Бангкок - темная зона

Я поднялся по лестнице и, давая отдых уму, лег на одну из кроватей. Задумался: проститутки были первыми в мире капиталистами. Древние прекрасно понимали, что секс мужчинам необходим сильнее, чем женщинам. И естественно, этот дисбаланс следовало урегулировать при помощи наличности, которая раньше никакого употребления не имела. Впоследствии шлюхи нашли многое другое, что могли продавать, и в результате реинкарнации воплотились в адвокатов, врачей, дантистов, торговых банкиров, президентов, владельцев кондитерских магазинов, мэров и тому подобных. Родилась коммерция, и война немного вышла из моды. Если бы не проституция, человечество не поднялось бы выше осады Трои. Хотя многие так и остались на том уровне.

В тот вечер я больше не хотел ничем заниматься — пришел в состояние ленивого тайца. Но Анри с Грегом разбередили мне душу, и я разволновался. А посмотрев на часы, понял, что всего восемь. В тот район границы, где задержали Бейкера, самолеты не летали, но ходило много автобусов. Однако тряская, жаркая поездка в душном салоне меня не привлекала, поэтому я позвонил на железнодорожный вокзал Хуаламфонг и заказал билет в спальный вагон первого класса. Время от времени я люблю себя побаловать такими услугами «третьего мира», и обрадовался, когда поезд тронулся и пришел проводник в форме и белой хрустящей рубашке постелить мне постель.

Внезапно я ощутил себя мальчиком и вспомнил, как мы ехали первым классом на Север с Нонг, которая тогда была набита деньгами после нашего пребывания в Париже у престарелого мсье Трюфо. Тук-тук, тук-тук… Может, моя матушка и не самая почтенная женщина в мире, но определенно самая умная. Тук-тук, тук-тук… У нас был счет в банке, мы везли лекарство для глаз бабушке, заплатили арендную плату и могли не беспокоиться по крайней мере месяц. Тук-тук, тук-тук… Уметь поднять себе настроение — это первый шаг к просветлению. Так весело — не подчиняться Викорну, который считал, что я в этот час отправился проверять Ямми.

Я проснулся на рассвете и почувствовал, насколько чище стал воздух. Это была сельская станция всего с двумя железнодорожными путями, но пассажиров ожидало несколько такси. Я договорился с шофером о цене на весь день, и мы тронулись на пикник в глубь страны.

13

Деревня Спящего Слона — это большое поселение без единого муниципального здания. От других деревень она отличается только тем, что здесь слегка выше плотность населения. Полицейский участок, где держали Бейкера, оказался не просторнее большого магазина с пристроенной тюрьмой на пять камер и половиной акра земли, где почему-то стоял привязанный серебристый буйвол. Когда я вошел, сидящий за конторкой молодой полицейский кормил ручную обезьянку. Я показал ему удостоверение и сообщил, что расследую убийство Дамронг Бейкер. Это не произвело на него впечатления — он смотрел на меня, ожидая, что я скажу конкретнее. Объяснил, что фаранг Бейкер, ее бывший муж, является в моем расследовании ключевым звеном.

— И что из того? — непонимающе моргнул коп.

— Его задержала иммиграционная служба, — объяснил я. — Вчера белый мужчина по фамилии Бейкер пытался незаконно перейти границу. Но поскольку у пограничников нет своих помещений, его содержат в одной из ваших камер.

Лоб полицейского напоминал кусок деревяшки с процарапанными глубокими бороздами. Мне пришло в голову, что глупость можно преувеличивать в стратегических целях.

Проблема с сельскими полицейскими в том, что вообще не существует такого понятия, как сельский полицейский: самое большее, на что приходится рассчитывать, — юноши и девушки, которые способны носить форму и при этом не слишком часто попадать в неприятности. Их преданность закону сохраняется исключительно в рамках местечкового менталитета, а я приехал из презренного большого города. По всем правилам мне сразу следовало дать полицейскому взятку, но я отказался от этой мысли. В любом случае он слишком молод, чтобы помочь. Пока же я решил сосредоточить внимание на обезьянке. Это был детеныш, эмоционально зависимый от молодого копа. Обезьянка посмотрела на меня влажными глазами, затем прыгнула хозяину на шею и взобралась на голову, схватив в каждую ручонку по пучку его волос.

