Мозаика (в сокращении)

— Сорайя, хочешь попить? — спросила она.

— Да, я просто умираю от жажды. Дай-ка мне диетической кока-колы.

— Сейчас.

Напитки лежали в сумке-холодильнике. Дина поставила ее на скамейку, открыла. Сначала открою банку, решила она, а потом вылью туда содержимое флакона.

Она в последний раз огляделась по сторонам. Констентайн показывал мальчику, как снимать. Мальчик навел видоискатель на детскую площадку. Констентайн делал вид, что смотрит туда же, куда целится камера. Потом засмеялся и хлопнул мальчика по плечу. Взял у мальчика камеру, что-то подправил, очки поднял на лоб, чтобы лучше видеть. Сказал что-то мальчику, и они ушли.

Дина не сразу поняла, что произошло. В одной руке у нее была банка диетической коки, в другой флакончик со снадобьем. Наступил решительный момент, а Констентайн в последний момент ее бросил. Ушел. А ей что делать?

Темные очки! Сигнал подан. Значит, что-то не так.

Но что же?

Она заставила себя непринужденно посмотреть по сторонам — словно наслаждаясь чудесным днем. И взглянула туда, куда направил камеру мальчик. Метрах в пятидесяти она увидела его — одного из мужчин, что сидели в машине, постоянно стоявшей напротив дома Хассана. Он и сам был в темных очках, но она поняла, что он следит именно за ней. В нескольких метрах от него стоял его напарник. Он смотрел вслед Констентайну и мальчику.

Догадались ли они о том, что должно было произойти, или просто следили за ней и за всеми, кто мог вступить с ней в контакт?

— Дина, что ты копаешься? — спросила со смехом Сорайя и даже помахала рукой. — Только не говори мне, что американцы не умеют открывать кока-колу.

Дина рассеянно улыбнулась и протянула свояченице банку. Содержимое флакончика она решила вылить на землю. Что такого в пустом флакончике? Да, в сложившихся обстоятельствах и пустой флакончик значил многое. В голове у Дины пронеслось выражение «следы химического вещества». Но другого выхода у нее не было. Она незаметно отвинтила крышку флакончика.

Этот крик она бы узнала когда угодно и где угодно. Али! Она обернулась и увидела, что он лежит у карусели и держится за руку. Она кинулась к сыну. Сюзанна тоже плакала, но не от боли, а из солидарности с братом. Али расцарапал руку, и рана кровоточила.

О господи! Дина увидела, что человек из машины идет в ее сторону. Неужели он видел, что она делает? Она инстинктивно подняла очки на лоб, хотя смысла в этом не было — Констентайн все равно уже ушел.

Она так и сжимала в ладони флакончик. Проклятая улика! Дина не решилась убрать его в карман — телохранитель уже приближался, причем не сводил с нее глаз. За ним следом шел и второй.

— Серьезно поранился? — спросила Сорайя.

— Да нет, просто царапина.

Дина держала за руку Али, а свободной рукой, той, в которой был флакон, обнимала Сюзанну. Вокруг собралась толпа детей и родителей. Они на несколько секунд загородили Дину от телохранителей.

Дина незаметно швырнула флакон под карусель.

— С мальчиком все в порядке, госпожа Ахмад? — спросил кто-то по-арабски.

Это был первый телохранитель. Он обращался к Сорайе, но смотрел на Дину. Второй стоял у него за спиной. Если они что-то заметили… Дина повернула руку так, чтобы была видна пустая ладонь.

— Кажется, да, — сказала Сорайя и посмотрела на мужчину. — А что ты здесь делаешь, Халид?

Халид словно в нерешительности переминался с ноги на ногу. Он посмотрел куда-то в сторону:

— Господин Ахмад… господин Карим попросил нас проследить, чтобы вы ни в чем не нуждались.

Сорайя презрительно фыркнула и с тоской посмотрела на Дину:

— Вот сейчас нам нужен бинт и мазь — обработать порез. Но ведь у вас этого нет, так? Поэтому мы уезжаем домой. Ваша помощь, слава аллаху, нам не понадобится.

Халид бросил долгий взгляд на Дину — та не отвела глаз — и пожал плечами.

— Как скажете, госпожа Ахмад. Мы только исполняем приказания господина Ахмада.

