Последняя теория Эйнштейна

— Прошу прощения… — сказал Дэвид в спину уборщице.

Она резко обернулась:

— Господи боже мой! Что за…

— Извините, если напугал. Мы тут с коллегой кладем последние штрихи перед сегодняшним вечерним представлением. — Он рукой сделал Монике знак выйти. Стиснув зубы, она шагнула из-за декорации. Дэвид положил ей руку на спину и подтолкнул вперед. — Это профессор Глэдвелл, — представил он ее, — а я профессор Ходжес. С факультета драмы.

Уборщица прижимала руку к груди, еще не оправившись от неожиданности, и сердито смотрела на Дэвида и Монику.

— Вы ж меня черт-те как напугали! Я ж думала, тут до часу аудитория свободна.

Дэвид улыбнулся ей, стараясь сбить напряжение.

— Обычно так оно и есть, но сейчас мы тут должны были исправить последние мелочи. Понимаете, очень масштабное представление, очень важное.

Однако на женщину это впечатления не произвело:

— Ладно, так что вы хотите? Чтобы я что-нибудь выбросила?

— На самом деле я хотел спросить про ваш фартук. Мы не могли бы как-нибудь одолжить его у вас на несколько часов?

Уборщица недоверчиво раскрыла рог. Посмотрела на фартуке нашивкой над левой грудью «ОБСЛУЖИВАНИЕ ЗДАНИЙ, КАРНЕГИ-МЕЛЛОН».

— Вот этот вот? А зачем вам?

— У нас среди действующих лиц есть уборщица, но мне не нравится тот ее костюм, что у нас сейчас есть. Нужно что-то больше похожее на вашу спецодежду. Я хотел показать нашей художнице по костюмам, чтобы она сделала такой же.

Уборщица прищурилась — история не вызвала у нее доверия.

— По правилам я во время работы должна быть в фартуке, — сказала она. — Если я вам его одолжу, мне придется тащиться за новым в кладовую, а это далеко.

— Я готов вам компенсировать неудобство. — Дэвид полез в карман и вытащил пачку двадцаток. Отсчитал десять из них.

Она уставилась на те две сотни, что он держал в руке. Подозрений у нее не убавилось, зато появилась причина к ним не прислушиваться.

— Хотите заплатить мне за фартук?

Он кивнул:

— У факультета драмы такие расходы заложены в бюджет.

— И когда закончите, вы мне его вернете?

— Непременно. Сегодня же.

Все еще настороженно глядя, она стала снимать фартук.

— Только моему начальству не говорите, ладно?

— Не волнуйтесь, ни слова не скажу. — Дэвид сообразил еще кое-что. — Да, и еще мне понадобится ваш мусорный мешок. Как реквизит на спектакль.

Она передала ему фартук.

— На мешок мне плевать, возьму такой же здесь, в цоколе.

Выдернув у Дэвида из руки двести долларов, она чуть ли не выбежала, будто боясь, что он передумает.

Дэвид выждал несколько секунд, потом обернулся с переброшенным через руку фартуком.

— Ну вот и костюм.

Моника мрачно уставилась на спецодежду.

— Уборщица. Как оригинально. — В голосе слышалась горечь.

— Ну, извини. Я просто подумал…

— Да знаю я, что ты подумал. — Она покачала головой. — Уборщицами работают негритянки? И если агенты ФБР увидят, как я толкаю в то здание мешок на колесах, они даже на меня смотреть не станут. Так?

— Если ты не хочешь…

— Да нет, ты прав. Самое печальное здесь то, что ты абсолютно прав. — Она забрала у Дэвида фартук и встряхнула, разглаживая складки. Синяя ткань хлестнула воздух. — Не важно, сколько у тебя научных степеней, сколько статей ты написана, сколько получила премий. В их глазах ты как была уборщицей, так и осталась.

Она просунула руки в проймы и стала застегивать фартук. На секунду показалось, будто она сейчас заплачет, но Моника прикусила губу и сдержалась. Дэвид ощутил, как в горле свернулся ком вины. Каковы бы ни были его намерения, он задел ее чувства, и сильно.

— Моника, — начал он. — Прости, я виноват, но…

— Вот именно, черт побери, виноват. Полезай сюда.

Она показала на холщовый мешок на колесах. Дэвид посмотрел на нее, не понимая:

— Сюда?

— Именно. Ляжешь на дно, я тебя мусором прикрою. Так мы оба попадем в здание к Гупте.

