В глухих лесах

Кэрол снова подошла к холодильнику. На его двери висела на маленьком кусочке магнита карточка Эрика Гейнса. Кэрол сняла трубку настенного телефона. К счастью, Эрик был на месте. Услышав его голос, она почувствовала, как охватившее ее нервное напряжение слегка ослабело.

— Привет, Кэрол. Что-то случилось?

Она заставила себя говорить легкомысленным, даже слегка бесцеремонным тоном.

— Нет, но можно попросить тебя об одном одолжении?

— Пожалуйста.

— Пожалуй, оно может показаться довольно странным, но я ни за что не стала бы просить, если бы не…

— Я помогу тебе, потому что хочу этого. Сделаю все, что в моих силах. Давай, говори.

«Ладно, поехали», — мысленно подбодрила себя Кэрол.

— Послушай есть ли какой-нибудь список подозреваемых по делу Дональдсон?.. То есть, я хочу сказать, все эти дела, они что, связаны между собой? Так ты думаешь?

— Да… — не сразу ответил Эрик.

Кэрол немного помолчала. У нее опять пересохло в горле.

— Я знаю, это необычная просьба, но можно ли мне посмотреть эти списки?

— Кэрол, — сразу же возразил Эрик, — вот уж не думал, что…

— Слушай, я не прошу тебя выдавать мне на руки копию, — заторопилась Кэрол, — меня вполне устроит, если ты просто зачитаешь мне имена.

Она как бы со стороны услышала, что в этом месте голос ее непривычно зазвенел, и тут же возненавидела себя за это. Если Эрик почувствует эту перемену голоса…

— Подожди, не вешай трубку, — ответил он.

Кэрол потянула за собой телефонный провод и подошла к окну. Ей вдруг захотелось вдохнуть свежего воздуха. Через секунду Эрик вновь взял трубку.

— У меня могли бы быть большие неприятности, — ясно сказал он, — за служебные нарушения такого рода. Ну ладно, у нас тут компьютер сломался, поэтому они не в алфавитном порядке. Я буду тебе читать фамилии прямо с карточек. Тебе нужны имена?

— Нет, фамилий вполне достаточно.

— Когда закончим, надеюсь, ты объяснишь мне, к чему все это.

Эрик начал читать.

— Макрори, Браун, Льюис, Донован, Эйвери…

Кэрол слушала, сжав изо всех сил телефонную трубку.

Имена шли одно за другим, незнакомые, имена неизвестных людей — большинство из них, разумеется, ни в чем не виновны. Почти все. А потом Кэрол вдруг поразило, поразило даже сильнее, чем час назад, — сумасшествие Миллера, степень его безумия.

— Бордмен, Эстебан, Смит, Пеллетьер, Рамирес, Дэвис, Огден, еще Смит, Канетти…

Кэрол хотела прервать Эрика, попросить его читать быстрее, но побоялась, что из-за этого неправильно расслышит какую-нибудь из фамилий.

— Возницкий, Пек, Кохэн, Спрингмейер… — Эрик остановился. — Все, Кэрол.

— Слава Богу, — облегченно вздохнула она.

— А теперь объясни мне, что происходит. Что конкретно ты ожидала услышать? — сказал Эрик.

— Я просто подумала, что, может быть… что в списке может быть кто-нибудь, кого я знаю.

— Кто? — спросил Эрик. — Кэрол, умоляю тебя, ради всего святого, если тебе что-то известно об этом деле и ты мне не говоришь…

Кэрол не хотелось раскрывать Эрику все карты, но она чувствовала, что другого выхода у нее нет. Эрик помог ей. Неужели она откажет ему в простом объяснении?

— Я хотела убедиться… что там нет имени… моего брата.

— С чего это вдруг у тебя такие мысли?

Кэрол призналась, что еще раз разговаривала с Миллером.

— У него теперь новая «версия», — объяснила она, — он заявил, что у него имеется список подозреваемых по этому делу, и один из них, якобы, — мой брат.

— Боже мой! — воскликнул Эрик. — Кэрол, Чего бы там тебе ни наговорил этот тип, официальное расследование ведем мы, и твой брат — вне подозрений.

— Ты не можешь себе представить, как это все ужасно…

— Эй, эй, Кэрри, я все прекрасно понимаю. Ну как, теперь с тобой все в порядке? Я заканчиваю в семь и мог бы…

— Нет, спасибо. Мне просто нужно было еще раз убедиться. Ты помог мне в этом, я тебе очень благодарна.

