Тьма на ладони

– Ерунда. Что там у вас происходит?

– Сплошной ужас.

– А конкретно?

– По всей фирме траур объявлен. Вечером во всех газетах некролог напечатают. Хотя день похорон еще не назначили. Текст некролога еще сочиняют. Копию я вам потом домой на факс отправлю, хотите?

– Да нет, не стоит, – ответил я. – Главное в некрологе – это заголовок… Опять вчера до последнего на работе сидела?

– А вы откуда знаете?

– Слухи ходят. Сидишь там каждый день допоздна и оплакиваешь своего шефа… Кто вчера к моему столу подходил?

Она удивилась:

– А вы откуда знаете?

– Да ничего я не знаю. Потому и спрашиваю.

– Он сам сказал, что ищет вас, и все колебался, не позвонить ли вам на мобильный…

– Кто? Исидзаки?

– Ну конечно. Часов в семь это было. Я так удивилась… А сегодня утром это собрание. Просто суперпопадалово… Ой. Я опять не так выражаюсь, да?

– Но зачем президент специально спускался к рекламщикам?

– Сама не пойму. Я уже одна оставалась. А он поболтал со мной о всякой ерунде и ушел. Спросил, как настроение у женщин в нашем отделе…

– Ну и что ты ответила?

– Сказала, что половина уволилась, а я собираюсь стать первой женщиной – президентом компании.

– М-да… Это было бы супермегапопадалово! Ну и что он тебе ответил?

– Ничего. Засмеялся только. Если честно, он мне всегда очень нравился.

– А где он при этом сидел?

– На вашем месте.

– А за это время ты выходила куда-нибудь?

– На кухню, кофе налить. А что?

– Да так. Все думаю о поведении человека накануне самоубийства. И зачем он, по-твоему, спускался в рекламный отдел?

– Ну, не знаю… Может, прошлое вспомнил? И решил побродить по местам, где когда-то работал? Я сейчас думаю – может, я вообще последняя, с кем он разговаривал?

– Очень возможно.

Я задумался. Значит, кассету забрал Исидзаки? Я вспомнил, как выглядела наклейка: «8 мм, копия»…

– Шеф! – окликнула Охара.

– Да?

– Вчера вы просили меня найти эти камеры. Так?

– Так. А в чем дело?

– Тогда же вы сказали, что потом расскажете о вашем последнем задании. Вы собираетесь выполнять обещания?

– Как-нибудь расскажу.

– Ну вот… Так потом или как-нибудь?

– Не вижу особой разницы… Ну, пока!

Прежде чем прозвучала очередная жалоба, я отключился.

Я обошел «Розовые холмы» по периметру. Никто не вышел, никто не вошел. Лишь весеннее утро тихо растекалось по улицам.

Значит, дом Исидзаки где-то поблизости? – вдруг вспомнил я. Улица перед глазами вдруг задрожала. Но не от жаркого солнца. У меня снова раскалывалась голова. Поднималась температура, перед глазами все плыло. Идти пешком стало невмоготу, и я поймал такси.

Вернувшись к себе на Готанду, я выпил лекарство, прописанное врачом, снял костюм и тут же свалился в постель.

Возможно, оттого что проснулся ни свет ни заря, я обошелся без виски. Даже не измерив температуры, я улетел в сон примерно так же, как уносит по склону машину без тормозов.

8

На стене плясали блики огня. Красные, сумасшедшие блики.

Взгляд наткнулся на часы. Значит, закат. Неужели я провалялся в постели так долго? Видимо, все из-за лекарства. Рубашка, которую я так и не снял, была мокрой от пота.

Шатаясь, я поднялся с постели. Снял рубашку. Вытерся полотенцем. Кажется, я сильно похудел.

Измерил температуру. По-прежнему за тридцать восемь.

Отыскав мобильник, я открыл блокнот и набрал номер Киэ Саэки. Автоответчик. Тот же механический голос, что и вчера.

