Секрет Пегаса

«Где мы?» — крикнул один из несчастных.

«В море, возле берега», — последовал ответ.

«Подумать только! — воскликнул второй. — Сразу нарвались на юриста».

«На юриста? — переспросил его спутник. — С чего ты взял, что это юрист?»

«Потому что он дал тебе совершенно точный и абсолютно бесполезный ответ».

Точь-в-точь как и этот священник.

Брат Марченни, похоже, уловил разочарование Лэнга. Он извлек откуда-то из складок сутаны внушительную лупу, некоторое время рассматривал картину, а потом вновь что-то сказал.

— Он говорит, что надпись на гробнице сделана на латыни без пробелов между словами. Так писали древние римляне.

Лэнг снова ощутил себя жертвой кораблекрушения и заявил:

— Это я и сам знаю.

Как будто поняв его реплику на английском, брат Марченни медленно, чуть дрожащим голосом, прочел вслух:

— «Et in Arcadia ego sum».

— Бессмыслица какая-то, — сказал Лэнг Герт. — И sum, и ego означают одно и то же. «Sum» переводится «я есть», а «ego» — местоимение первого лица.

Герт взглянула на него с таким выражением, будто у него внезапно отросла вторая голова.

Лэнг пожал плечами так, словно извинялся, и пояснил:

— Латынь для меня что-то вроде хобби.

— Я не знала.

— Как-то к слову не приходилось. Мы же больше разговаривали стонами и вздохами. Спроси у него, нет ли в этом странном повторе — sum и ego — какого-нибудь смысла?

Бросив на Лэнга взгляд, который мог бы, пожалуй, воспламенить картину, если бы она вдруг подвернулась, Герт обменялась с монахом еще несколькими фразами. Старик при этом размахивал руками, как будто жестикуляция могла помочь разрешить загадку.

В конце концов Герт кивнула и принялась растолковывать:

— Он говорит, что повторное употребление первого лица служит тут для смыслового ударения. Фразу можно перевести как «Я также…» или «Я даже попал в Аркадию», но это странно. Возможно, художник выражался алло… алле…

— Аллегорически, — пришел ей на помощь Лэнг.

— Да, аллегорически. Как будто хотел сказать: «Я тоже здесь», имея в виду, что смерть существует даже в Аркадии.

— Получается, что гробница Христа находится в Канаде или в Греции? Спроси его, как такое может быть.

Выслушав вопрос, переведенный Герт, монах сначала попросил официанта принести еще бокал вина, потом рассмеялся и вновь замахал руками.

— Он говорит, что художник, Пуссен, был французом. Они очень увлекались женщинами и вином, но были слабы в географии. Кроме того, название «Аркадия» нарицательное — оно употреблялось в значении мирной пасторальной страны.

«Судя по последним событиям, еще и чего-то другого», — добавил про себя Лэнг.

Поскольку ему нужно было вновь ехать по сложной дороге, Рейлли ограничился кофе. Его чашка успела остыть, и он подозвал официанта, а брат Марченни тем временем извлек откуда-то линейку с метрической шкалой и принялся измерять фотографию картины. Он переворачивал ее то так, то этак, кивал и что-то говорил Герт.

— Он говорит, что это не просто картина, но еще и карта.

— Карта? Какая еще карта? — Лэнг сразу забыл о том, что хотел горячего кофе.

После очередного обмена репликами и жестикуляции экспансивного монаха Герт сказала:

— Старые картины часто представляли собой зашифрованные карты. Пастухи держат свои посохи так, что получается равносторонний треугольник. Если провести еще одну линию, гробница окажется в центре.

Это означало, что картина, то есть карта, указывала зрителю направление к гробнице, находившейся неизвестно где.

— Он уверен?

Последовала еще одна фраза по-итальянски.

Старик решительно кивнул и положил линейку сначала по одной оси картины, потом по другой.

— Уверен. Посохи пастухов, мечи воинов, другие прямые предметы часто использовались как указатели. Не может быть, чтобы художник случайно изобразил стороны треугольника с такой геометрической точностью.

— Значит, гробница расположена между посохами этих пастухов? — Лэнг отнесся к услышанному довольно скептически.