Эрик заставил ее дать обещание, что она скажет ему, если ее вновь что-нибудь или кто-нибудь огорчит. Кэрол было приятно, что Эрик беспокоится о ней, и когда она повесила трубку, черные тучи, которые Миллер собрал над ее головой, рассеялись.

Вместо того чтобы возобновить работу, Кэрол села отвечать на изумительно вдохновляющие письма детей. Сколько радости они приносили ей, и какое это было удовольствие отвечать на них. Но сегодня у Кэрол сердце было не на месте, поэтому она написала лишь пять коротких записок и потом вновь начала поглядывать на телефон. Ей снова захотелось поговорить с Томми.

Бесчисленное количество раз нацарапала она номер домашнего телефона Томми в Сэдл Ривер, но так и не смогла заставить себя позвонить туда.

— Кэрол, подожди меня там, хорошо? Я сейчас спущусь.

Она разговаривала с Марго Дженнер по переговорному устройству в холле большого многоквартирного дома в Гринвич Вилледж, там жила ее подруга. Голос Марго показался Кэрол встревоженным. Спустя две-три минуты Марго и ее муж Ларри появились в дверях. Ларри держался прекрасно несмотря на легкую синеву вокруг глаз. Марго звала его «мой английский крепыш». У Ларри было широкоскулое лицо и жесткие волосы пепельного цвета.

— Как приятно снова тебя видеть, Кэрол, — любезно сказал он, целуя ее в щеку, — где ты пропадала? Нельзя быть писателем-отшельником. Знаешь, что сказал доктор Джонсон? «Дружба нуждается в постоянном подкреплении и обновлении».

«Да, Ларри Дженнер — из породы „монолитов“, — подумала Кэрол, — вот уже полгода без работы, но бодр и свеж, как никогда раньше».

Кэрол пришлось выдавить из себя улыбку.

— Я, знаешь ли, была занята.

— Тебе нужно как-нибудь в выходные выбраться на природу, — предложил Ларри, — сейчас листья в лесу дают последний «концерт красок». Красиво… Ну, я пойду куплю газеты, а вы тут поболтайте немного. — Он слегка коснулся руки Марго и зашагал по направлению к Бродвею.

Кэрол и Марго пошли через Университетскую площадь к 5-й авеню. Десять лет назад они впервые встретились в Лиге студентов творческих специальностей, в аудитории рисунка и композиции. Марго тогда была «мятежной красавицей», приехавшей из Мемфиса специально для того, чтобы стать настоящим и серьезным художником. Но по мере того как Кэрол делала все большие успехи на поприще детской литературы, Марго периодически отказывали в признании ее серьезным и глубоким художником. В основном — наиболее влиятельные в среде художников маклеры. А потом была первая крупная выставка ее работ и «разгромное» обозрение в «Таймс». Там выставку заклеймили — «пустая», «скучная».

Марго впала в глубокую депрессию, которая продолжалась год, пока благодаря Господу, она не познакомилась с Ларри Дженнером. С ним Марго обрела свой собственный мир, в котором ее взгляд на саму себя и свою деятельность не зависел от критиков-искусствоведов. И не важно, успех это или провал.

— Ларри держится просто молодцом, — заметила Кэрол.

— Да, он как осенний лист, — ответила Марго, — «дает хороший концерт». Сегодня утром я проснулась, а он плачет в углу спальни. На самом-то деле, он просто на грани срыва.

— Боже, но как он смог меня провести!.. — Кэрол на секунду замолчала. — Если вам сейчас неудобно…

— Пойдем перекусим чего-нибудь, мне просто необходимо было выйти из дома.

Они продолжали идти к 5-й авеню. Марго, как всегда, выглядела очень модно в своем ярком свитере и элегантных черных брюках. На углу улицы какой-то развязный тип крикнул ей: «Эй, ну ты хороша, девчонка!»

Кэрол уже научилась пропускать мимо ушей, как бы стряхивать с себя, грязную уличную брань, но Марго вдруг резко развернулась в сторону рабочего.

— Если бы у вас было хоть какое-то представление о манерах, — сладчайшим тоном ответила она, — единственное, что вам оставалось бы делать, так это заняться онанизмом.

Они двинулись дальше. Марго вздохнула:

— Сколько лет уже кричат на всех перекрестках о «феминизме», а нам все еще приходится терпеть всяких наглецов, которые обращаются с порядочными женщинами как с «кисками» из «Плейбоя». — Она еще раз вздохнула. — Вообще-то, я, наверное, просто раздражена, только и всего. Ларри думал, что нашел новую работу, но сегодня утром все пошло прахом.