Амнезия

— Я хочу поговорить о том, что случилось десять лет назад.

Казалось, Грэм нисколько не удивился, но Джеймс понял, что коснулся больного места.

— Зачем это тебе?

— Я — частный детектив. Давай найдем местечко, где нет твоих первокурсников, и поговорим.

Джеймс помнил, что они с Грэмом заперлись в туалетной кабинке. Грэм хранил молчание, прислонившись к двери и недобро поглядывая на Джеймса, который мучительно подыскивал первую фразу. Неожиданно Джеймс покачнулся, чуть не выпал из кабинки и рассмеялся пьяным смехом. А ведь я здорово надрался, подумал он, но отступать было поздно. Он не имеет права упустить эту нить.

На Грэме был светлый свитер с пятнами пота под мышками и мятые коричневые брюки. Чтобы разрядить атмосферу, Джеймс решил пошутить.

— Наверняка те в зале решили, что мы наркоманы, — бодро заявил он.

— Задавай свои чертовы вопросы, — прошипел Грэм.

Внезапно Джеймс осознал, что не на шутку влип — оказаться запертым в туалетной кабинке с таким здоровяком, который испытывает к тебе необъяснимую, но оттого не менее сильную неприязнь, — вот уж не позавидуешь! Нужно быть осторожным.

— Ладно, — вздохнул он. — Твое полное имя.

— Что?

— Полное имя. Ты просто Грэм Оливер или…

— Просто.

— …Эдвард Грэм Оливер? — Грэм непонимающе смотрел на него. — Или, может быть, Эверет Грэм Оливер?

— Ты что, нажрался? — прорычал Грэм. — Что за чушь ты несешь!

Так, с таинственными инициалами ЭГО не получилось, сообразил Джеймс, попробую зайти с другого бока.

— Тебе нравилось жить на Лаф-стрит? Знаешь, теперь я там живу. Чудесный дом, красивый сад.

— Какого дьявола ты ко мне привязался?

— Мне нужна правда, — отвечал Джеймс. — Правда о Иене Дейтоне. Он был приятным соседом?

— А может быть, у тебя спрятан магнитофон? А ты, часом, не журналист?

Джеймс начал думать, что имеет дело с психопатом. Так заводиться из-за ерунды! Или для Грэма все это не было ерундой? Возможно, Грэм не безумец, а просто чувствует себя виноватым? Или ему есть что скрывать? Что-то, о чем Джеймс и не подозревает.

— Никакого магнитофона у меня нет. — В доказательство Джеймс распахнул полу пиджака. — И никакой я не журналист, я — частный детектив.

— Если я отвечу на твои вопросы, обещай, что отстанешь.

— Ладно. Отстану. Итак, ты ладил с Иеном Дейтоном?

Повисла долгая пауза. Теперь Грэм отвернулся и разглядывал дверь кабинки. Джеймс видел густую поросль темных волос под воротом свитера на спине и ощущал едкий запах пота.

— Ладил, — наконец ответил Грэм.

— Почему он покончил с собой?

Короткий горький смешок.

— Понятия не имею.

— Хорошо. Какие отношения связывали его с Анной Вэлери?

— Господи Иисусе…

— Отвечай, и я больше не стану приставать с расспросами.

— Ну, она ему нравилась.

— А тебе? Тебе она нравилась?

Долгое молчание.

— Какое отношение все это…

— Ладно. Тогда расскажи мне об остальных. Ты испытывал неприязнь к кому-нибудь из тех, кто жил в доме?

— Черт! — пробормотал Грэм.

Его плечи затряслись, но Джеймс не понимал, плачет он или смеется. Джеймс размышлял, стоит ли упомянуть имя Малькольма Трюви, но решил не торопиться. Пусть Грэм расколется сам.

— Ты считаешь кого-нибудь из них виновным в смерти Иена Дейтона?

Молчание. Яростное сопение.

— Да или нет?

— Да.

По неведомой причине тон Грэма все время оставался издевательски-саркастичным, но Джеймс хотя бы не сомневался, что тот не врет.

— Человек, которого ты обвиняешь в смерти Иена… тебе известно, где он сейчас?

Грэм резко повернулся. В глазах застыло бешенство.

— А тебе?

— Мне нет. — Джеймс изо всех сил старался, чтобы голос звучал как можно спокойнее. — Поэтому я и спрашиваю у тебя.

С противным смешком Грэм снова отвернулся.

