Стриптиз-клуб «Аллигатор»

Я переодевался прямо в машине, а она прогуливалась неподалеку.

– Я готов! – объявил я, выходя из машины.

На мне были черный пиджак, черные брюки, белая рубашка и… синие кеды. Оказалось, лакированные штиблеты я забыл дома.

– Ну, как я тебе в кедах? – улыбнулся я.

– Нормально! – сказала Шерри-Ли, окинув меня взглядом с головы до ног. – Поехали!

Минут через десять дорога привела нас на поляну, где находилась, по ее словам, «не совсем обычная» церковь, представлявшая собой низкое строение из серо-белых шлакоблоков. Не было ни шпиля, ни колокольни, только плоская крыша, крытая наполовину дранкой, поросшей мхом, наполовину ржавой жестью. В лесу на опушке, вокруг поляны, было припарковано несколько машин и мини-вэнов, видавших виды.

– Ах ты господи! Мы опоздали! – воскликнула Шерри-Ли.

И тут я услышал пение. Нас от церкви отделяло еще метров двести, но ветер доносил голоса певчих.

– Идите на гору, несите благую весть… – запел я.

– Подумать только, ты, оказывается, знаешь этот хорал! – просияла Шерри-Ли.

Я кивнул. Я знал этот хорал, а также спиричуэл «Приди, Господь, приди».

Шерри-Ли взяла меня за руку, и мы направились к церкви.

Деревянный крест и табличка с надписью «Церковь Небесных Знамений Иисуса Христа» на деревянной двери, исчирканной всякими непристойностями, заставили меня придержать шаг. Ох уж эта Америка! Следы убогого умишка стебанутых сатанистов, фанов хеви-метал, встречаются на каждом шагу.

Когда мы вошли в церковь, худощавый мужчина в черном облачении до пят улыбнулся:

– Шерри-Ли, и ты, брат, добро пожаловать!

Десятка два прихожан обернулись, чтобы приветствовать нас. На лицах многих из них промелькнуло выражение откровенного провинциального любопытства. Видимо, горожане здесь редкость, решил я и улыбнулся им в ответ.

Шерри-Ли повела меня к кафедре.

– Это пастор Захария, – прошептала она, склонив голову. – Он тебе непременно понравится.

– Возвысим наши сердца! – провозгласил пастор Захария.

– Аминь! – отозвалась кроткая паства.

– Возвысим сердца наши! – повторил он.

– Аминь! – ответствовали прихожане.

– Возвысим сердца наши! – гаркнул пастор.

– Аминь! – рявкнули Божьи избранники.

– Есть там кто-либо еще, Шерри-Ли? – спросил пастор Захария.

Прихожане снова завертели головой. Мне показалось, что женщины смотрят на Шерри-Ли с таким же неодобрением, как мужчины – на меня.

– Нет, мы последние. – Шерри-Ли покачала головой.

– Те, кто были первыми, станут последними, а последние – первыми, дитя мое, – заметил пастор с улыбкой. – Не правда ли? – Затем он положил обе руки на кафедру и то сжимал, то разжимал кулаки, оглядывая прихожан, словно нерешительный журналист, ведущий репортаж с места события и ожидающий тайного приказа начинать, полученного через наушники.

Гитарист воспользовался паузой и подтянул струну ре. Прихожане, уловив нерешительность пастыря, стали подбадривать его:

– Начинайте, пастор! Произнесите проповедь…

– Преподобный, воздайте Ему хвалу!

– Мы готовы, пастор Захария! – воскликнула Шерри-Ли и покосилась на меня, чтобы я тоже проявил активность.

– Приступайте, пастор! – крикнул я.

Преподобный закрыл глаза, и проповедь во славу Господа началась.

По мере того как духовное напряжение в зале росло, я насторожился. Казалось, что входная дверь вот-вот распахнется и ворвутся «Братья Блюз». Я оглянулся.

Но тут пастор повернулся и вскинул руки перед простым деревянным крестом, прибитым к стене.

– Благословен Грядущий во имя Господне! Благословенно грядущее царство отца нашего Давида! Осанна в вышних!

– Осанна! – воскликнули хором прихожане.

– Осанна в вышних! – произнес пастор, поворачиваясь лицом к пастве. – И ответил им Иисус: имейте веру в Бога. Истинно говорю вам, кто скажет горе этой: «поднимись и бросься в море», и не усомнится в сердце своем, но будет верить, что совершится то, что он говорит, – будет ему.

