Привет от царицы Савской

Голова-Шар стоял у подъезда в не по моде длиннющей кожаной дохе на меху. Без поводка. Навстречу не пошел. Надо сказать, и кобель к нему не рвался. Хозяин в доме был явно не он.

— Годится, — сказал Голова-Шар, глянув на кобеля в упор и словно прикинув, тот ли. — Ты его еще подержи.

И полез глубоко за пазуху. По волнообразному движению стало ясно, что он крепко принял.

Из глубины души или дохи он вытянул сломанную пополам стопку «зелени», развернул ее и стал отсчитывать. Отсчитал четыре «стольника», развернул веером, как карты, подумал и добавил до пятихатника ровно.

— Бери… Воз… Вознаграждение.

— Много даете, — благородно киксанул я.

Голова-Шар глянул на меня даже не исподлобья, а исподпереносья:

— Ты че, брезгуешь?..

— Нет, — коротко и твердо сказал я и взял деньги.

— Ты не знаешь, мужик, этому кобелю вообще цены нет, — вдруг размяк и подобрел Голова-Шар, расставшись с пятихатником. — Ты не знаешь, мужик. Ты практически спас человека.

Он засунул остатки «зелени» обратно в глубину и полез левой рукой в другую, на правой стороне. А я тем временем догадался о многом, в том числе и о тайном. Видно, «миска» его куда-то уехала, и этим утром ему пришлось выгуливать далматина самому, и он вывел его без поводка. И еще, видать, он побаивается этой своей «миски»…

Из правой глубины он выудил сильно початую бутылку бурбона, опрокинул и протянул мне:

— На, хлебни.

Я, не колеблясь, глотнул. Второго подозрения в брезгливости пережить, наверно, не удалось бы.

— Допивай… — приказал Голова-Шар, сделав рукой движение баскетболиста, отстукивающего мяч по полу. — Ну, хочешь, потом…

Другим, быстрым и очень точным движением он отщелкнул карабин от ошейника и прихватил за него кобеля.

— Я пошел… Бывай.

И он потащил кобеля в подъезд так, будто собирался сразу же его там, на лестничной решетке, и повесить. А я остался и ощутил вокруг себя какую-то очень приятную пустоту. Пятихатника плюс небольшой добавки, которую я мог наскрести, как раз хватало, чтобы пока перекантоваться…

Я двинулся восвояси, и с последним глотком бурбона мне попал в голову странный осадок — мысль. Лукавый шепнул: ведь если этого далматина помножить на сто и один, получится веселенькая сумма!

Самым странным мне теперь кажется то, что на следующее утро в совершенно трезвой голове эта мысль не засохла, а успела пустить глубокие корни. Что-то в мозгах перещелкнуло, я вдруг стал другим человеком.

Знаменитая красивая фраза: кого Бог хочет погубить, того он лишает разума. Ерунда это. Бог никого разума не лишает. Но, наверно, если захочет показать тебе, кто ты есть такой из себя сам по себе, то может просто отойти в сторонку подальше. И тогда ты, хочешь не хочешь, можешь вдруг сделаться натуральным людоедом, сам это прекрасно осознавая, но уже ничуть не беспокоясь…

Короче, что-то у меня тогда в башке перещелкнуло — я остался тот же я, только я-«мистер Хайд». Я был зол на весь мир. Кто может, тот с жиру бесится, а тебе тут ни за что воздух прекрывают… И я решил попробовать. Один раз. Не выйдет или выйдет не в кайф — бросить и забыть.

Я в меру изобретателен. Я составил четкий план.

Натаскать Шебу не составляло никакого труда. Она все понимает с полуслова.

Для начала, в то же утро, я увез ее на прогулку за три других квартала и выпустил. Ровно через двадцать минут она вернулась к машине, а не к подъезду. Пока одна. За следующие десять минут она научилась приносить к машине мой, извините, слегка нестиранный носок темной — не без умысла — расцветки. Собственно, она и не училась, а просто сразу это сделала. Я после того, как она нагулялась вволю, повел ее на поводке в ближайший двор, который от машины не видно, дал ей разок нюхнуть эту гадость, потом незаметно, на ходу, обронил носок с другой руки. Потом завел Шебу за угол, спустил с поводка и только и сказал — «ищи!»

