Крестное знамение

Для бичевания было назначено другое место. Здесь находилось слишком много народу, да и охрана Нарайяна находилась неподалеку. Раджа отвезли в бунгало, расположенное в отдалении от дороги Ратчадаписек и все-таки достаточно близко, чтобы не тратить на поездку слишком много времени.

Они начали с того, что привязали свою жертву к раме кровати и заклеили скотчем рот. Руки и ноги Раджа были распростерты, как на известной гравюре Леонардо. Он был полностью во власти своих мучителей.

Человек с пистолетом засунул оружие за пояс и вытащил короткую кожаную плеть-треххвостку с прикрепленным к концу каждого хвоста свинцовым шариком. Именно такой плетью бичевали Христа. Она разрывает тело не хуже цепной пилы. Именно она лишила его сил задолго до того, как его пригвоздили к кресту. То же самое сейчас произойдет и с Нарайяном.

Первый удар вызвал тошнотворный хруст, за которым последовал приглушенный вопль Нарайяна. Но никто не придет ему на помощь. Сквозь толстый скотч крики практически не проникали, да и бунгало находилось слишком далеко от многолюдных улиц, чтобы привлечь чье-то внимание.

Человек с плетью бичевал Раджа еще несколько минут, пока ноги, плечи, спина жертвы не покрылись черными синяками, а кожа не могла больше выносить новых ударов и стала разрываться подобно оберточной бумаге. Кровь из вен и капилляров просачивалась в эпидермис, а когда очередные удары рассекли артерии в мышцах, она хлынула фонтаном.

В точности как две тысячи лет назад. В точности как перед смертью Христа.

Через какое-то время Нарайян потерял сознание, но не раньше, чем кожа, содранная хлыстом у него со спины, повисла подобно лохмотьям, выкрашенным в малиновый цвет.

Это было только начало. Дальше будет хуже. Намного хуже…

И будет продолжаться до тех пор, пока мир не поймет, чего они хотят.

Глава 20

Пейн с Джонсом утренним рейсом прилетели из Лондона в Рим. В самолете Пейн позвонил служащему компании «Феррари», который давно пытался убедить его приобрести у них новую модель, и попросил автомобиль напрокат.

После посадки, получив багаж, они заметили, что какой-то прилизанный парень в еще более безупречном костюме держит в руках табличку с надписью «Пейн». Парень обнял и расцеловал их так, словно они были его ближайшими родственниками, схватил вещи и понесся по коридору. А еще через две минуты открыл боковую дверь и вывел их на стоянку для VIP-персон, заполненную лимузинами и другими шикарными автомобилями. В телефонном разговоре с боссом этого парня Пейн попросил высокоскоростную машину, не слишком бросающуюся в глаза. Даже необязательно новую модель. Но — по-видимому, по вине переводчика — его явно неправильно поняли, так как Марио подвел его к самой шикарной машине, которую он когда-либо видел. Перед ними стоял совершенно новый экземпляр «энцо-феррари», ярко-красного цвета, редкий, прямо из выставочного салона. Джонс издал сладострастный стон, за которым, вполне вероятно, последовало и семяизвержение — Пейн не стал уточнять.

— Дружище, — едва смог выговорить Джонс, — теперь я знаю, какой подарок хочу получить на Рождество.

Марио распахнул перед ними дверцу, похожую на крыло, и протянул ключи.

— Кто поведет?

Пейн глянул на «энцо» и представил себе его мотор «V-12» в 650 лошадиных сил, но понял, что не сможет втиснуть свою крупногабаритную фигуру за рулевое колесо, поэтому повернулся к Джонсу и сказал:

— Счастливого Рождества!

— Ты серьезно?

— Не слишком радуйся. Я, естественно, приобрел ее не для тебя — просто разрешаю немного порулить.

Джонс бросился в автомобиль, с восторгом разглядывая внутреннюю отделку, а Пейн с Марио занялись оформлением бумаг.