Я понемногу переставал следить за ходом проповеди. Я думал о своем. Преподобный расхаживал взад и вперед, цитировал Библию и укреплял в вере собравшихся.

Я кидал взгляды на Шерри-Ли, сидевшую рядом со мной. Ее лицо излучало радость, а сияющие глаза смотрели только на пастора.

Какой-то невидимый знак побудил пастора уступить кафедру мужчине средних лет, похоже истово верующему.

– Продолжайте, брат Воон!

– Он же сказал им: Я видел сатану как молнию с неба упавшего. Вот, Я дал вам власть наступать на змей и скорпионов и – над всею силою врага; и ничто не повредит вам.

Я пошевелил пальцами ног, когда брат Воон сел, уступив место на кафедре очередному прихожанину. Ноги у меня горели, тело как бы вибрировало в такт аккордам гитариста.

Стало до странности трудно дышать, на верхней губе выступил пот, когда к пастве обратилась прихожанка в ситцевом платье, с жесткими, как проволока, волосами до талии. У нее был тихий, но уверенный голос. Похоже, она знала, что в конце концов все будет хорошо.

Все новые прихожане поднимались на кафедру, возбуждение нарастало.

Неожиданно там оказалась Шерри-Ли. Она стиснула руки, и солнце осветило ее фигуру, просвечивавшую сквозь платье.

– Воскресши же рано в первый день недели, Он явился сперва Марии Магдалине, из которой изгнал семь бесов. – Шерри-Ли смотрела прямо на меня. – Евангелие от Марка, глава шестнадцатая, стих девятый.

Мой выстрел наугад рикошетом угодил прямо в сердце Шерри-Ли, а меня задел в висок. Я старался изо всех сил сохранить невозмутимое выражение и послал ей одобрительный кивок.

– Если уверуешь сердцем, что Бог воскресил Его из мертвых, ты будешь спасен. – Шерри-Ли смотрела прямо на меня. – Каждый, кто бы ни призвал имя Господа, будет спасен. Как же им призвать Того, в Кого не уверовали? И как им уверовать в Того, о Ком не слышали? И как им услышать без проповедующего? И как им проповедовать, не будучи посланными? Как написано: как прекрасны ноги благовествующих благое.

Глаза всех присутствующих в церкви были прикованы к Шерри-Ли – особенно к силуэту ее длинных ног, просвечивающих сквозь тонкое платье.

– Аллилуйя! Аминь! – кричали прихожане, когда Шерри-Ли возвращалась на свое место.

Она села рядом со мной, сжала мне руку, а гитарист и два прихожанина с бубнами грянули «Восславим Господа».

Я тщетно листал сборник церковных песнопений. Найти там нужные слова – все равно что искать слова композиций группы «Металлика».

Поэтому я просто открывал и закрывал рот, когда это казалось мне уместным. Но пастора Захарию не удалось провести. Понаблюдав за мной некоторое время, он направился ко мне по проходу, медленно и размеренно ударяя по бубну в форме треугольника. При его приближении я замер, ожидая взбучки.

– Похоже, брат мой, ты не знаешь слов. Может, будешь просто отбивать ритм? – прошептал он, а потом повернулся и добавил свой голос к множеству голосов.

Я растянул губы в улыбке и ударил по треугольнику – раз, другой…

Потом пастор взгромоздил на кафедру какой-то деревянный ящик и возил его взад-вперед. Когда дошли до рефрена, сестра с грустным выражением лица и волосами, напоминавшими проволоку, впала в эйфорию и не заметила, что поет мимо нот.

К тому моменту, когда мы запели второй стих, она уже завывала. Пение прекратилось, но сестра этого не заметила. Голова у нее дергалась то вправо, то влево, тело извивалось и корчилось, как у удавленницы, которую только что вынули из петли. Она голосила в воскресной тишине, и слезы градом катились по ее румяным щекам. У нее изо рта вырывались гортанные звуки, какие-то недосказанные слова.

Шерри-Ли схватила меня за запястье, и я почувствовал, что она дрожит.

– На нее снизошла благодать! – прошептала она. – Она говорит на новом языке!

Преподобный склонился над своим ящичком, и, когда он обернулся, мне на секунду показалось, будто он держит над головой что-то типа ризы.