Босс

— И что из этого выйдет? — чуть смутившись, спросила Кимберли.

— Время покажет, — промурлыкала Бетси, прежде чем допить джин.

Репортажи и интервью Кертиса Фредерика с национальных съездов Республиканской партии в Кливленде и Демократической в Филадельфии шли в прямом эфире. Точно так же вела свои трансляции и Эн-би-си, но Фредерик основное внимание уделял делегациям Новой Англии и Нью-Йорка, предлагая политикам обратиться по радио непосредственно к своим избирателям. От такой возможности никто не отказывался. Более того, чтобы завоевать лестный комментарий съездов, они делились с Кертисом Фредериком важными сведениями. Опытный журналист, он прекрасно знал, когда ему следует сказать: «По словам мистера такого-то», а когда стоит ограничиться словами. «По информации из надежного источника…»

Его мелодичный голос, великолепная дикция, обширный словарный запас, удачный выбор собеседников, спокойная манера подачи материала резко отличались от чуть ли не истерических воплей таких комментаторов, как Уолтер Уинчелл. Кертис Фредерик не стал самым популярным комментатором региона, обслуживаемого радиостанциями «Лир бродкастинг», но именно на его волну настраивались интеллигентные слушатели, когда хотели получить точную информацию.

Бетси ездила с Фредериком в Филадельфию. По возвращении они объявили, что намерены пожениться после выборов.

Журнал «Литерари дайджест» провел почтовый опрос, по результатам которого сообщил, что губернатор Алфред М. Лэндон [34] победит Франклина Д. Рузвельта с большим отрывом. Кертис Фредерик не стал вступать в спор в прямом эфире, но заверил Джека, что результат будет прямо противоположный. Джек прислушался к его мнению и сказал Кимберли и отцу, чтобы те ждали переизбрания на второй срок автора «Нового курса» [35].

Перед самыми выборами Джек встретился в «Коммон-клаб» со своим тестем Харрисоном Уолкоттом. Они прослушали вечерний выпуск новостей Кертиса Фредерика в радиозале, комнате на третьем этаже, где желающие могли послушать радио, не мешая остальным, а потом спустились в бар, дожидаясь Фредерика.

— Я по-прежнему числю себя в оптимистах, — говорил Уолкотт Джеку. — Я просто обязан верить, что человек, которого поддерживают примерно семьдесят пять процентов национальных изданий, имеет хорошие шансы на победу.

— Дело в том, — ответил ему Джек, — что газеты — тоже деловые предприятия. А их владельцы — капиталисты.

Фредерик подъехал через двадцать минут после окончания выпуска новостей. Джек и его тесть по-прежнему приходили в клуб в смокингах, хотя большинство членов клуба уже перешли на деловые костюмы, поэтому Фредерик не казался белой вороной.

— Интересный бар, — отметил он. — Вроде бы однажды я уже бывал здесь, в 1928 году. Странно, что после отмены «сухого закона» клуб не вернул бар на первый этаж.

— Мы привыкли к тому, что бар у нас на втором этаже, — ответил Уолкотт. — А в Бостоне так уж повелось, знаете ли, что то, к чему привыкают, становится традицией. Но скажите мне, мистер Фредерик, почему вы так уверены в переизбрании мистера Рузвельта? Многие уважаемые мною журналисты придерживаются иного мнения.

Фредерик заказал джин со льдом.

— Я думаю, мы все согласимся с тем, что Уильям Аллен Уайт [36] очень уважаемый журналист. Североамериканский газетный альянс направил ему телеграмму с просьбой написать статью, которую можно было бы опубликовать на следующий день после избрания Лэндона. Уайт ответил им сразу же: «У вас оригинальное чувство юмора».

Через два дня после выборов Кертис Фредерик женился на миссис Отис Эмерсон и переехал в ее дом в Бостоне. Его брат Уиллард перебрался в квартиру Кертиса в Кембридже.

1937 год

«Лир бродкастинг» была озабочена приобретением новых станций. Одна продавалась в Нью-Хейвене, вторая — в Стемфорде, штат Коннектикут, но Джека они не заинтересовали, поскольку эта территория входила в зону трансляции его радиостанций в Бостоне, Хартфорде и Уайт-Плейнсе.

