Ночные видения

За спиной у него что-то гремит — это Бланд вваливается в комнату и натыкается на комод.

Дженнингс вздрагивает и оглядывается.

— Какого черта?

Губы у Бланда дрожат.

— Она… она в ванной… БЕРЕГИСЬ!

Дженнингс оборачивается и получает удар в грудь от вскочившего с кровати человека. Он с криком падает на спину, и вся комната сотрясается. Двумя быстрыми движениями нападавший срывает жалюзи, распахивает окно и исчезает прежде, чем Бланд достает револьвер.

Морщась от боли, Дженнингс поднимается и бросается за неизвестным.

Узкий, заросший травой переулок заставлен мусорными контейнерами и картонными ящиками. Дженнингс пыхтит, каждый шаг отдается в висках пульсирующей болью. В ярком солнечном свете он видит одетого во все коричневое — похоже, это какая-то форма — человека. Неизвестный с изяществом легкоатлета перепрыгивает заборчик. Дженнингс преодолевает препятствие не без труда. Проволочная стенка дребезжит и прогибается под его весом. Раз. Два. Три. Есть.

Ничего.

За забором надрываются от злобного лая собаки. Полицейский снова вытаскивает револьвер и осторожно проходит вперед. Рубашка прилипает к выступившей на груди крови; Дженнингс вытирает пот со лба. Еще несколько шагов до площадки. Ближе. Он старается успокоить дыхание, выжидает и крепче сжимает обеими руками револьвер. Опирается на большой мусорный бак.

Вперед.

Дженнингс выскакивает на открытую площадку, направляя револьвер то влево, то вправо, отыскивая цель. Ржавые железные трубы, разбросанный мусор, покосившийся деревянный навес. Никакого движения. Он слышит приближающийся вой сирен и уже почти ничего не видит из-за нарастающей боли в висках.

Через несколько минут Дженнингс возвращается в квартиру и решительно идет в ванную. Лицо его блестит от пота, нижняя губа начинает подрагивать, когда он видит то, что ужаснуло Бланда. Тело Эрин Уайнсберг висит вниз головой над ванной. Лодыжки перехвачены проволокой, которая закреплена на металлической вешалке для полотенец. Голова и плечи касаются стенки ванны. Руки подняты, разведены в стороны и приколочены гвоздями — правая к фарфоровым плиткам, левая к плексигласовой двери душевой кабинки. На животе женщины вырезан круг, и кровь капает из глубокой раны на шее.

— Что здесь, черт возьми, случилось, Дженнингс? Бланд сказал, ты бросился за подозреваемым.

Он поворачивается к стоящему за спиной детективу Хиксу.

—  Когда мы прибыли сюда, на кровати спал какой-то человек.

— Спал?

— Да. Я разбудил его, когда вошел в спальню. Он внезапно вскочил, ударил меня в грудь ножом и выпрыгнул в окно. На нем была одежда коричневого цвета, похоже, форменная.

Детектив Хикс с недоумением смотрит на Дженнингса.

— Вызови санитаров, пусть тебя осмотрят.

Он отворачивается и, не обращаясь ни к кому в отдельности, отрывисто приказывает обыскать квартиру.

Дженнингс опускает глаза и выходит на улицу.

Там уже собралась небольшая толпа соседей, желающих знать, что произошло. Люди смотрят на полицейского, ожидая слов ободрения, заверений, что все будет хорошо, что им нечего бояться.

Дженнингс отводит глаза.

Им есть чего бояться, думает он. Им всем.

1

НОЧНЫЕ УЖАСЫ

Четверг

Глаза открываются внезапно. Темно. Сначала только неровное дыхание и глухой стук колотящегося сердца. Она пытается поднять руки и ноги, но не может пошевелиться. С улицы доносится шуршание колес проносящихся внизу машин, и она поворачивает голову к окну. Стекло запотело, на нем капельки влаги. Она снова пытается встать, напрягаясь всем телом, и начинает наконец подниматься, словно идущий из глубины якорь. Ноги — сначала одна, потом другая — опускаются на пол, и паника постепенно уходит. Она в безопасности. На майке проступают темные пятна пота.