Они с напарником переглянулись и удалились.

Дина решила притвориться, будто ни о чем не догадалась.

— Это, кажется, те люди, которые наблюдают за домом, да?

Сорайя посмотрела на нее в упор:

— Ты это и сама знаешь. А вот меня интересует, почему твой супру… почему Карим послал их сюда. Почему, Дина?

Дине очень хотелось отвести взгляд, но она этого не сделала.

— Не знаю. По-моему, это полное безумие.

Более честного ответа она дать не могла. На самом деле он и был совершенно честным.

Сорайя пожала плечами и встала:

— День испорчен. Давай отвезем нашего раненого домой.

Когда Дина садилась в «лендровер», ей показалось, что неподалеку мелькнула куртка «Оукленд райдерз». Но она точно знала, что сегодня никакой самолет не увезет ее с детьми в Нью-Йорк. Возможно, этого вообще не произойдет.

Дома уставшие дети начали капризничать. Дина пообещала, что попозже устроит им сюрприз. Но сейчас все ее мысли были об одном: как бы поскорее связаться с Майором.

Она прошла через сад к кухне — думала, что там Сорайя. Но дорогу ей преградил Самир.

— Дина, ты сегодня же должна покинуть этот дом, — злорадно сообщил он. — Собери вещи, я вызову тебе такси.

— Как это? — изобразила оскорбленную невинность Дина. — Меня пригласил Карим. Он…

— Я уже поговорил с Каримом. Он хочет, чтобы ты уехала.

Спорить было бесполезно.

Все кончено, подумала Дина.

Оказавшись у себя в гостиничном номере, Дина позвонила Майору. К телефону никто не подошел. В этой роскошной гостинице она чувствовала себя как под домашним арестом. Она ждала, что с минуту на минуту ей позвонит Майор или Констентайн.

Прошло два часа. Три часа. Отчаяние сменила злость. Неужели Констентайн не понимает, как ей нужно с ним поговорить?

Она все пыталась набраться смелости и позвонить в дом Ахмадов. И наконец решилась.

Ей не везло во всем — трубку сняла Фатма.

— Позови, пожалуйста, Али или Сюзанну.

На другом конце провода послышались приглушенные голоса.

— Не звони сюда, — раздался голос Махи. — От тебя только вред Кариму и детям. Уезжай в Нью-Йорк — там живут такие, как ты.

— Что? Да как вы…

Но Маха уже повесила трубку.

Они решили изолировать ее от детей. Она предполагала, что они больше не захотят пускать ее в дом. Но не думала, что даже запретят разговаривать с детьми.

— Черт бы их всех побрал!

Она с горечью вспомнила, как всего несколько дней назад сошла с трапа самолета — воодушевленная, полная надежд. Какой она была наивной…

Ей очень хотелось услышать голоса друзей — Эм или Сары. Но, вспомнив про разницу во времени, она поняла, что в Америку сейчас лучше не звонить.

Она наполнила ванну, налила себе бренди из мини-бара, и, погрузившись в теплую воду, постаралась расслабиться и забыть о неудачах и огорчениях, которые принес ей этот день.

Наверное, она заснула, потому что в какой-то момент поняла, что вода почти остыла. Рюмка была пуста. Она вытерлась, надела теплый мягкий халат.

На улице было совсем темно — город погрузился в сон.

И вдруг она судорожно вздохнула, разглядев на фоне окна темный мужской силуэт.

Мужчина встал. Свет из приоткрытой двери в ванную упал ему на лицо.

— Сукин вы сын! — не сдержалась Дина. — Как вы меня напугали!

— Прошу прошения, — сказал Джон Констентайн.

Дина включила свет в комнате. Сейчас она была как никогда счастлива увидеть знакомое лицо. Но злиться все-таки продолжала.

— Что вы здесь делаете? Как вы сюда попали?

— Это старинный индейский способ, — ответил он неопределенно. Вид у него был усталый. — Вы задремали. Видно, намаялись за день. Я и сам прикорнул.

Дина почувствовала, что краснеет. Может, он и видел, как она «задремала», но она отказывалась это признать.

— А вам известно, что телефонная связь в этой стране налажена? — спросила она.

— Известно. Возможно, даже слишком хорошо налажена. И есть вероятность, что тот номер, который я вам дал, оказался не таким уж надежным.