— Ну, еще бы…

От волнения у Джеймса перехватило дыхание. Он был как никогда близок к разгадке!

— Этот человек живет в городе?

— Тебе виднее.

Джеймс был так потрясен, что не сразу нашелся с ответом. Откуда Грэму известно, что он видел Малькольма Трюви? Внезапно собственное неведение и неспособность вспомнить заставили Джеймса ощутить себя ущербным. Даже этот неприветливый Грэм знал о его прошлом больше, чем он сам! Последовало долгое молчание. Наконец Грэм повернулся к нему и презрительно процедил:

— Разве не так?

Джеймс смотрел ему в лицо — рот, словно алая рана посреди пышных зарослей, крупный нос, жалобный взгляд — и понимал, что знал Грэма раньше. Но прежде чем Джеймс успел вспомнить, с его губ сорвался вопрос:

— За что ты меня ненавидишь?

Лицо Грэма покраснело. Красными стали даже белки — их словно заволокло дымкой. Кожа на лице приобрела пурпурный цвет, а губы побелели и затряслись. Искаженное, словно из фильма ужасов, лицо Грэма маячило перед глазами Джеймса всего пару мгновений, но забыть его он не мог и несколько недель спустя.

Джеймс запомнил тень кулака и то, как падал на пол. Холодок раковины, вкус крови во рту. Следующим образом, который сохранился в памяти, стало отражение собственного окровавленного лица в зеркале и дорога домой в темноте. Джеймса трясло, и он без конца кутался в пальто.

Дома Джеймс смыл кровь с лица и лег в постель, но ему не спалось. За что Грэм Оливер так его ненавидит? Неужели он чем-то оскорбил его во время совместного проживания на Ньюленд-роуд? Вряд ли. Грэм так давно жил в этом доме, что, должно быть, просто не заметил вторжения временного пришельца. Как бы то ни было, Джеймсу было больно даже вспоминать о разговоре с Грэмом. Неужели я вел себя высокомерно? Да нет, это Грэм с самого начала разговора держался заносчиво и недружелюбно! Или Грэм ненормальный, или ему есть что скрывать.

Промучившись полночи, Джеймс встал, принял обезболивающее и заварил чай. Как неприятно все складывалось! Нужно на время забыть об этих загадках, уликах и потерянных воспоминаниях и заняться работой по дому. Приняв решение, Джеймс почувствовал облегчение. Словно гора свалилась с плеч. Он лег в постель и тут же провалился в сон.

~~~

Всю следующую неделю Джеймс не выходил из дома. Мир за окном казался мрачным и недружелюбным местом, к тому же с неба все время сыпал мелкий дождь. Он работал от восхода до заката, и к концу недели штукатурка так впиталась в поры, что лицом Джеймс стал походить на привидение, а язык превратился в терку.

В воскресенье, отмокая в ванне, Джеймс решил назавтра совершить вылазку в город. Даже думать об этом было неприятно, но у него кончались продукты, к тому же Джеймс решил купить утюг и шлифовальный станок. Он подумывал и о покупке кровати: от неудобного матраса затекали руки и ноги, и, чтобы расслабить мышцы, Джеймсу приходилось часами высиживать в горячей ванне.

Он провел под водой добрых полчаса, даже кожа на подушечках пальцев успела сморщиться. В тишине раздавались гул генератора и журчание воды в трубах. Джеймс допил пиво, опустил бутылку рядом с ванной, закрыл глаза и с головой ушел под воду. В такие мирные минуты Джеймс всегда вспоминал о своем расследовании: что на самом деле означали те инициалы в конверте, адресованном Малькольму Трюви? За этими мыслями неотступно следовали другие: Джеймса мучили воспоминания о необъяснимой ненависти Грэма Оливера. Неужели его расследованию так и суждено завершиться ничем? Может быть, прошлое стоит оставить в прошлом и жить только настоящим?

Но настоящее не приносило облегчения. Джеймса окружал неизменный мрачный ландшафт: шпатели, рулоны обоев и грязь. Он снова и снова ловил себя на том, что грезит наяву. Джеймс воображал, как закончит ремонт и получит деньги; прикидывал, как потратит их. Перед глазами вставало видение: хижина на берегу малонаселенного острова, рыбная ловля и симпатичная Пятница рядом. Иногда воображаемая подружка походила на Ингрид, иногда — на стройную темноволосую девушку. Лицо ее почти неразличимо, губы тянутся к его губам.