Черный лед

Подняв голову от фотографии, Гарри заметил официанта – тот нерешительно переминался с ноги на ногу в нескольких футах от их столика. В руках он держал две кружки с пивом. Официант вопросительно приподнял брови, и Босх знаком подозвал его. Тот поставил кружки на стол, бросил беглый взгляд на фотографию насекомого и быстро ушел. Босх вернул снимок Терезе.

– И что это такое?

– Трипетид, – ответила она и улыбнулась.

– Я так и думал! – Босх сделал самую серьезную мину и сокрушенно покачал головой.

Тереза рассмеялась, хотя шутка явно была не из лучших.

– Это фруктовая мушка, Гарри, средиземноморский подвид. Трудно поверить, что это крошечное насекомое наносит колоссальный ущерб калифорнийским цитрусовым плантациям. Никто из нас понятия не имел, что это такое, и Салазар предложил обратиться за консультацией к специалистам. В конце концов этого клопика доставили в университет, к профессору-энтомологу, рекомендованному Гэри. Он-то и определил, что это за зверь. – Босх знал, что Гэри – отставной муж Терезы, который в ближайшее время вполне может стать бывшим. На всякий случай он кивнул, хотя значение сделанной Салазаром находки еще не дошло до него. – Потом мы перешли к анализу слизи из носоглотки, – продолжила Тереза. – Там снова оказалась пшеничная мука, а еще – вот это…

Она протянула Гарри другое фото. На нем Босх опять увидел чашку Петри, десятицентовик, а рядом с ним – крошечную, едва различимую, розовато-коричневую черточку. Она была гораздо меньше крылатой мушки, изображенной на первой фотографии, но что-то подсказало ему, что это тоже какое-то насекомое.

– А это что такое? – спросил Босх.

– Энтомолог сказал, что это та же самая фруктовая мушка, но более молодая, еще не прошедшая стадии личинки.

Тереза сплела пальцы и, упершись в стол локтями, с улыбкой положила подбородок на руки.

– Ты, как я понимаю, в восторге. – Босх сделал добрый глоток из своей кружки. – Ну хорошо, твоя взяла. Что все это значит?

– Надеюсь, ты имеешь хотя бы приблизительное представление об этих фруктовых мушках? – спросила Тереза. – Они способны сожрать на корню весь урожай цитрусовых и поставить на колени целую отрасль. Производители несут миллионные убытки и разоряются, простые граждане больше не пьют по утрам апельсиновый сок и так далее и так далее… Словом, ужас, мрак, паника на бирже и крушение современной цивилизации. Ты следишь за ходом моих мыслей?

– Пока да, – подтвердил Гарри, и Тереза не торопясь продолжила:

– В наших краях вылет этих насекомых случается чуть ли не ежегодно; ты, наверное, видел карантинные знаки на шоссе или слышал, как по ночам с вертолетов разбрызгивают малатион [4].

– Да, – вставил Гарри. – Из-за них мне снится Вьетнам.

– Кроме того, ты, наверное, слышал или читал об общественном движении против применения малатиона. Некоторые убеждены, что он отравляет не только насекомых, но и людей, и считают необходимым запретить обработку плантаций с воздуха. Что же остается делать министерству сельского хозяйства? Естественно, придумать для истребления этих зловредных насекомых какой-то другой способ.

В настоящее время министерство сельского хозяйства США и специальный Институт по борьбе с фруктовой мушкой выпускают над южной частью Калифорнии миллиарды стерилизованных мушек – по несколько миллионов каждую неделю. Идея состоит в том, что, когда мушкам, находящимся на свободе, придет пора спариваться, они будут делать это с бесплодными партнерами. Таким образом эпидемия пойдет на убыль, поскольку способных к оплодотворению мух рождаться будет все меньше и меньше. В данном случае законы биологии почти ни при чем, это чистая математическая статистика. Если институту удастся наводнить район бесплодными мушками, проблема решится сама собой.

Тереза замолчала, но Босх все еще не уловил сути.

– Послушай, Тери, все, о чем ты рассказываешь, безусловно интересно и даже фантастично. Я только хотел спросить, доберемся мы наконец до сути или будем и дальше…

– Я как раз подошла к самому главному, Гарри. Ты только слушай и не перебивай. Ты же детектив, а детективы должны слушать. Помнишь, ты однажды рассказывал, что для расследования убийства достаточно просто разговорить человека, а самому внимательно слушать? Так вот, я и говорю…

Босх, сдаваясь, поднял вверх ладони, и Тереза продолжила, милостиво кивнув:

– Мушки, выпущенные министерством сельского хозяйства, подвергаются окраске, еще находясь в стадии личинок.

