Корабль смерти

Выслушав эти решения, Елена улыбнулась. Римо хотел одного: побыстрее попасть в иранское представительство.

— Знаете, что самое смешное? — спросила она.

— Я не слушал.

— Аграрные страны не могут прокормить сами себя. До того как Алжир изгнал французов, он экспортировал сельскохозяйственные продукты. А теперь независимый Алжир вынужден ввозить продовольствие.

— ООН занимается чепухой, кто же этого не знает? Зачем принимать эту говорильню всерьез, вы же не принимаете всерьез вопли обезьян в зоопарке?

— Я надеялась, что ООН что-то сделает.

— Почему? Разве эта организация состоит не из людей?

— Значит, вы уже махнули рукой на человечество?

— У меня есть глаза и уши, — сказал Римо.

— Единственное, что может предложить эта организация, — это надежда.

Вот почему я жду от нее больше, чем вы, — я сохраняю надежду.

— И полную неспособность видеть, что это — напрасная трата времени.

— Я надеюсь, — сказала Елена, — что отсталые страны перестанут придумывать новые слова, чтобы замаскировать собственную отсталость, и покончат с нею, не рассчитывая, что цивилизованные нации будут вечно кормить их разрастающееся население. Они говорят о несправедливом распределении богатств, хотя в действительности просто жалуются на собственную лень.

Европа ведь не богата природными ресурсами, ее сделали процветающей руки рабочих. То же и в Соединенных Штатах, и в Японии. Все дело в том, что развитые страны перестали управлять странами Третьего мира, и теперь там начался голод. Когда европейцы пришли туда как колонизаторы, там умирали с голоду; то же происходит и теперь, после изгнания колонизаторов.

— Ну и что из того? — спросил Римо.

— А то, что целые нации остаются неграмотными, будто на дворе каменный век. Они выбирают лидерами тех, у кого нож острее или член длиннее; они создали чисто символический мировой парламент. Нетрудно догадаться, что эффективный международный орган по проблемам снабжения продовольствием, здравоохранения и науки так и не будет создан. Они похожи на детей, которых пустили без присмотра в храм, а они гадят прямо на священные плиты!

— Яне хочу ломать себе над этим голову, мадам. Почему это так трогает вас?

— Потому что мир сделал гигантский скачок назад. Вы сами видите, они позаботились, чтобы этот корабль был построен индустриальными странами.

А кто им управляет? Команда, в частности, те люди, что обслуживают атомные двигатели, состоит из англичан, американцев, скандинавов…

— Вы, похоже, уже просчитали будущее нашей планеты.

Она невесело улыбнулась, глаза ее затуманила грусть.

— Просчитать будущее мира не так уж трудно, гораздо труднее прожить сегодняшний день. Не бегите от меня, прошу вас!

Римо посмотрел в ее тоскующие глаза, увидел умоляющее выражение лица.

Он поставил стул между собой и Еленой и вышел из зала, прежде чем она успела последовать за ним. Какое ему дело до того, что половина населения планеты не умеет пользоваться противозачаточными средствами? Он не собирается переживать из-за этого и тем более требовать, чтобы вторая половина содержала расплодившееся потомство первой. Глупость — не новая вещь на земле. Те же самые доводы он уже слышал от американцев, которые либо ничего не смыслили в мировой экономике, либо хотели сохранить хорошую мину при плохой игре.

Споткнувшись о стул, Елена выбежала за ним в холл.

— Мы с вами — родственные души. Я поняла это с той самой минуты, когда впервые увидела вас в бинокль. Если вы оставите меня, я брошусь в воду!

Я — слабая натура, вы мне необходимы! Я сделаю вас богатым!

— Мы знакомы всего пять минут, и вы уже собираетесь из-за меня покончить жизнь самоубийством! Кто после этого поверит, что вы — слабая натура?

Римо отыскал другую лестницу. Он спрашивал, как пройти к иранскому представительству, у многих. Одни не могли ничем помочь, другие, когда он спрашивал их «как следует», вызывались сами проводить его. Спросить «как следует» у Римо означало ткнуть большим пальцем в солнечное сплетение собеседника. Другого выбора у Римо просто не было, если он не хотел, положившись на чью-то добрую волю, неделями блуждать по плывущему в океане городу.