— Нет-нет. — Герт покачала головой. — Обрати внимание на деревья, тянущиеся от гор на заднем плане. Если продолжить линию, образуемую ими, она тоже упрется в гробницу. Еще деревья обрамляют тот прогал в горной цепи, видишь? Брат Марченни говорит, что если бы ты оказался там и нашел место, где рельеф гор совпадает с изображением на картине, то оказался бы у гробницы.

Монах вдруг перебил ее, и Герт перевела:

— Он говорит, что важно и то, что фон тут не совпадает с тем, который изображен на оригинале картины Пуссена. Монах очень хорошо ее помнит, уверен в этом. В то время никто не видел ничего странного в том, что художник мог написать несколько очень похожих картин.

Все это нисколько не убедило Лэнга, поэтому он спросил:

— Он что, хочет убедить нас в том, что на этой картине изображено место погребения Христа в Греции?

Герт снова заговорила по-итальянски. Старик покачал головой, опять перекрестился и указал на картину, в небо, а потом на себя.

— Он говорит: конечно, нет. Гроб Господень находится в Иерусалиме. Он опустел на третий день после распятия, когда Христос воскрес перед вознесением на небо. Гробница, изображенная на картине, может означать все, что угодно. Например, сокровищницу. Или место, где кого-то посетило святое видение. В ту эпоху, когда писали эту картину или оригинал, с которого она скопирована, была очень популярна всякая символика, скрытый смысл, загадки и зашифрованные карты. Если узнать, где находились эти горы — допустим, в Греции, — можно будет отыскать то, что символизирует эта гробница.

Это было уже несколько лучше, чем просто сообщать Лэнгу, что тот плавает в море.

— Получается, что мои сестра и племянник погибли из-за этого ребуса? — сказал он. — Кто-то решил перестраховаться, получить гарантию того, что они не угадают на картине указания на спрятанное сокровище или что там еще могло быть такое, ради чего стоит убивать людей.

— Или гибнуть самому, — добавила Герт. — Как тот парень, который прыгнул с балкона.

Некоторое время они сидели молча. Лэнг пытался представить себе что-то настолько важное, чтобы ради этого человек мог без колебаний прыгнуть с небоскреба. Монах не без сожаления посмотрел на свой пустой бокал, поднялся и поклонился.

— Ему пора возвращаться к работе. Эти бездельники-штукатуры без него и пальцем не шевельнут, — перевела Герт.

Рейлли тоже встал и попросил:

— Скажи, что еретик искренне благодарен ему.

Выслушав перевод Герт, старик широко улыбнулся, потом повернулся и перекрестил площадь.

Лэнг вновь опустился на стул и допил остатки холодного кофе.

— Такое впечатление, что кто-то из кожи вон лезет, лишь бы никто не смог прожить столько, чтобы суметь разгадать эту картину.

— Я посоветовала бы тебе — как это вы, американцы, говорите? — приглядывать за своей задницей. — Герт окинула площадь встревоженным взглядом, поморщилась и добавила: — Интересно, как это можно сделать, не свернув себе шею?

Они ехали вниз. Узкая извилистая горная дорога расстилалась перед «БМВ», словно черная лента. Несмотря на то что Герт своим весом давила на заднее колесо, машина то и дело норовила утратить равновесие, когда Лэнг тормозил, переходил на пониженную передачу, а потом вновь переключал скорость и разгонялся. Такое повторялось на каждом повороте. Управление прекрасной, но плохо знакомой машиной занимало внимание Лэнга без остатка. Он даже позабыл о руках Герт, обвивающих его, о груди, прижимавшейся к спине. Ее прикосновение ощущалось даже через две кожаные куртки.

Ограждения вдоль дороги не было. Справа Лэнг видел крыши городка, лежавшего далеко внизу, и кроны немногочисленных деревьев. Ему открывался почти неограниченный обзор на Умбрийскую долину — одеяло из лоскутов разных оттенков зеленого цвета, раскинувшееся до окутанных дымкой холмов на горизонте. Дважды он видел под собой большую птицу с распростертыми неподвижными крыльями, кружившуюся в восходящих воздушных потоках над полями.