Исповедник

– Каков ваш интерес в этом вопросе, синьор Дельвеккио? И прежде чем отвечать на мой вопрос, вспомните, что вы разговариваете с раввином.

– Боюсь, мое дело подпадает под категорию неприятных вопросов, которые лучше не задавать.

– Я боялся, что вы ответите нечто подобное. Помните одно. Память в этой части мира живет долго, а ситуация сейчас не самая благоприятная. Война, шахиды-самоубийцы… Может быть, не стоит ворошить осиное гнездо. Так что будьте осторожны, друг мой. Ради всех нас.

11

Рим

«Живая вода» была одним из немногих мест в Риме, где Карло Касагранде чувствовал себя в безопасности и без телохранителя. Вход в это заведение, расположенное на виа Монтероне, около Пантеона, отмечали лишь два шипящих газовых фонаря. Пройдя внутрь, Касагранде оказался перед большой статуей Девы Марии. К нему тут же подошла какая-то женщина и, назвав гостя по имени, взяла у него пальто и шляпу. Кожа у нее была цвета кофе, а яркое платье выдавало уроженку Берега Слоновой Кости. Как и весь обслуживающий персонал заведения, она принадлежала к членам «Миссии непорочного зачатия» – светской женской организации, связанной с кармелитами и включающей в себя в основном выходцев из Азии и Африки.

– Ваш гость уже здесь, синьор Касагранде, – сказала она на беглом, хотя и с сильным акцентом итальянском. – Следуйте, пожалуйста, за мной.

За скромным входом вполне мог скрываться темный и тесный зал с десятком столиков, но помещение, в которое провели Касагранде, было просторным и открытым, с бодряще-белыми стенами и высоким потолком. Все места, как обычно, были заняты, но в отличие от других римских ресторанов клиентура состояла исключительно из мужчин, причем преимущественно служащих Ватикана. Касагранде заметил по крайней мере четырех кардиналов. Многие из прочих походили на простых священников, но наметанный глаз генерала легко обнаруживал золотые цепи епископов и пурпурные канты кардиналов. К тому же обычный священник просто не мог позволить себе перекусить в «Живой воде», если, конечно, не получал поддержки от какого-нибудь зажиточного родственника. Даже его скромный по ватиканским меркам доход не выдержал бы обеда в этом ресторане. Однако сегодня Касагранде пришел сюда по делам, а деловые расходы покрывались со специального, весьма внушительного текущего оперативного счета.

Разговоры в зале стихли, когда Касагранде направился к своему привычному угловому столику. Объяснялось это просто. Часть его обязанностей заключалась как раз в том, чтобы насаждать строгий кодекс молчания. Ресторан «Живая вода», хотя и пользовался репутацией надежного места, был также рассадником разного рода слухов. Предприимчивые журналисты обряжались порой в сутаны и заказывали здесь столики только для того, чтобы подобрать хотя бы крошки свежих ватиканских скандалов.

Завидев Касагранде, Ахилл Бартолетти поднялся. Он был на двадцать лет моложе отставного генерала и находился сейчас на пике профессиональной карьеры и в расцвете сил. Неброский, тщательно выглаженный костюм, ухоженное смуглое лицо, крепкое и уверенное рукопожатие. Седины в густых волосах было ровно столько, чтобы придавать серьезности, но не старить. Плотно сжатые губы и мелкие, неровные зубы намекали на наличие в его натуре жестокости, что, как знал Касагранде, было недалеко от истины. И уж если на то пошло, то шеф безопасности Ватикана знал об Ахилле Бартолетти едва ли не все.

Такая осведомленность объяснялась просто: именно генерал обеспечивал успешное карьерное продвижение Бартолетти. Последний умел держать рот на замке, избегал споров, пользовался успехами других и оставался в стороне от их неудач. Будь Бартолетти священником курии, а не полицейским, он вполне мог бы уже подняться на самый верх. Благодаря великодушному покровительству Касагранде он занимал пост директора СИСДЕ – Службы разведки и безопасности Италии.

Касагранде сел, и разговоры за соседними столиками постепенно возобновились.

– Впечатляющее появление, генерал.

– Одному Богу известно, о чем они говорили до моего прихода. Но теперь, можете быть уверены, речи поостынут.