Через пятнадцать секунд я уже сидел в машине с открытым багажником, а еще через пять секунд в багажнике была Шеба с носком.

То, что у меня хечбек, оказалось как нельзя кстати. Но я еще провел тюнинг машины, превратив ее в миниатюрный «воронок»: поставил между салоном и багажником вертикальную перегородку с дверцей, через которую Шеба проскакивала в салон, после чего дверца автоматически запиралась, не пропуская никого следом. В верхней части той перегородки было сделано маленькое окошечко — для газовой струи.

Потом я купил специальный газовый баллончик, предназначенный для защиты от собак. Там состав — что-то вроде собачьего веселящего газа, от которого они сразу соловеют и делаются очень мирными. При небольших дозах — вреда никакого.

Потом я купил дешевую, невзрачную, но очень опрятную на вид строительную спецодежду, пару темных бейсболок с длинными козырьками, темные очки типа «полиция» и, наконец, парик и накладные причиндалы — для грима до полной неузнаваемости. Мне очень хотелось убедить себя, что я придумал именно игру, а не жизнь, дерьмовую игру, важным правилом которой должна стать, в общем-то, дерьмовая, безвкусная, карнавальная маскировка… в свою очередь — вроде обратной связи — напоминающая мне о том, чтобы я совсем не заигрался.

Потом я составил и записал в столбик с номерами свод правил, среди которых главное было — бомбить хозяев явно сытых, с достаточно высоким уровнем дохода (наличие собаки дорогой породы подразумевалось по умолчанию) и не бомбить семьи, в которых есть старики и дети. Нельзя отнимать у людей даже на время самую последнюю и самую первую любовь. Спросите кроху, у которой дома бегает озорной, пушистый комок, кого она больше всех любит. Спрашивайте только, когда маманьки поблизости нет… И лучше, если для статистики спросите у десяти-двадцати крох, это уже будет общественное мнение.

А потом я, целенаправленно прогулявшись там-сям и сделав несколько рекогнесцировок, составил общую, но максимально подробную схему акций.

Вот основные детали схемы. Первое: машина должна находиться в достаточно неприметном, непроходном месте и уж точно не под окнами хозяев собаки. Второе: машина не должна быть видна от основной площадки выгула и, более того, должна быть отгорожена от нее хотя бы двумя непрозрачными препятствиями. Третье: машина должна стоять так, чтобы я, направляясь к ней ни в коем случае не бегом, успевал попасть в нее раньше моей сообщницы и ее жертвы. Четвертое: между оставленной в потаенном месте машиной и местом проведения акции не должно быть никакого трафика, то есть более или менее интенсивного уличного движения как автомобилей, так и пешеходов. Пятое: машина должна быть оставлена там, где имеются удобные отходные пути.

Преступная адреналиновая затея сразу вытравила из меня всю депрессию и уныние, отвлекла от бед, придала бодрости. В этом вся ужасная прелесть противозаконной деятельности. Но тогда я все еще убеждал себя: вот я только попробую, а если что-то пойдет не так, получится какой-то напряг, сразу брошу.

Но первый же блин вышел шикарным блином. Испекся идеально просто. Радости хозяев золотистого ретривера, позвонивших мне через два дня по вывешенному мною объявлению, не было предела.

Все было сделано вечером. Два утра подряд я наблюдал, по каким ориентирам бродит этот ретривер, потом оставил на одной из точек свой носок, потом вывел Шебу на вечернюю прогулку раньше обычного, потом подвез ее к тому двору. Она подняла мой скомканный носок, считай, прямо из-под носа того кобеля, и он дернул за ней, как привязанный. За «билет» на этот немудреный цирковой номер хозяева ретривера отстегнули аж триста баксов, причем, как водится, по своей воле, цену я не назначал.

Теперь я начал вставать по утрам рано, очень рано, раньше Шебы. Много времени стал проводить на свежем воздухе, тренироваться, ведь в критические моменты двигаться нужно было стремительно, но естественно. Подобрал пузо, девки и впрямь заглядываться стали. Видно, у меня в глазах появилась опасная тайна, преступный огонь, на который их тянет, как мотыльков, появилось то самое, практически неотразимое отрицательное обаяние.