Когда он подошел к иранскому представительству, Елена уже ждала его там.

— А вы, оказывается, лгунья. Терпеть не могу тех, кто не держит слова, — сказал Римо.

Елена ничего не понимала. Ее губы задрожали, в глазах застыло недоумение.

— Вы обещали покончить с собой.

— Я действительно собиралась, но решила пожить еще.

— Какое опрометчивое решение!

В конце концов он избавился от нее, войдя в свои апартаменты, где Чиун разговаривал с иранским послом. Заруди получил много запросов относительно своих новых агентов. Ходили слухи, что кто-то вступил в схватку со скифскими террористами и обратил их в бегство. Заруди хотел знать, были ли причастны к этому Чиун или Римо — Рука молчалива, как ночь, — ответил Чиун послу, и тот с поклоном удалился.

После его ухода Римо поинтересовался:

— "Рука молчалива, как ночь!" Что должна означать эта чушь?

— Наши клиенты любят такие фразы, они срабатывают безотказно.

— Я этого не понимаю, — проворчал Римо.

— У тебя болит душа, — участливо сказал Чиун. — Это пройдет.

— О чем ты?

— Тебе было нелегко расстаться с Америкой.

— Я сам так решил, — с горячностью сказал Римо. — Я не хотел работать на страну, где нет порядка. Мне теперь все безразлично.

В том же настроении он пошел вместе с Чиуном на прием по случаю новоселья на корабле. Торжества начинались в этот вечер и должны были продлиться два дня. В рассеянности Римо принял из чьих-то рук бокал шампанского, не сознавая, что делает.

— Ты знаешь, иногда полезно сменить хозяина, — сказал он Чиуну.

— Но зачем же выливать вино в карман соседа? — поинтересовался тот.

— Неужели? — отозвался Римо.

Ему все было безразлично. Даже расставание с Америкой, которой он служил столько лет.

Это настроение не рассеялось, даже когда он заметил, что в центральной ложе сидит, оглядывая гигантский стадион, Елена. Роскошное черное платье красиво облегало фигуру. Единственным ее украшением была серебряная брошь с бриллиантами, приколотая под ее едва обозначенной грудью. Других украшений не было. Девушка была одна, и Римо удивило, что она расположилась в ложе, явно предназначавшейся для знатных персон.

— А кто-то собирался покончить с собой… — съязвил Римо.

— Мне есть для чего жить.

— Завидую! — ответил Римо.

Глава 7

В соответствии с последней резолюцией ООН о свободе информации, освещение ее деятельности в прессе было запрещено. С корабля выдворили всех журналистов, телерепортаж о празднествах был отменен.

Однако телекамеры на корабле работали вовсю Из потайных уголков вокруг стадиона они нацеливались на Римо, передавая его изображения в секретный центр, размещенный глубоко внизу. По меньшей мере, одна камера не спускала электронных глаз с Чиуна.

На «Корабле Наций» было установлено столько аппаратуры, что делегат и шагу не мог ступить, не будучи замечен телеоком. Его поведение в течение дня фиксировалось, данные обрабатывались и вводились в память ЭВМ, которая вычисляла, где с наибольшей вероятностью то или иное лицо будет находиться в тот или иной час. Наблюдаемые следовали вычисленным для них схемам поведения почти без отступлений: у делегатов ООН было не больше воображения, чем у деревьев, с той разницей, что деревья ни на что и не претендуют, они — лишь слуги природы, в положенное время года покрывающиеся зеленой листвой и сбрасывающие ее перед наступлением холодов.

Люди же считали, что руководствуются собственной волей. Но все они в определенное время суток ощущали потребность общаться с себе подобными, а в другое — желание побыть в одиночестве. Они были активны в одни часы и испытывали сонливость в другие. И все это регулировалось неким внутренним часовым механизмом, о существовании которого они не задумывались.