Книга убийств

Майло задумался над моими словами. Снова снял перчатки, посмотрел на холодильник, но не сдвинулся с места.

— Мы с тобой можем потратить целый день, придумывая разные теории, но ведь альбом мог прислать кто угодно.

— Ты так думаешь? — спросил я. — Газеты ничего не написали про убийство Джейни. Значит, к составлению альбома причастен человек, имеющий доступ к внутренним документам. А как насчет безоглядной веры Швинна в то, что когда-нибудь наука станет инструментом в расследовании преступлений? Этот день пришел, верно? Тесты ДНК и прочие полезные вещи… Если образцы крови и спермы сохранены…

— Я даже не знаю, была ли сперма, Алекс. Швинн считал, что это преступление на сексуальной почве, но мы не видели результатов вскрытия. Как только мы перестали работать вместе, я не держал в руках ни одной официальной бумаги по этому делу. — Майло изо всех сил треснул громадным кулаком по столу. — Дерьмо собачье!

Я молчал.

Майло начал расхаживать по столовой.

— Ублюдок! У меня появилось сильное желание поговорить с ним с глазу на глаз. Если это он — тогда почему он прислал альбом тебе?

— Заметает следы, — ответил я. — Швинн знает, что мы работаем вместе. Еще одно доказательство того, что его продолжают интересовать дела полиции.

— Или мы имеем дело с человеком, который читает газеты, Алекс. В деле Тик наши имена появились вместе.

— И ты вышел победителем, разобрался в сложном деле. Швинн, возможно, не любил тебя, не уважал и не доверял, но следил за твоей карьерой и поменял свое мнение.

— Подожди немного. — Майло взял стакан. На дне осталось чуть-чуть водки. — От твоих бесконечных предположений у меня раскалывается голова. Иногда я задаю себе вопрос: что в действительности лежит в основе нашей дружбы?

— Ну, это легко, — ответил я. — Общая патология.

— Какая патология?

— Неспособность отказаться от интересного дела. Швинн — или тот, кто прислал «Книгу убийств» — это знает.

— Да уж, пошел он чертовой матери! Я не попадусь на его удочку.

— Твое дело.

— Вот именно.

— Понятно, — сказал я.

— Терпеть не могу, когда ты так себя ведешь, — заявил Майло.

— Как?

— Говоришь «понятно», как будто ты вонючий дантист.

— Понятно.

Майло размахнулся, и огромный кулачище устремился к моей челюсти. Но он лишь легонько коснулся меня и произнес:

— Бум!

Я указал на голубой альбом.

— Ну и что, по-твоему, я должен с ним сделать? Выбросить?

— Ничего не делай. — Майло поднялся на ноги. — Я чувствую себя немного… мне нужно вздремнуть. Комната для гостей в порядке?

— Как всегда. Приятных тебе снов.

— Спасибо, приятель.

Он отправился в глубину дома, но вернулся минут через десять, без галстука, рубашка болтается поверх брюк. Выглядел он так, будто за шестьсот секунд его посетили кошмары, которых хватило бы на целую ночь просмотра.

— Что я собираюсь сделать, — сказал Майло, — так это разыскать Швинна. Если я его найду и выяснится, что он послал тебе альбом, мы с ним немного поболтаем, уж можешь мне поверить. А если он тут ни при чем, мы забудем это дело.

— Похоже на план.

— Что? Тебе не нравится?

— Мне нравится, — кивнул я.

— Вот и отлично. Потому что другого не будет.

— Здорово.

Майло снова надел перчатки, взял альбом и направился к двери.

— Пока. Было почти весело. — Стоя на пороге, он добавил: — И будь дома, когда позвонит Робин. Поговори с ней, Алекс. Ты должен все уладить.

— Конечно.

— Не люблю, когда ты такой смирный.

— Тогда пошел к черту!

— Понятно, — заявил он и ухмыльнулся.

Я довольно долго сидел в столовой. Настроение у меня было паршивое. Я не знал, позвонит ли мне Робин из Юджина, и решил, что если в течение следующих двух часов не позвонит, я уйду из дома.

Заснул я прямо за обеденным столом, а через два часа меня разбудил телефон.

— Алекс!

— Привет.

— Наконец-то мне удалось тебя поймать, — сказала она. — Я столько раз пыталась.

— Меня не было. Извини.

— Не было в городе?

— Нет, я выходил по делам. Как ты?

— Прекрасно. Турне проходит просто великолепно. О нас много пишут в газетах. На концерты собираются огромные толпы.

— Как Орегон?

— Зеленый, очень милый. Но я в основном вижу сцену и аппаратуру.

— Как Спайк?

— Он… привыкает… Я по тебе скучаю.

— Я тоже по тебе скучаю.

— Алекс…

— Что?

— Ты в порядке?

— Конечно… Скажи-ка, секс, наркотики и рок-н-ролл — это то, что про них говорят?

— Все совсем не так, — ответила Робин.

— В какой части? Про секс или наркотики? Молчание.

— Я действительно очень много работаю, — сказала Робин. — Все много работают. Турне организовано просто великолепно, предусмотрено все до мельчайших деталей.

— Здорово.

— Я получаю удовольствие.

— Надеюсь, — заявил я.

Снова повисло молчание, более длительное.

— Я чувствую, — сказала наконец Робин, — что ты очень от меня далеко. Пожалуйста, пусть это не будет в прямом смысле.

— Только в фигуральном?

— Ты сердишься.

— Нет, я люблю тебя.

— Я правда по тебе скучаю, Алекс.

— Ничто не мешает тебе вернуться домой, — заметил я.

— Все не так просто.

— Почему? — спросил я. — Твое турне превратилось в тяжкий рок, наручники и цепи?

— Пожалуйста, не нужно так, Алекс.

— Как?

— Мне не нравится твой сарказм. Я знаю, ты на меня злишься, и, наверное, это главная причина, по которой ты мне не позвонил сразу, но…

— Ты от меня уехала, а я плохой? — уточнил я. — Да, мы скучаем друг по другу, потому что я был в не слишком подходящем состоянии, чтобы с кем-нибудь разговаривать. Дело не в том, что я разозлился, просто почувствовал себя каким-то… опустошенным. Потом попытался тебе позвонить, но ты совершенно верно заметила — ты очень занята. Я не сержусь, я… делай, что считаешь нужным.

— Ты хочешь, чтобы я все бросила?

— Нет, ты мне никогда этого не простишь.

— Я хочу остаться.

— В таком случае оставайся.

— О, Алекс…

— Я постараюсь быть мистером Весельчаком, — пообещал я.

— Нет, мне этого не нужно.

— У меня, наверное, все равно не получилось бы. Я никогда не умел притворяться — думаю, мне не удалось бы подружиться с твоими новыми приятелями.

— Алекс, прошу тебя… проклятие, подожди, не вешай трубку! Меня зовут, у них что-то случилось. Черт побери, я не хочу так заканчивать разговор…

— Делай то, что нужно, — сказал я.

— Я позвоню попозже. Я люблю тебя, Алекс.

— И я тебя люблю. Щелчок.

Отлично сработано, Делавэр. И зачем только мы отправили тебя в школу психологии?

Я закрыл глаза и попытался прогнать из головы все мысли, а потом заставил себя вспомнить снимки из альбома.

Наконец я нашел образ, который искал, и решил рассмотреть во всех деталях.

Изуродованное тело Джейни Инголлс.

Мертвая девушка оказала мне последнюю услугу, когда я представил себе боль, которую она испытала.