Я подошел к двери, вытащил из щели вечернюю газету. Экономическую газету. Некролог Исидзаки разместили не только в «светской хронике», но и на первой странице. Не будь его гибель такой загадочной – черта с два бы они так старались.

В некрологе приводилась крайне туманная фраза Тадокоро:

Дальше шел комментарий о том, что, если к концу месяца балансовая прибыль «Напитков Тайкэй» уйдет в минус, компания останется без дивидендов. И что уже к двум часам дня акции «Тайкэя» резко упали. А в конце некролога сообщалось о заупокойной службе в доме Исидзаки сегодня ночью.

Я отшвырнул газету и осмотрел руки. Чуть выше локтя заметил красные пятна. Именно там меня позавчера сдавила ручища Майка Тайсона.

Я снова прокрутил в памяти вчерашний день. Когда я выходил от президента, Исидзаки окликнул меня. «Все собирался тебя спросить…» Почему он вдруг вспомнил то, что произошло двадцать лет назад? Неужели и правда лишь потому, что увидел меня опять?

Сегодня я собирался до вечера проваляться в постели, но теперь передумал. Достал новую рубашку, надел костюм. Отыскал в шкафу черный галстук. На заупокойную я еще успеваю. Если повезет, я наконец повстречаюсь с той, кого искал позапрошлой ночью. Возможно, она тоже прочитала некролог. Шансы, конечно, невелики, но кто знает…

Когда я вышел из метро, уже темнело. Вокруг были все те же кварталы Хироо, только дом Исидзаки находился в другой стороне. Точного адреса я не записывал, да этого и не потребовалось. Сразу за турникетами стояли молодые сотрудники компании с траурными повязками на рукаве. Низко кланяясь гостям, они объясняли дорогу к дому.

Я прошел вдоль набережной Арисугава, взобрался на холм. Начиная от германского посольства, вдоль дороги выстроились автомобили один дороже другого. Я свернул в переулок, прошагал еще немного – и вышел к японскому особняку, во дворе которого толпились люди. Вместе с двором этот особняк занимал столько же места, сколько моя многоэтажка.

Миновав ворота, я подошел к столику регистрации. Вручил конверт с памятным подношением, [20] выложил на стол визитку. И тут над моим ухом прозвучал укоризненный голос:

– А бантик-то у вас напечатанный!..

Я поднял голову. За столом регистрации выстроились пять девушек в униформе. В том числе и Мари Охара. Черный костюмчик, едва заметная улыбка.

– Конвертик небось в переходе купили?

– А что, из перехода уже не годится? – обиделся я. – Ну и манеры тут у вас на приеме!

Охара строго улыбнулась.

– Спасибо, что пришли, – сказала она уже так, чтобы все услышали.

– Благовония еще не зажигали? [21]

– Скоро. Сутры уже прочли.

Я кивнул и направился к дому.

В просторном садике, освещенном ритуальными светильниками, выстроилась изрядная очередь. На длинной доске, положенной у дверей дома, белела табличка: «Для обуви», а вдоль порога тянулась цепочка пластмассовых тапочек для гостей. В очереди у входа я заметил начальников высшего эшелона крупных компаний, чьи портреты так и мелькали в газетах.

Вскоре очередь пришла в движение. Когда подошел мой черед, я тоже разулся. Миновав прихожую, я очутился в просторном зале. Сразу напротив входа был установлен похоронный алтарь. Весь пол устилала белая ткань, точно скатерть на кухонном столе.

У входа в зал стоял Какисима. Каждому входящему он отвешивал низкий поклон. Увидев меня, он чуть заметно кивнул и лишь потом поклонился.

Цепочка людей с благовониями в руках постепенно продвигалась вперед. Президент Исидзаки тепло улыбался с фотографии на алтаре. Справа от алтаря на раскладных стульчиках сидели, насколько я понял, сын и невестка, брат Исидзаки с женой и президент «Продуктов Тайкэй» с супругой. Слева от алтаря – гендиректор Тадокоро и остальные члены совета. Кроме них, я не увидел ни одного знакомого лица.

Я поднес благовония, наскоро помолился и вышел.