Реестр убийцы

— Анализ крови двухнедельной давности. Последнее сканирование месяц назад. Тетя смотрела. Говорит, что выгляжу я хорошо, но, учитывая, что она видит перед собой большую часть времени…

— Она имеет в виду, что мертвой ты не выглядишь. Уже легче. Как Кей?

— Ей нравится Чарльстон, да вот только она ему не очень. Мне тоже… нравится. Но меня всегда привлекают не самые лучшие места. Дополнительная мотивация.

— Таких большинство.

— Знаю. Шизанутая Люси. Насколько я понимаю, мы все еще под прикрытием. По крайней мере у парня в регистратуре мое вымышленное имя никаких вопросов не вызвало. Хотя даже при демократическом правлении приватность понимается как шутка.

— Не заводи меня. — Он просматривает лабораторный отчет. — Знаешь, сколько у меня пациентов, которые с удовольствием заплатили бы сверху, только чтобы информация не попала в базы данных?

— Вот и хорошо. Если бы я задумала залезть в твою базу данных, мне бы, наверно, и пяти минут хватило. У федералов это отняло бы час, но они скорее всего там уже побывали. А я нет. Потому что не считаю себя вправе нарушать гражданские права человека без достаточных на то оснований.

— Так они и говорят.

— Во-первых, врут, а во-вторых, они все дураки. Особенно ФБР.

— Они у тебя, вижу, по-прежнему в списке любимчиков.

— Меня выгнали оттуда как раз без достаточных на то оснований.

— Подумать только, человек не только попирает Закон о патриотизме, но еще и деньги за это получает. Пусть даже не слишком много. И что сейчас продаешь?

— Компьютерное моделирование данных. Нейронные сети, принимающие входные данные и фактически выполняющие те же интеллектуальные задачи, что и человеческий мозг. А еще балуюсь с одним проектом на базе ДНК. Интересная может получиться штучка.

— С тиреостимулирующим гормоном полный порядок, — констатирует Нейт. — Обмен веществ идет. Это я могу сказать и без лабораторного отчета. С прошлой нашей встречи наблюдается некоторое снижение веса.

— Фунтов пять сбросила.

— Зато, похоже, увеличилась мышечная масса. Так что, вероятно, сбросила фунтов десять жира и воды. Много работаешь?

— Как и раньше.

— Отмечу как облигатное, хотя, возможно, обсессивное. По части печени все в норме. Уровень пролактина просто великолепный, два и четыре. Как у тебя с менструациями?

— Нормально.

— Никаких белых, прозрачных или молочных выделений из сосков не наблюдается? Хотя при таком низком уровне пролактина ожидать лактации не приходится.

— Нет, не наблюдается. И не мечтай — проверить не позволю.

Он улыбается, делает какие-то пометки в отчете.

— К сожалению, груди у меня не настолько велики.

— Многие женщины заплатили бы большие деньги, чтобы иметь то, что есть у тебя, — сухо замечает он. — И платят.

— Не продаются. Вообще-то я их сейчас даже показать не могу.

— А вот это уже неправда.

Люси уже не смущается и может говорить с ним о чем угодно. Поначалу было не так. Она испытывала ужас и стыд от того, что какая-то доброкачественная гипофизарная аденома — опухоль головного мозга — провоцирует перепроизводство лактогенного гормона, который дурачит ее тело, заставляя его думать, что она беременна. У Люси прекратились месячные. Она набрала вес. Галактореи не было, но если бы она не выяснила, в чем дело, то следующим шагом стало бы самопроизвольное истечение молока.

— Хочешь убедить меня, что ни с кем не встречаешься?

Нейт вытряхивает из конверта рентгеновские снимки и, привстав, вставляет в лайтбоксы.

— Не встречаюсь.

— И как твое либидо? — Он приглушает свет в офисе и щелкает кнопкой на лайтбоксе со снимком мозга. — Достинекс, знаешь ли, называют иногда секснаркотиком. Ну, если тебе его хватает…

Люси пододвигается поближе и тоже смотрит на снимок.

— Не хочу операции, Нейт.

