Тот, кто умрет последним

– Таких чудовищ, как монстры, нет.

– Но, мамуля…

– Пора спать.

– А можно оставить свет?

– Я оставлю свет в холле.

– Спасибо, мамуля, ты лучше всех.

Трудно проявлять твердость по отношению к человечку, который говорит, что ты лучше всех, и верит в это.

– Спокойной ночи, – улыбнулась Салли, – я тебя люблю.

– И я тоже люблю тебя.

Салли вернулась на кухню, но заниматься стопками счетов ей не хотелось. Подошел срок арендной платы, и только Бог знал, откуда взять такие деньги. Аренда целого дома, а не только одной квартиры была одним из проявлений безрассудства в их финансовых делах. Это было безрассудством даже в случае со старым унылым двухэтажным домом, состоящим из двух спален и одной ванной комнаты, который любой строитель счел бы пригодным только для сноса. Однако Салли выросла в квартире без двора, без возможности уединиться, без трубы, по которой Санта-Клаус мог бы спускаться в ночь под Рождество. Кэтрин заслуживала лучшей доли, хотя не исключено, что хозяин дома выгонит их на улицу.

Салли открыла холодильник и налила себе стакан апельсинового сока.

– Мамуля, я хочу пить.

Салли обернулась, но Кэтрин там не было. Она лежала в кровати. «У этой девочки экстрасенсорное восприятие».

– Спи, детка.

– Но, мамуля, пожалуйста, я не видела тебя целый день.

Это затронуло какую-то струнку в ее душе – душе работающей матери, которая чувствует свою вину. Салли в последний раз пошла к дочери и села на край ее кровати. Света из холла было достаточно для того, чтобы увидеть в глазах девочки страх.

– Ты все еще боишься?

Кэтрин кивнула. Салли потрогала ее лоб. Лобик был влажным, но не от повышенной температуры. Она просто перегрелась, лежа в кровати под одеялом, натянутым на голову.

– Чего ты так боишься?

– Монстра.

– Если я полежу рядом с тобой, ты заснешь?

– Я хочу спать в твоей комнате, пока не придет папуля.

– Сладкая моя, ты уже большая девочка, и твоя комната здесь.

– А монстр?

– Никакого монстра нет.

– Ты уверена?

– Вполне.

– Пожалуйста, посмотри.

Салли раздраженно вздохнула.

– Хорошо. Посмотрю.

Она встала и заглянула под кровать.

– Здесь ничего нет.

– Нет, нет. Вон там. – Девочка снова показала на шторы, прикрывавшие раздвижную стеклянную дверь.

Салли заколебалась. Даже при тусклом освещении можно было разглядеть розоватые силуэты птиц, кроликов и других сказочных животных, которые перемещались в танце по вздувшимся шторам. Это не походило на монстра, но сердце у Салли все-таки забилось чаще. Страх в глазах дочери казался неподдельным.

– Там нет монстра.

– Пойди, мамуля, проверь. Пожалуйста.

На этот раз голос Кэтрин прозвучал требовательнее. Странно, но и сама Салли уже сомневалась, остался ли кролик на том же месте, где был минуту назад, или переместился. Казалось, он уже не на одной линии с маленьким желтым утенком на другой половине шторы. Салли подумала, что у нее неладно с глазами, пока не увидела этого опять.

Этот кролик двигался. Хотя и очень медленно, но, несомненно, двигался.

Щелкнул и автоматически отключился кондиционер, шторы вернулись на свое место, и чувство страха исчезло. Стало ясно, что поток холодного воздуха из кондиционера достигал складок штор и они слегка шевелились. Никаких монстров.

– Посмотришь, мамуля?

– Что мне посмотреть?

– Нет ли там монстра.

– О'кей, проверю, – пообещала Салли, но с места не двинулась.

– Мамуля, иди же.

Салли внезапно почувствовала всю глупость ситуации. Она в самом деле собиралась включить свет, потом выругала себя: зачем делать то, что могло бы передать дочери иррациональное чувство страха, которое испытывала Салли? Все эти разговоры о монстрах и впрямь действовали ей на нервы, вызывали ощущение одиночества и того, насколько они беззащитны и уязвимы, отгородившись от внешнего мира и всех окружающих каким-то ненадежным замком и стеклянными створками дверей.

