощились запасы расположенных поблизости месторождений, где восемьдесят лет добывали золото, серебро и медь, шахтеры покинули насиженное место. Без щедрого притока шахтерских денежек бары и игровые залы Сильвертона стали закрываться. Доведенный до отчаяния мэр убедил руководство железнодорожной компании «Узкоколейная дорога Дюранго и Сильвертон» завозить в город более прибыльный груз — пассажиров.