Пейн за свою жизнь побывал на всех континентах, включая Антарктику, где он чуть было не отморозил себе задницу, причем результатом экспедиции стал его проигрыш пари одному генералу по поводу исхода футбольного матча между командами пехоты и ВМС. Но ему никогда не приходилось бывать в какой-либо местности, которая хотя бы отдаленно напоминала итальянскую провинцию. От пасторальной прелести холмистого ландшафта в сочетании с остатками античной архитектуры захватывало дух. Орвието расположен на расстоянии шестидесяти двух миль к северо-западу от Рима, и это означало, что они смогут доехать туда за каких-нибудь десять минут. Однако поездка доставила напарникам такое наслаждение, что они растянули ее на целый час.

В отдалении белесо-серые скалы девятисотфутового плато поднимались над землей подобно массивной сцене, очерчивая контур Орвието на фоне темно-синего неба вверху и оливковых зарослей внизу. Джонс обратил внимание на явные оборонительные достоинства города, расположенного на вершине плато, и на то, что в его строениях преобладал один цвет.

— Могу поклясться, что когда-то это была крепость. Посмотри, как здания сливаются со скалами. Они сложены из туфа, из которого состоят и здешние горы, что служило городу превосходной маскировкой. Тот же случай, что и с греческими Микенами.

Друзья оставили машину на западной окраине Орвието, понимая, что автомобиль обязательно привлечет внимание. А так как никакого определенного плана дальнейших действий у них не было, они просто отправились по первой попавшейся улице, с восторгом рассматривая архитектурные шедевры, встречавшиеся по пути. Строения, хотя и сильно пострадавшие от времени, тем не менее сохранили свою великолепную форму, придавая городу удивительную привлекательность и ощущение иной, давно ушедшей эпохи. Единственным источником цветового разнообразия здесь были окна и балконы со множеством розовых, лиловых, красных, желтых цветов и густые заросли плюща на стенах зданий.

— А где же люди? — спросил Джонс. — Мы никого не встретили с тех самых пор, как вышли из машины.

Ни машин, ни торговцев, ни детей, играющих под горячим полуденным солнцем. И звук их шагов был единственным звуком, оглашавшим окрестность.

— Кажется, у европейцев есть обычай сиесты?

— Возможно, некоторые итальянцы ему и следуют, но не население же целого города. Видимо, что-то произошло.

Пять минут спустя они поняли, в чем дело.

Пройдя через высокую изогнутую арку, они увидели сотни людей, заполнивших площадь. Все стояли, склонив головы, повернувшись к массивному собору, казавшемуся странно неуместным в столь однообразном городе. Вместо того чтобы сливаться с белесо-серой гаммой, преобладавшей в Орвието, готическая церковь демонстрировала необычайное многоцветье. Ее фасад был изукрашен яркими фресками, запечатлевшими сцены из Нового Завета. Их окружали барельефы ручной работы и четыре рифленые колонны.

Подойдя к толпе, Пейн растерялся, не зная, что ему рассмотреть вначале — церковь или людей. Ему никогда раньше не приходилось видеть столь великолепный храм, и в то же время он понимал, что сюда они прибыли в поисках доктора Бойда и в первую очередь должны посмотреть, нет ли его в толпе. В их распоряжении оставалось всего несколько секунд, так как неожиданно со ступеней церкви зазвонил колокольчик и церемония закончилась. Без особой суеты жители Орвието вернулись к своим повседневным обязанностям.

— Что это такое было? Все как будто превратились в зомби.

— Не все. — Джонс указал на тучного мужчину, стоявшего в двадцати футах от них и делавшего снимки. — Похож на туриста. Может быть, он нам что-нибудь посоветует.

Они осторожно приблизились к нему, надеясь вначале определить, откуда он родом, а потом уже завязать разговор. Запах от него исходил чисто европейский, но майка с эмблемой университета Небраски, потрепанная ковбойская шляпа и шорты из плотной ткани свидетельствовали о том, что перед ними американец. Так же как и его огромное пузо, вываливавшееся из-за пояса словно гигантский мешок.

— Простите, вы говорите по-английски? — спросил его Джонс.