Часовые свободы

Казалось, Эймос даже не понял, что обращаются к нему. Как будто он был уверен, что цвет кожи обеспечивал ему неприкосновенность со стороны любого, кто, подобно ему самому, был черным. Но вопрос и в самом деле был адресован ему, и он тупо посмотрел на Гарри, широко распахнув глаза, с ошарашенным выражением лица.

— Вы меня слышите? — спросил Гарри.

— Это вы мне?

— Но я же смотрю прямо на вас, разве нет?

— Меня ничто не беспокоит, — быстро сказал Эймос.

— Но вы выглядели так, как будто кто-то укусил вас сзади, — сказал Гарри и рассмеялся.

Клайд тоже весело захохотал.

Ошеломленный Эймос видел, что негр — такой же, как он сам, — смеется над ним. Хуже того, он смеется над ним в компании с белым.

— Да, леди и джентльмены, в случае чего приказано убивать, — сказал Гарри, когда приступ смеха стал ослабевать. — Все это усекли?

Ему никто не ответил.

— Мистер Костигэн, вы это поняли?

Люк кивнул.

— Я вас спрашиваю, мистер Костигэн, так как минуту назад вы пытались сделать вид, что незнакомы с нашим цветным другом. — Он глазами показал на Эймоса. — И это заставило меня подумать, не замышляете ли вы какой-нибудь хитрости. — Гарри довольно улыбнулся. — Забудьте о ней, мистер Костигэн. Примите совет человека, который знает, что говорит. Если у вас есть какие-нибудь соображения насчет того, чтобы сбежать отсюда, забудьте о них. Верно я говорю, Клайд?

Клайд кивнул и снова засмеялся, как будто все, что ни говорил Гарри, действовало на него, как щекотка. Упиваясь вниманием такого благодарного слушателя, Гарри с особым значением произносил каждое слово, кося то на Клайда, то на Эймоса, как бы приглашая того вызвать такой же уважительный смех белого. Эймос же, напротив, смотрел на него сурово и непреклонно, по-прежнему стоя у входа.

— В любом случае восемь человек — слишком тесная компания, — сказал Гарри, — поэтому я хочу разделить вас попарно. Как вы на это посмотрите? По-моему, это будет удобно и приятно для всех, верно? Тогда нам с Клайдом будет проще за вами следить, и таким образом мы избегнем лишних проблем, если кто-то все-таки вздумает сбежать. Правильно, мистер Костигэн?

— Как скажете, — ответил Костигэн.

— Вот, сразу видно умного человека, — сказал Гарри. — Правильно, мистер Костигэн, как скажу. Будет так, как я скажу. О'кей. — Он отложил винтовку на скамью рядом с опорой и внимательно осмотрел пленников. — Доктор Танненбаум, я бы хотел дать вам в пару мистера Колмора. Вам он подойдет? Вы знаете мистера Колмора?

— Да, я его знаю, — ответил Танненбаум. Он говорил с легким еврейским акцентом, высоко вздернув голову, как бы демонстрируя чувство собственного достоинства, но выходило это у него до смешного напыщенным и просто жалким.

— Тогда, вероятно, вам известно, что он алкоголик, а, мистер Танненбаум?

Танненбаум молчал.

Лицо Гарри стало очень серьезным. Он склонил голову набок, зловеще посмотрел на доктора и сказал:

— Ему сегодня лучше не пить, доктор Танненбаум, поэтому я хотел бы, чтобы вы присмотрели за ним. Я хочу, чтобы вы вместе подтащили один из этих пустых ящиков и сели вон там, рядом с носом моторки, бок о бок, и лицом повернулись ко мне. Поторапливайтесь.

Забирая ящик, Бобби Колмор вдруг заявил:

— Я не алкоголик.

— Да, я знаю, мистер Колмор, — сказал Гарри. — Вы уже говорили нам об этом.

— Я просто немного выпиваю, — сказал Бобби.

— Угу.

— Но я сам себя содержу, у меня собственный магазин прямо через двор отсюда... и я вовсе не пьяница. Я хотел бы, чтобы вы это запомнили.

— Угу, — снова промычал Гарри.

— И я был бы вам благодарен, если бы вы не повторяли этого снова. — Бобби посмотрел на Марвина и его жену и добавил: — Здесь есть незнакомые мне люди, и я не хотел бы, чтобы у них сложилось обо мне ошибочное представление.

— О, я страшно извиняюсь, — сказал Гарри с насмешливым поклоном, и Клайд с готовностью захохотал, словно обрадовавшись новому поводу повеселиться.