– Здесь сегодня много красного.

– Именно они меня больше всего и беспокоят. Прелаты курии просиживают здесь целыми днями в окружении подобострастных священников, которые им только поддакивают: «Да, ваше преосвященство. Конечно, ваше преосвященство. Как скажете, ваше преосвященство».

– Превосходно, ваше преосвященство, – добавил Бартолетти.

Он уже взял на себя смелость заказать первую бутылку и теперь налил вина в бокал Касагранде. Кухня в «Живой воде» была французская, вина тоже. Бартолетти сделал выбор в пользу превосходного «медока».

– Скажите, генерал, это только мое воображение или завсегдатаи действительно чем-то возбуждены?

«Неужели это так заметно?» – подумал Касагранде. Заметно настолько, что даже посторонний, в данном случае Бартолетти, обратил внимание на напряженную, предгрозовую атмосферу «Живой воды»? Поразмыслив, он решил, что, отмахнувшись от вопроса, поступил бы явно нечестно и тем самым нарушил бы хрупкие правила их сотрудничества.

– Для нового папства всегда характерен некоторый период неуверенности, – ответил Касагранде тщательно выверенным нейтральным тоном. – Люди присягнули и ждут, что будет дальше. По традиции, он обещал продолжать дело предшественника, но память о Поляке быстро уходит. Лукчези переделал папские апартаменты. Завсегдатаи, как вы их назвали, выжидают, что же будет дальше.

– И что будет дальше?

– Святой отец не посвящает меня, Ахилл, в свои планы относительно церкви.

– Но у вас же есть собственные надежные источники.

– Скажу так: он обособил себя от мандаринов курии и опирается на проверенных помощников из Венеции. В курии их называют Советом десяти. Слухи же ходят всякие…

– Например?

– Поговаривают, что он намерен осуществить программу «десталинизации» с целью ослабления посмертного влияния Поляка. Ожидаются крупные перемены в секретариате и конгрегации по доктрине веры. И это только начало.

И еще он собирается обнародовать самые мрачные из тайн ватиканских архивов, подумал Касагранде, но не поделился этим знанием с Бартолетти.

Шеф секретной службы подался вперед, горя желанием услышать больше.

– Но он же не подступится к Святой Троице самых животрепещущих вопросов, нет? Контроль за рождаемостью? Целибат? Возведение в сан женщин?

Касагранде покачал головой:

– Не осмелится. Эти проблемы настолько горячи и вызывают такие споры, что курия просто восстанет, и тогда его судьба предрешена. Релевантность – вот какое слово в ходу сейчас в Папском дворце. Святой отец хочет, чтобы церковь играла бо́льшую роль в жизни миллиарда католиков всего мира, многим из которых не всегда хватает даже хлеба. Старую гвардию это никогда не интересовало. Для них слово релевантность звучит примерно так же, как гласность и перестройка. Это сильно их нервирует. Старой гвардии нравится покорность, подчинение, послушание. Если святой отец зайдет в своих устремлениях настолько далеко, то заварит такую кашу, что сам черт не разберется.

– Помяни черта…

Все вокруг вдруг замолчали, но на этот раз виновником тишины оказался не упомянувший черта Касагранде. Повернув голову, отставной генерал увидел кардинала Бриндизи, направляющегося к одному из расположенных в задней части зала отдельных кабинетов. Казалось, он никого не замечает и не слышит приглушенных приветствий сидящих тут и там чиновников курии, но Касагранде знал, что безошибочная память Бриндизи фиксирует присутствие каждого.

Касагранде и Бартолетти не стали терять время даром. Бартолетти просмотрел меню бегло, словно рапорт заслуживающего доверия агента. Касагранде выбрал первое из приглянувшихся блюд. Следующие два часа они ели великолепную пищу, пили прекрасное вино и обменивались информацией, слухами и сплетнями. Они встречались так ежемесячно, выработав за годы что-то вроде ритуала. Именно о такого рода сотрудничестве думал Касагранде двадцать лет назад, когда согласился принять предложение Ватикана. В то время, после победы над «Красными бригадами», его положение в Риме было столь высоко, что едва ли не каждое произнесенное им слово воспринималось итальянским правительством как откровение.