«Черт! — подумал он. — А ведь сам придумал, дурак».

Люсиль Паркер сидела в кресле «С-21» — военный вариант «лирджета», — летящего над Пенсильванией. В окне была видна автострада, вьющаяся канатом между холмами и долинами. Где-то на ней и станция обслуживания, где видели Дэвида Свифта, но Люсиль не могла ее найти. Скорее всего уже пролетели. Впереди виднелся Питтсбург — серое пятно на реке Мононгахела.

Звонок от директора бюро пришел как раз, когда самолет начал снижение. Люси взяла наушник ARC-190, военно-воздушной рации, позволяющей вести защищенные переговоры с землей.

— Черный слушает.

— Привет, Люси, — сказал директор. — Что там у тебя?

— Подлетаю к международному аэропорту Питтсбурга, буду через десять минут. В аэропорту меня ждет машина.

— Что дало наблюдение?

— Подозреваемый не обнаружен, но еще рано. У нас десять агентов сторожат дом Гупты снаружи и еще десять внутри. Видеокамеры в вестибюле и на всех входах, подслушивающие устройства на всех этажах.

— Ты уверена, что действуешь правильно? Может, стоило взять Гупту и посмотреть, что ему известно?

— Нет. Если мы его задержим, это тут же станет известно, и Свифт сюда близко не подойдет. А если действовать тихо, накроем обоих.

— Ладно, Люси, я на тебя надеюсь. Чем быстрее мы с этим делом закончим, тем лучше. Меня министр обороны уже достал своими звонками с требованием информации. — Директор тяжело вздохнул. — Тебе еще что-нибудь нужно? Дополнительные агенты, поддержка, обеспечение?

Люси заколебалась: надо было говорить о тонкой материи.

— Мне нужны личные дела всех агентов нью-йоркского региона.

— Зачем?

— Чем больше я думаю о том, что случилось на Либерти-стрит, тем больше убеждаюсь, что была утечка. Нападавшие слишком много знали о нашей операции. У меня мнение, что им помогали изнутри.

Директор снова тяжело вздохнул:

— О Господи. Только этого нам не хватало.

Было темно, неудобно и воняло куда хуже, чем он ожидал. В основном наваленный сверху мусор был не слишком противный — бумага, тряпки, обрезки, но кто-то бросил недоеденную лепешку с мясом, и сернистый аромат тухлых яиц хорошо въелся в дно мешка. Чтобы страдало не только самолюбие, поперек спины пришелся зазубренный край деревянной доски, впивавшийся в лопатки на каждом ухабе. Дэвид только морщился, пока Моника везла его из Пернелл-арт-центра по дорожке к Холлу Ньюэлла — Саймона.

Примерно через минуту глаза Дэвида привыкли к темноте мешка, и он заметил небольшой вертикальный порез в ткани стенки. Извиваясь на локтях и коленях, он подполз к отверстию и выглянул. Они сейчас шли через площадку парковки, прямо впереди находился автомобиль-робот «хайлендер», быстро продвигавшийся к служебному входу в здание холла. Моника шла за роботом и парой аспирантов, управлявших им на расстоянии. Кажется, план оказывался удачным — через несколько секунд они будут в здании. Но тут Дэвид услышал вопль «Берегись!» — и мгновенно на накрывший его мусор рухнуло что-то тяжелое. Тупой предмет стукнул по голове, прижав носом ко дну мешка — больно, но Дэвид сдержался и не издал ни звука. Тут же послышались шаги — шлепанье кроссовок по асфальту. В прорези парусины он увидел две бледные волосатые ноги, потом еще две. Блин, подумал он, это же те агенты, что мячом перекидывались. Закинули, идиоты, свой пузырь прямо в мешок на колесах. А хуже всего, что мусор сдвинулся и теперь видны плечи и голова.

Агенты подходили ближе, один из них оказался уже в пяти футах. Дэвид замер, ожидая, что сейчас этот человек перегнется через край, увидит его… но тут третья пара ног, гладких и темных, заступила агентам путь.

— Черт вас побери, вы чуть меня не задели своим дурацким мячом! — рявкнула на них Моника.

— Извините, мэм, — ответил агент, — мы не…

— Тут вам не стадион! Смотреть надо, что делаете!

Футболист отступил. Всего несколько слов и правильная позиция — и Моника его запугала. Воистину лучшая защита — это хорошее нападение.