Она с отчаянием всматривается в основание гипоталамуса, где ясно видна прямоугольная область гипоинтенсивности. Каждый раз, видя перед собой эти снимки, ей хочется думать, что произошла какая-то ошибка. Что это не ее мозг. Нейт называет его молодым мозгом. Прекрасный мозг с анатомической точки зрения, говорит он, если не принимать во внимание вот этот крохотный глюк, опухоль размером в полпенни.

— Наплевать, что там пишут в журнальных статьях. Резать себя никому не дам. Ну, как я выгляжу? Пожалуйста, скажи, что все в порядке.

Нейт сравнивает два снимка, последний и сделанный раньше, изучает их, положив рядом.

— Существенных различий не вижу. Те же семь-восемь миллиметров. В супраселлярной полости ничего. Небольшой сдвиг слева вправо от воронки гипоталамуса. — Он указывает ручкой. — Очевидный перекрест зрительных нервов. — Снова показывает. — Что замечательно. — Он кладет ручку, поднимает два пальца, сводит их вместе, потом разводит, проверяя ее периферийное зрение. — Отлично. Патология не увеличилась.

— Но и не уменьшилась.

— Присядь.

Люси опускается на край кушетки.

— Главный итог — она не исчезла. Медикаменты на нее не подействовали и не подействуют, да?

— Но она и не растет, — повторяет Нейт. — Медикаменты сдерживают рост. Так что все в порядке. Варианты развития? Скажу так: из-за того, что достинекс и его дженерики связывали одно время с повреждением сердечного клапана, волноваться, на мой взгляд, не стоит. Исследования касаются людей, принимающих его от болезни Паркинсона. При твоей малой дозе? Думаю, будешь в порядке. Что касается главной проблемы… Я могу выписать дюжину рецептов, но только в нашей стране ты ничего из этого списка не найдешь.

— Его производят в Италии, а оттуда я могу его получить. Доктор Марони обещал помочь.

— Отлично. Только обещай, что будешь каждые шесть месяцев делать эхокардиограмму.

Звонит телефон. Нейт нажимает на кнопку, внимательно слушает, потом говорит:

— Спасибо. Если ситуация выйдет из-под контроля, звоните в службу безопасности. Обеспечьте, чтобы ее никто не тронул. — Он кладет трубку и смотрит на Люси. — Кто-то пожаловал к нам на красном «феррари», так вот автомобильчик привлекает слишком большое внимание.

— Это ведь вопрос перспективы, не так ли? — Она поднимается с кушетки.

— Если не хочешь садиться за руль, я могу отвезти.

— Не то чтобы не хочу. Просто все теперь ощущается иначе. Не скажу, что это однозначно плохо. Просто по-другому.

— В том-то вся и штука. Ты получаешь то, чего не хочешь, и это что-то способно в некотором смысле изменить твой взгляд на некоторые вещи. — Он ведет ее к двери. — Здесь я вижу это каждый день.

— Да уж.

— Ты прекрасно справляешься. — Нейт останавливается у выхода, где их никто не может услышать, потому что поблизости никого нет, кроме регистратора за стойкой, который разговаривает по телефону и снова улыбается. — В этом отношении ты у меня в верхней десятке самых лучших пациентов.

— В верхней десятке? Это, наверное, где-то на четыре с плюсом. А начинала я, кажется, с пятерки.

— Нет, не с пятерки. Эта штука у тебя, возможно, всю жизнь, и ты просто не догадывалась о ее существовании, пока не проявились симптомы. С Розой разговариваешь?

— Ей такое не вынести. Я стараюсь не обижаться на нее, но это трудно. Очень, очень трудно. И несправедливо. Особенно по отношению к моей тете.

— Ты ее особенно не слушай. — Он сует руки в карманы халата. — Ты нужна ей. Ни с кем другим она говорит не станет.

На парковке худенькая женщина с повязанным вокруг лысой головы шарфом и двое мальчиков осторожно ходят вокруг «феррари». Пожилой служитель устремляется к Люси.

— Не беспокойтесь, близко не подходили. Я сам присматривал, — сообщает он негромко и с самым серьезным видом.

Она смотрит на мальчиков, на их больную мать и, направляясь к машине, открывает ее дистанционно. Женщина и дети торопливо отступают, на их лицах проступает страх. Мать, которой, наверное, не больше тридцати пяти, выглядит почти старухой.

— Извините, — говорит она Люси, — но они никогда ничего подобного не видели. И они ее не трогали.