«Довольно!» Салли пошла через комнату, осторожно, шаг за шагом. Этот переход, казалось, никогда не кончится. Она осознала, что идет мелкими шагами, и это тоже симптом страха.

«Это безумие».

Наконец Салли подошла к шторам. Взглянув назад, на кровать, она увидела, что Кэтрин украдкой смотрит из-под одеяла, натянутого так, что снаружи оставались только глаза и часть головы. Сердце Салли забилось чаще, когда она протянула руку и осторожно взялась за край шторы большим и указательным пальцами, не приближаясь к двери со скользящими створками ближе, чем это было необходимо. Кэтрин юркнула под одеяло. Глубоко вздохнув, Салли медленно и осторожно отодвинула в сторону половинки шторы. Ничего.

– Видишь, – сказала Салли. – Я же тебе говорила. Никаких монстров нет.

Кэтрин все еще пряталась под одеялом.

– С другой стороны, проверь с другой стороны, – прошептала она.

Салли колебалась. Она не знала, что удерживает ее от того, чтобы заглянуть с другой стороны, – инстинкт или паранойя. Но показать Кэтрин свои страхи она не могла. Салли сделала полшага вперед, потом еще полшага, подходя ближе к краю шторы – к дальнему краю, где двигался кролик.

– Осторожнее, мамуля.

– Тут нет ничего такого, чего надо бояться, дорогая. – Салли не понравился собственный голос, звучавший так, словно она пыталась убедить в этом себя.

Ее взгляд скользил по шторам, по счастливым танцующим утятам и поющим птицам. Наконец она задержала его на кролике. Салли не совсем точно понимала, что она ищет – видимо, просто что-то вроде движения. Впрочем, она прекрасно знала: если смотреть на что-нибудь долго, то покажется, будто это движется; так, если мы лежим на спине и долго смотрим на звезды в ночном небе, нам кажется, что они кружатся. И все же Салли не могла оторвать глаз. Кролик был неподвижен, но потом это произошло. Возможно, это был обман зрения, подобный кружащимся звездам. Но грудь кролика то вздымалась, то опадала. Создавалось впечатление, что он дышит.

Это похоже было на то, что кто-то за шторой затаил дыхание.

– Все в порядке, мамуля?

Повинуясь безотчетному порыву, Салли схватила шнур и потянула. Она стояла и пристально смотрела на свое призрачное отражение в стекле двери. Позади нее, в кроватке, из-под одеяла снова появилась голова Кэтрин.

Выждав, когда улягутся страхи, Салли спокойно сказала:

– Видишь, я же говорила тебе, что здесь нет никакого мон…

В это время открылась дверца стенного шкафа и Салли боковым зрением увидела, как к ней из темноты движется что-то расплывчатое. Она услышала свой собственный визг и плач дочери.

– Мамуля!

Пятно нанесло Салли стремительный удар сбоку и отбросило ее к стене. Она повернулась и что было сил ударила кулаком в расплывчатое пятно. Но все произошло слишком быстро, а пятно было значительно сильнее ее. От удара в живот у Салли перехватило дыхание. Нападавший схватил Салли за волосы и откинул ее голову назад. Она вцепилась ему в лицо ногтями, но лицо было закрыто нейлоновым чулком. Салли изогнулась, Кэтрин завизжала. Глаза у Салли расширились, когда она увидела, как в луче света, проникшем из холла, блеснуло лезвие ножа. Оно приближалось к ней, как это бывает при замедленной съемке, а у Салли уже не было сил остановить его. Она снова изогнулась, безуспешно пытаясь убежать.

Блузка у нее поднялась, нож исчез из вида, и Салли почувствовала удар кулака.

Она закричала и упала на пол, судорожно глотая воздух и пытаясь остановить горячий влажный поток крови, которая лилась из раны в подреберье.

«Кровь, так много крови!»

– Мамочка, мамуля!

Крики Кэтрин придали Салли сил, и ей каким-то образом удалось схватить незнакомца за лодыжки. Это напоминало спутывание мула, и удар копытом окончательно свалил ее. Салли попыталась снова встать, но перед глазами у нее все поплыло.

– Не трогай… мою дочь, – выдохнула она.

Он ударил ее ногой еще раз, на этот раз гораздо сильнее. Салли услышала, как хрустнули ее зубы, и почувствовала соленый вкус крови, наполнившей рот. Салли попыталась поднять голову, но голова бессильно упала на пол.