Мир в красном. Книга третья (ЛП)

Я еще раз проверяю короткий коридор, кивая ему головой, давая понять, что все чисто.

- Нам нужна ваша помощь, информация… - он обрывает себя на полуслове, увидев тело, распростертое на полу. – Сэди, вызывай подкрепление.

Лужа крови, растекающаяся вокруг ее головы, заставляет меня на минуту замереть, прежде чем я начинаю говорить в рацию. Используя край своей рубашки, я хватаю пульт со стола и выключаю громкость телевизора, затем вызываю группу быстрого реагирования.

- Будь осторожен, не касайся крови, – говорю я, когда Куинн опускается рядом с ней на колени.

Он лезет в карман, достает оттуда перчатку и прикладывает ее к шее.

- У нее есть пульс. Но он очень слабый. Она никак не реагирует, – он встает и смотрит на тело. – Иисусе.

Я подхожу ближе, чтобы рассмотреть. Рана на ее шее глубокая, но сонная артерия не задета. Нарочно? Субъект бы не сделал такую ошибку, возможно, он хотел, чтобы жертва медленно истекала кровью. Только… зачем? Я оказалась в затруднении.

Куинн находит чистое полотенце на кухне и пытается остановить кровотечение, а я стараюсь успокоить свое бешено колотящееся сердце, чтобы осмотреть место преступления: ширинка расстёгнута, и ее брюки болтаются в районе лодыжек. Но нижнее белье на месте, не порвано и не стянуто. Ее грудь обнажена, запястья связаны и подняты над головой. Но на коже нет никаких травм: нет ушибов, синяков или порезов. Нет ожогов. Нет следов воска. Кроме связанных рук нет никаких других очевидных доказательств, что она подвергалась каким-либо пыткам.

Я извлекаю из своего блокнота ручку и приподнимаю низ одной из ее штанин. Нет никаких следов веревки. Ее лодыжки свободны. Во всем этом нападении чувствуется… неподготовленность.

- Это была поспешная работа, – делает вывод Куинн, вторя моим мыслям.

Все это время он надавливает на рану, стараясь приостановить кровотечение.

Я указываю на ее шею.

– Но он бы убил ее, он не оставляет своих жертв в живых.

Куинн отрицательно качает головой, произнося:

– Возможно, что-то пошло не так. Может быть, его кто-то спугнул. Или он понимал, что у него не будет достаточно времени.

Я киваю, соглашаясь, но в душе продолжаю сомневаться. Зачем начинать, если он знал, что не сможет закончить? Это не в его стиле. Субъект начинает преследовать свою добычу заранее, за несколько дней или даже месяцев. Он знает расписание своих жертв наизусть, знает все важные детали их жизни, он разрабатывает свой план с маниакальной методичностью, у него всегда достаточно времени, чтобы осуществить задуманное.

Для него проживание сцены убийства так же важно, как и само убийство. Это его подпись – пытки. Если он не сможет довести свою жертву до грани, упиваясь своей властью, внушая ей страх… тогда не будет и восхищения его усилиями.

А он нуждается в восхищении.

Второе место преступления выделялось из всех внезапностью нападения, Субъекта взбесило, когда жертва начала сопротивляться… но он позаботился о том, чтобы завершить это убийство, даже если и не смог полностью выполнить свой ритуал. Если бы здесь сложилась похожая ситуация, то Кармен бы сильно пострадала, следы пыток на ее теле были бы очевидны.

И способ убийства… наш Субъект имеет достаточную подготовку в области криминалистики и медицины - возможно, он самоучка, а возможно, у него есть специальная подготовка - но он точно знает, как вскрыть артерию идеально прямым и ровным порезом. Случайно ли это?

Нет никакого логического объяснения тому, почему он оставил жертву – свидетеля - в живых.

Куинн мыслит в унисон со мной:

- Возможно, она видела его лицо или другие приметы. У нас есть свидетель.

- Есть причина, по которой он хотел, чтобы она замолчала, - говорю я, глядя на Куинна. – Она больше чем свидетель. Она - ключ к разгадке.