Их красят в розовый цвет, чтобы легче было следить за передвижением мушек или отличать стерилизованных особей от нестерильных при проверке ловушек, повешенных на апельсиновых деревьях. Именно после окраски личинки подвергают воздействию радиоактивного излучения, чтобы сделать их стерильными. – Воспользовавшись паузой, Гарри кивнул. Рассказ Терезы заинтересовал его. – Мой энтомолог исследовал оба экземпляра, найденные нами внутри твоего «Хуана». – Тереза заглянула в папку. – Взрослая особь, извлеченная из желудка жертвы, – самка, окрашенная и стерилизованная. Поэтому наш клиент мог случайно проглотить одно такое насекомое вместе с пищей, если он оказался, к примеру, где-нибудь в Южной Калифорнии…

– Все равно это здорово сужает нам район поисков, – перебил ее Босх. – А что со второй особью?

– Личинка гораздо интереснее. – Тереза широко, победоносно улыбнулась. – Доктор Брэкстон – тот самый специалист по насекомым – установил, что экземпляр, находящийся в стадии личинки, был окрашен в розовый цвет в полном соответствии со стандартами министерства сельского хозяйства США, однако он еще не подвергся воздействию радиации с целью стерилизации, когда попал в нос к «Хуану».

С этими словами Тереза расплела пальцы и опустила руки вниз. С фактами она покончила; теперь можно было строить предположения и догадки, и Тереза предоставила Босху право сделать первый, пристрелочный выстрел.

– Значит, в теле этого бедняги вы нашли двух крашеных мушек – одну стерилизованную, а другую – нет, – вслух рассуждал Гарри. – Таким образом можно заключить, что незадолго до своей смерти этот парень побывал там, где насекомых подвергают стерилизации. Наверняка в тех местах миллионы этих мушек, так что одна или две запросто могли попасть в его еду. Одну он мог случайно вдохнуть. Или что-то в этом роде. Так? – Тереза серьезно кивнула. – А что насчет пшеничной муки, которую вы нашли в ушах и волосах?

– Пшеничная мука – это их пища, Гарри. Брэкстон говорит, что ею кормят личинок в процессе выращивания.

– Итак, мне остается только найти то место, где они выращивают своих стерильных мух, – заявил Гарри. – Возможно, мне посчастливится напасть на след этого «Хуана», поскольку, полагаю, он занимался разведением этих тварей.

– Почему бы тебе не спросить, где их выращивают, у меня? – улыбнулась Тереза.

– Где их выращивают, Тереза? – послушно повторил Босх.

– Легче и безопаснее всего проделывать это в тех районах, где фруктовые мушки и так являются естественной составляющей частью окружающей среды и мира насекомых и где, таким образом, не возникнет никаких проблем, если несколько мух вырвутся на свободу до того, как получат свою дозу радиации. По этой причине американское министерство сельского хозяйство заключило контракты с заводчиками-производителями только в двух районах – на Гавайях и в Мексике. На Гавайях, в окрестностях Оаху, действуют три подрядчика, а в Мексике – два. Один из них расположился где-то под Сиуатенахо, а другой – самый крупный из пяти – под…

– Под Мехикали.

– Гарри, откуда?! Ты что, знал все это, и позволил мне?..

– Это просто предположение. Оно вытекает из того, над чем я работаю.

Тереза странно посмотрела на него, и Гарри тут же пожалел, что испортил ей триумф. Избегая ее взгляда, он быстро допил пиво и огляделся в поисках чувствительного официанта.

Глава 10

Тереза отвезла Босха к «Красному ветру», чтобы он забрал машину, а потом последовала за ним из центра к его дому на холмах. Сама Тереза имела квартиру в доме-совладении в районе Хэнкок-парка, то есть гораздо ближе, однако, по ее словам, в последний месяц проводила там слишком много времени и к тому же жаждала услышать или увидеть Босхова койота. Гарри понимал: истинная причина состоит в том, что Терезе гораздо проще покинуть его дом, чем выпроваживать гостя из своего.