Полицейский с обезьянкой на голове наконец взглянул прямо на меня. Он вовсе не был уверен, что говорить со мной безопасно. А во мне не было уверенности, что он способен разговаривать на классическом тайском. Пока мне удалось добиться от него только меканья на местном кхмерском диалекте. Но я все-таки привлек к себе его внимание и мягко попросил:

— Позови босса.

Он кивнул, взял телефонную трубку и сказал несколько слов.

Как я и предполагал, босс стоял по другую сторону двери и прислушивался к нашему разговору. И теперь появился передо мной, застегивая пуговицы на сержантской форме и вытирая губы. Ему было лет сорок пять, и он смотрел на меня с пьяной воинственностью.

— У вас сидит в участке фаранг? Фаранг по фамилии Бейкер?

Он начал было качать головой, и мне пришлось прищуриться и сосредоточить взгляд на шестой чакре. Когда и это не помогло, я решил заставить его собраться иным способом.

— Полковник Викорн, начальник Восьмого района Бангкока, очень рассердится, если ты, уже получив взятку, захочешь его «кинуть». Признайся, этот Бейкер ночью тебя тоже подкупил?

Сержант не ждал, что в этой жизни ему суждено попасть в переплет. Его стратегия выживания была как в известной игре: получить деньги, но не спешить оказать услугу, а осмотреться, не найдется ли другой, с кого тоже можно слупить себе в карман — догнать, осалить, а может, наподдать под зад. Его полицейский участок находился в десяти милях от самого маленького, незаметного, наименее используемого и самого технически отсталого в Таиланде погранпункта, что дало сержанту возможность отточить свой «модус операнди» до совершенства. И вот теперь ему предъявляли кармический счет, чего он в ближайшие двести лет не ожидал.

— Ты до вчерашнего дня ничего не слышал о полковнике Викорне? — Я пристально смотрел, как он покачивает головой. — Решил, что это какой-нибудь слюнявый городской хлюст? Отвалил тебе денег и будет спокойно наблюдать, как ты перепродаешь Бейкера самому Бейкеру, иммиграционной службе или кому-то еще? А потом проглотит никудышные оправдания: мол, этот Бейкер ночью выбрался из камеры и свалил за границу. Сами знаете, как ненадежны наши хлипкие деревянные каталажки. Угадал?

Этот идиот захлопал глазами и кивнул. А разве не так все поступают? Я тоже кивнул, только задумчиво. Не оставалось ничего иного, как звонить шефу и признаваться, что, вместо того чтобы трудиться на благо его порнографического предприятия, я ночью удрал по полицейским делам. Сержант следил испуганным, заторможенным взглядом, как я достаю из кармана мобильный телефон.

Связавшись с Викорном, я не стал оправдываться в том, что манкирую своими обязанностями, и перешел к сути: местные копы дурачат моего начальника. Взяли с него деньги, а затем приняли взятку у Бейкера и отпустили его. Не исключено, действовали в сговоре с пограничниками, которых Бейкер, должно быть, тоже «подмазал».

Когда передавал телефон сержанту, почувствовал, что давление в трубке возросло до тысячи атмосфер. Я с интересом наблюдал, как лицо полицейского сначала стало красным, затем побелело и наконец посерело. Он бормотал только: «Да, да, да», — а когда отдавал мне телефон, его рука немилосердно тряслась. Он тут же схватил трубку со стоящего на столе аппарата и набрал номер, который, как мне показалось, состоял всего из трех цифр. Начал громко тараторить на кхмерском и вскоре уже орал во всю глотку. Я ни слова не понимал по-кхмерски, но готов был поставить Форт-Нокс против тайского джекфрута, что он говорил следующее: «Мать вашу так, тащите его обратно, мать его так, иначе всем нам, мать нашу так, будет крышка!» Или что-то в этом роде. Затем поманил следовать за ним таким нетерпеливым жестом, словно это я причина промедления.

Мы вышли под навес для полицейских машин, где стоял внедорожник. Только не подумайте, что это потрепанная полицейская «тойота», с какими нам приходится мириться в Крунг-Тепе. Отнюдь. Под навесом нас ждал сверкающий коричневой краской «металлик» спортивный шестицилиндровый «лендровер», полноприводной и с турбодизелем.