Фельдшеры погрузили Кармен на носилки и перенесли в машину скорой помощи, а я все не могла отделаться от мыслей. Нет взлома, как и у других жертв. Нападения достаточно близки по времени, и обстоятельства вроде бы схожие, за исключением пыток. С таким количеством крови сложно определить, но мне кажется, что это была рваная рана.

Боже, Эйвери… она была так нужна мне, она могла с одного взгляда определить многие детали, а я могла лишь гадать. Я с трудом могу доверять своим инстинктам, ведь я не Куинн. Я не могу работать, опираясь только на свою интуицию. Мне нужно больше фактов.

Я прерываю свои размышления, почувствовав теплую руку на своем плече.

– Мы должны ехать в больницу, - говорит Куинн. – Как только она придет в себя, мы должны быть там, чтобы принять ее заявление.

Я ухожу от его прикосновения, оглядываю дом, и мне кажется, я не могу уловить что-то… еще. Что он оставил после себя? Где эта долбанная связь с Батори?

- Сэди?

Я нахожу взглядом Куинна.

– Будем надеяться, что она скоро поправится.

Его глаза сужаются, он еще раз внимательно смотрит на меня. Я решила не развивать эту тему, и Куинн промолчал. В этом случае слишком много неизвестных переменных… речь идет не только о моей безопасности.

Пока Куинн заносит в протокол сцену преступления, я еще раз оглядываю гостиную Кармен. Мой взор останавливается на луже крови. Она густая, темная, почти малинового цвета. Он удерживал ее на одном месте, пока она истекала кровью? Как долго он смотрел на этот красный поток? Он был настолько заворожен, наблюдая медленное угасание жизни в ее глазах, что не смог вовремя закончить начатое?

Я знаю, каково это – в первый раз увидеть, насколько жестока реальность растекающейся крови, покидающей еще живое тело. Жизнь - это сила, власть. Я помню, как одной хмельной ночью анализировала это, пыталась постичь смысл, почувствовать это, как в первый раз…

Я подхожу и всматриваюсь в кровавое пятно. Вот оно. Один фрагмент на оттенок светлее, чем остальная лужа крови. Четкое впечатление легкого прикосновения к руке, первая попытка убить.

Только тот, кто решается впервые лишить жизни, может поступить так неосторожно.

И это не Субъект.

Глава 7

Я

СУБЪЕКТ

Чтобы понять себя, нужно учитывать характер, суть всего человечества в целом. Все начинается с изучения философской антропологии. Я согласился следовать требованиям общества: получил диплом, зарабатывал себе на жизнь, старался ничем не выделяться из толпы сверстников, но это было всего лишь требованием, бременем, возложенным на меня обществом.

Я горжусь тем, что я - самоучка, что накопил большую часть своих знаний, своего мастерства, благодаря годам упорного изучения и исследования.

Я анализировал себя, а также изучал других, словно под микроскопом.

И понял, что практически любым человеком очень легко манипулировать.

Мы так жаждем быть с кем-то, нам так важно чувствовать, что мы не одиноки, что есть еще в этом мире кто-то, кто чувствует мир так же, как и мы. Тот, кто думает так же, как и мы. Кто принимает нас полностью, безоговорочно, на кого можно положиться. С кем нас никогда не постигнет это одинокое существование, и мы готовы сделать все, что угодно, абсолютно все, лишь бы избежать этого одиночества.

Когда вы понимаете, что это фундаментальная необходимость, то остается только дергать за нужные ниточки, чтобы отозвались нужные струнки родственной души.

Самым сложным моментом моей учебы было понимание того, что я не выше этого человеческого состояния, этого колдовства. Однако существует освобождение от этого – необходимо лишь избавить себя от всех заблуждений и огородить от любой лжи, чтобы прийти к истинному самопознанию. Это болезненный процесс, но только благодаря боли я смог очиститься.

Большинство людей стремится не замечать эту тоску. Они не хотят признавать, что слабы и предпочитают жить в отрицании и зависимости от других, исполняя их потребности. Это очень эгоистичный способ существования. Но, в конечном счете, мы представляем собой самый эгоистичный вид в природе.