— И я вовсе не нуждаюсь в ваших насмешках, — сказал Бобби.

— Бобби, — тихо сказал ему Люк, — делай, что он говорит.

— Я просто не хочу, чтобы он называл меня пьяницей, Люк.

— Понимаю.

— Он меня даже не знает, Люк.

— Да, конечно.

— Ничто не дает ему права называть меня пьяницей.

— Ты прав, Бобби.

— Вы собираетесь садиться, где вам указано, мистер Колмор? — терял терпение Гарри.

— Да, только не подгоняйте меня, — попросил Бобби. — Не разыгрывайте из этого целый спектакль.

— Ну конечно, ведь они же отличные стрелки, — вдруг зло отреагировал Танненбаум. — Он прав, вы устраиваете целый спектакль, но ради чего? Это что, обычный налет? Что вам нужно, мои часы? Жемчуг моей жены? Что? Так возьмите их и убирайтесь, откуда пришли, убирайтесь в свою вонючую дыру.

— Как я вижу, наш доктор не на шутку разошелся! — иронизировал Гарри, и Клайд снова разразился хохотом. — Док, садитесь-ка лучше вон туда и не очень-то распаляйтесь, ясно?

— Да вы просто хулиганы! — Танненбаум сел на ящик рядом с Бобби. — Хулиганы с оружием, вот вы кто. Врываетесь в дом человека и не даете его семье спокойно спать.

— Не принимай этого к сердцу, папа, — сказал Марвин.

— А ты не приставай ко мне со своими советами, — ответил Танненбаум.

— Папа, эти люди не шутят.

— Вот как? А я, по-твоему, шучу? Если они хотят застрелить меня, то пусть уже застрелят. Я знавал таких сопляков, еще когда проходил практику в самой грязной больнице Нью-Йорка. Туда такие тоже заявлялись как-то с оружием. — Он сердито кивнул, затем встал и обвиняющим жестом ткнул пальцем в Гарри: — Вы не запугаете меня своей винтовкой, мистер!

— Папа, садись, — сказал Марвин.

— Конечно сяду, — сказал Танненбаум и снова опустился на ящик. Он сердито уставился на Гарри, затем взглянул на жену, с упреком наблюдающую за ним. — Ничего, — проговорил он тихо и снова хмуро уставился на Гарри.

— Ваш отец, кажется, немного рассердился, верно, мистер Танненбаум? — продолжал издеваться Гарри.

— Послушайте, — обратился к нему Марвин. — У отца больное сердце, поэтому он ушел на пенсию и переехал сюда, во Флориду. Я не хочу, чтобы он волновался. Вы можете это понять?

— Ну как же, конечно, мистер Танненбаум, — с преувеличенной готовностью поклонился Гарри, выпучив глаза. — Конечно, я могу это понять. Только скажите, что мне, по-вашему, следует для этого делать?

— Просто не провоцировать его, вот и все.

— Я попытаюсь, — ответил Гарри, живо улыбнулся и быстро скомандовал: — Возьмите вон ту скамью и сядьте со своей матерью у двери.

— Что он хочет? — спросила Рэчел Танненбаум.

— Пойдем, мама, — позвал Марвин. — Вот сюда, к дверям.

— Но здесь сквозняк, — возмутилась Рэчел.

— Мам, это же все-таки Флорида.

— Уверена, что, помимо всего прочего, мы все схватим здесь пневмонию, — сказала Рэчел, усаживаясь рядом с Марвином на скамью у двери.

— Мистер Костигэн, если вы перенесете один из этих ящиков поближе к корме моторки, думаю, вы можете сесть там с мисс Уотс. Лицом ко мне, пожалуйста. Вот так. Теперь остались только наш цветной друг и молодая миссис Танненбаум. Эймос, вы не могли бы пересесть туда, где стоят эти лодочные моторы? Видите эти бочки из-под горючего?

— Да, — кивнул Эймос.

— Прекрасно. Вы можете перекатить их сюда от того места, где сидят мистер Танненбаум с матерью? Таким образом, у нас образуется нечто похожее на квадрат, верно? — спросил Гарри. — Довольно удобное расположение, что скажешь, Клайд?

— Очень даже удобное, — засмеялся Клайд, снова не удержавшись от взрыва хохота.

— Я очень рад, что вам так весело, — нахмурился старый Танненбаум. — Вы все разыграли так весело и интересно, что вам обоим место только в водевиле. — Он посмотрел на сидящую у противоположной стены жену: — Ничего, не обращай внимания.

— Папа, — умоляюще взглянул на отца Марвин. — Пожалуйста, постарайся взять себя в руки.