Во время поездки в Кливленд на съезд Республиканской партии Кертис Фредерик возобновил дружеские отношения с издателями и репортерами «Плейн дилер». Кто-то из них и сказал ему, что продается кливлендская WOER, если, конечно, покупатель даст хорошую цену. Джек поспешил в Кливленд. То, что он увидел, ему понравилось. Джек вернулся в Бостон, занял недостающие деньги и купил WOER. Скоро Средний Запад слушал Кертиса Фредерика и программу «Шоу-бар „Моя красавица“ с участием Бетти и „Менестрелей“«, а Восток — концерты Кливлендского симфонического оркестра.

С этого момента в информационных выпусках Кертиса Фредерика остались лишь те местные новости, которые вызывали общенациональный интерес. В Кливленде у него нашлось не меньше слушателей, чем в Бостоне и Нью-Йорке.

Кимберли настаивала на том, чтобы Джек начал пользоваться мундштуком, как пользовался им президент Рузвельт. Если держать сигарету в руке, от никотина желтеют пальцы, говорила она, а это неприлично. Кимберли оттерла пальцы Джека пемзой и мылом «Фелз напта», а потом подарила ему черный мундштук, украшенный серебряными колечками. Джек считал мундштук баловством, но при жене все-таки пользовался им. В ее отсутствие он держал сигарету в левой руке, большим и средним пальцами, катая ее, чтобы избежать появления пятен.

Конни Хорэн подсмеивалась над ним.

— Значит, Кимберли учит тебя, как надо курить! Сколько ты уже куришь? Лет пятнадцать? Я удивлена, что она позволяет тебе курить «Кэмел». Это же сигареты «синих воротничков». Странно, что она не заставила тебя перейти на «Тейритон» или «Пэл Мэл».

Брат Кертиса уехал на неделю в Нью-Йорк, поэтому Джек и Конни воспользовались предоставившейся им возможностью встретиться в его квартире.

Сидя на диване, обтянутом красным бархатом, в светло-зеленом шелковом платье, облегающем ее роскошную фигуру, с сигаретой в руке, Конни как всегда выглядела великолепно, словно собралась позировать фотографу.

Джек стоял у окна. Он принес бутылку «Джонни Уокер блэк», и они отпили по глотку.

Джек отошел от окна, сел рядом с Конни и вдавил окурок в пепельницу на кофейном столике.

— Ты единственная женщина, которую я действительно хотел… — у него перехватило дыхание, и он покачал головой, — …которой я не смог…

— О, мистер Лир, вы уже переоценили мою добродетель. — Конни похлопала ресницами, имитируя героиню романа «Унесенные ветром», которым зачитывалась Америка.

Он обнял ее, поцеловал в шею.

— Конни…

— Джек…

Правой рукой он осторожно повернул ее к себе лицом и страстно поцеловал в губы. Потом положил руку ей на грудь.

— Нет, Джек. Нет.

Он вздохнул:

— Конни, почему ты пришла сюда, если не позволяешь прикасаться к себе?

— Ты мне очень нравишься. Но мы не можем зайти так далеко… Так далеко, как тебе этого хочется. Я замужняя женщина и люблю своего супруга. Я мать троих детей и, возможно, снова беременна.

— Это решило бы одну проблему, — заметил Джек.

— Не поняла.

— Раз уж ты все равно беременна…

— Джек!

— Что?

Она вскинула голову.

— Я считаю, что мне не чужды некоторые моральные принципы. Я католичка. В кое-каких вопросах я не могу переступить через себя.

— Даже если я скажу, что люблю тебя?

Конни покачала головой:

— Нет. Будет только хуже. А как же Кимберли?

— Кимберли все больше усложняет мне жизнь. Ты знаешь. Ей не нравится, как я курю, как одеваюсь, как ем, как говорю…

— Но при этом ты все равно любишь ее?

Джек помялся, потом кивнул.

— Нельзя одновременно любить нескольких человек, — заявила Конни.

— Кто это сказал? Я могу. И люблю.

Конни вновь потянулась за мундштуком, но Джек перехватил ее руку и вновь поцеловал.