Часы на прикроватной тумбочке показывают 3.20.

Вечером, в спортзале, она никак не может сосредоточиться. Ее противник, из начинающих, надеется победить исключительно за счет грубой силы, однако фехтование требует другого: точности, стратегии, расчетливости. En garde ^[2]. Полагаясь на силу, он становится медлительным и невольно выдает каждый задуманный маневр.

Вот и сейчас, перейдя в атаку, противник устремляется вперед без должной подготовки. Ее правая рука движется слишком медленно, без привычной легкости. Она моргает, стараясь избавиться от неприятного жжения в уставших глазах. Вокруг, слева и справа, звенят рапиры, и она бросает взгляд на ближайшую пару дуэлянтов. Их движения как будто отрепетированы, почти ритмичны.

Металлические маски начинают казаться холодными и словно перекошенными гримасой. Фехтовальщики становятся похожими на безликих людей, которые преследуют ее в снах. У них черные, как уголь, глаза и бесформенные тела. Рука напрягается, деревенеет, и ритм теряется. Выпад противника достигает цели.

Он отыгрывает очко.

— Есть, Сэм.

Его губы под металлической сеткой растягиваются в самодовольной улыбке.

Все приходит в норму.

За последние пять минут он добился только того, что поставил ей несколько синяков. Теперь ему уже не так стыдно проигрывать женщине. En garde. Пора завершать игру и идти домой. Она атакует, делает выпад и достигает цели. Финал.

— Черт!

Он срывает маску и зло смотрит на нее.

— Может быть, в следующий раз повезет больше, Джим.

Саманта пытается произнести это с ноткой ободрения, но получается плохо; она слишком измучена бессонными ночами, чтобы по-настоящему думать о ком-то другом.

— Да, да…

Он нерешительно мнется, и Саманта гадает, не собирается ли Джим пригласить ее куда-нибудь. Снова.

На протяжении последних нескольких месяцев она отказывала уже не раз, используя самые неубедительные предлоги, и сейчас ощущает его нарастающее недовольство.

Они пожимают друг другу руки, и он, ничего не говоря, резко отворачивается.

Впрочем, ей нет никакого дела до его уязвленного самолюбия. Мало того, что плохо фехтует, так еще и проигрывать не умеет. Опустив голову, Саманта направляется в раздевалку.

Белая хлопковая майка пропиталась потом. Стоя перед высоким, во всю стену, зеркалом, Саманта замечает, как свет словно бы отражается от небольшого, в форме полумесяца шрама на животе. Его бледность особенно заметна на покрытой ровным темным загаром коже.

Видение возникает внезапно. Лезвие вспарывает желтую рубашку и входит в тело. Рука незнакомца тверда, движение плавно.

Саманта моргает и быстро трясет головой.

Натягивает через голову свободный серый свитер, высвобождает из-под воротника волосы. Хватает стоящую у ног спортивную сумку и еще раз смотрит на себя в зеркало. Ее отражение кажется хрупким. Под глубоко запавшими карими глазами проступили темные круги.

Молча, ни с кем не попрощавшись, она уходит из клуба.

Холодный ветер разгоняет густой туман над холмами Сан-Франциско. Кутаясь в тоненькое пальто, Саманта торопливо идет мимо закрывшихся магазинов и мрачных офисных зданий. Даже в таком большом городе вечерние улицы могут выглядеть пустынными. Под желтыми огнями фонарей дрожат отбрасываемые деревьями и парковочными знаками тени. Звук шагов рикошетом отскакивает от кирпичных и оштукатуренных стен. Саманта идет то быстрее, то медленнее, прислушиваясь к меняющемуся ритму. Так она чувствует себя менее одинокой.

Машина осталась на парковке возле ее любимой церкви. Это в нескольких кварталах в сторону от маршрута, но Саманта любит слушать хор, репетиции которого проходят каждый четверг по вечерам. У входа она берет программку воскресной службы и проскальзывает дальше. Перед алтарем Святой Девы Марии мирно горят десятки свечей. Белые пальцы ног статуи приобрели цвет плоти от постоянных прикосновений к ним губ и рук верующих. Распростертые руки указывают вниз.