Ночные видения

— Кто ее обнаружил? — решительно спрашивает Саманта, как будто нужные, правильные слова убедят его и ее саму в том, что у нее есть полное право находиться здесь.

— Одна женщина, живущая четырьмя этажами ниже. В половине седьмого утра вышла покормить кошек и увидела кровь в миске. Потом еще что-то капнуло сверху ей на щеку, и она подняла голову. Оказалось, что не дождь.

— И больше никто ничего не видел? На открытой пожарной лестнице в таком большом городе, как Сан-Франциско?

— Я уже обговорил все это с мистером Беннетом.

— А я как раз собирался ввести ее в курс дела, детектив.

Фрэнк, стоявший до того за ее спиной, делает шаг вперед.

Саманта, подбоченившись, продолжает смотреть на детектива.

— Сделайте одолжение.

— Ладно. — Снейр подходит ближе и начинает неохотно рассказывать. От него пахнет давно выпитым кофе и недавно выкуренной сигаретой. — Внизу, под нами, глухой переулок со складами, которые обычно закрыты с часу до четырех ночи. Здание укрепляется с учетом сейсмической опасности, так что первые три этажа с этой стороны закрыты лесами с брезентом и тому подобным… В общем, оттуда ничего не увидишь. Вдобавок ко всему ночью шел дождь, так что обнаружить внизу какие-либо улики удастся только при условии, что нам сильно повезет. И наконец — мне это особенно нравится, — соседи снизу уехали из города на уик-энд. Так что либо наш убийца необычайно хитер, либо удача на его стороне.

— Сэм, можно тебя на пару слов? — вступает Фрэнк, не давая ей возможности задать следующий вопрос, и они возвращаются в квартиру. — Что ты делаешь?

— Пытаюсь выяснить, что случилось.

Она заглядывает ему через плечо и видит тень Снейра на стенке палатки.

— Ты сказала по телефону, что знаешь эту девушку.

— Верно, мы познакомились два дня назад в клинике сна.

— В клинике сна?

— Фрэнк, я видела это место во сне.

— Что?

Один из снимающих отпечатки пальцев полицейских поворачивает голову в их сторону, и Саманта понижает голос:

— Залитый кровью подоконник, застывший на полу воск, красный свет, тело, подвешенное на веревке… Я все это видела во сне.

— Не понимаю. Хочешь сказать, ты знала, что здесь случится?

— Не совсем так. Я…

Обдумывая, как бы получше объяснить ситуацию Фрэнку, она обводит комнату взглядом и замечает мерцающий красным индикатор музыкального центра.

— Ты не знаешь, проигрыватель был включен, когда пришла полиция?

— Что?

Не обращая внимания на явно сбитого с толку Фрэнка, Саманта подходит к письменному столу.

— Кто-нибудь знает, играла ли эта штука утром? — Ни один из находящихся в комнате полицейских не отвечает. — Кто был первым на месте преступления?

Молчание.

— Кто был первым?..

— Я.

Из спальни выходит молодая женщина в форме.

— Вспомните, звучала ли какая-нибудь музыка?

— Э… да. — В ее голосе слышится удивление, к которому добавляются виноватые нотки. — Я подумала, что жертва, может быть, слушала ночью музыку. Но я ни к чему не притрагивалась, только нажала кнопку «стоп».

Саманта достает из кармана салфетку, нажимает кнопку и смотрит на выехавший диск.

— Надо, чтобы кто-нибудь проверил его на отпечатки.

— Сэм, что происходит?

Фрэнк подходит к столу и тоже смотрит на диск — «Гольдберг-вариации».

— Это та же самая музыка, что была на кассете в машине Кэтрин.

— Мисс Ранвали? — Все поворачиваются и видят просунувшуюся в комнату голову Кинкейда. Он осторожно шагает через порог и оглядывается, желая убедиться в отсутствии детектива Снейра. — Я поговорил с управляющим насчет той лампочки. Прежняя перегорела на прошлой неделе, а в запасе у него была только красная. Вот он и вкрутил ее на время, пока не сходит в магазин. Ему трудно передвигаться из-за больной спины. Я так думаю, что все дело в матрасе, на котором он спит, но матрасы нынче дорогие, так что парню приходится…

— Но почему он ввернул именно красную? Откуда она у него?

— Я тоже спросил его об этом. Лампочка из его фотолаборатории.

— Спасибо, — кивает Саманта.

— Кинкейд, а вы какого черта здесь делаете?! — рычит Снейр, отходя от шторки.

Лицо бедняги моментально бледнеет.

— Здесь могут быть отпечатки, — говорит Саманта, вставая у него на пути.

Снейр смотрит ей в глаза, и по его выражению совершенно невозможно определить, каково его настроение. Детектив поворачивается к столу.

— На компакт-диске?

— Да. Это та же запись, которую Фрэнк обнаружил на месте первого преступления.

— Детектив Снейр! — К ним подходит еще один полицейский. — Полагаю, вам стоит взглянуть на это.

— Джейкобс, проверьте на отпечатки, — бросает Снейр и, не глядя на Саманту, поворачивается и выходит, минуя шторку, на площадку пожарной лестницы.

Фрэнк отступает к окну, и Саманта трогает его за руку.

— Я пойду, ладно?

Он молчит, потом кивает:

— Конечно.

Саманта видит, что он пытается отыскать в ней признаки слабости. Она ловит себя на том, что снова прижимает ладонь к животу, и поспешно опускает руку и сжимает губы, чтобы никто не увидел, как они дрожат.

— Продолжай. Дай знать, что еще выяснится, — говорит она и быстро направляется к выходу.

— Подожди. Еще кое-что.

— Да?

— Что ты знаешь о Фиби?

— Немногое. Она проходила курс лечения от бессонницы в местной клинике сна. Там я с ней и познакомилась. Она… мы участвовали в новом проекте доктора Клея. Он называет его «Круг Эндимиона».

Саманта нетерпеливо переступает с ноги на ногу.

— Эндимиона?

— Это персонаж греческой мифологии.

— Тот парень, который переспал с собственной матерью, а потом выколол себе глаза?

— Нет, ты перепутал его с Эдипом. Надо было получше изучать классику.

Она вымученно улыбается.

— Кому нужна такая древность? — Голос Фрэнка смягчается, становится более искренним. — Сэм, когда у тебя появились проблемы со сном?

— Чуть больше шести месяцев назад.

— После моего отъезда?

— Нет, раньше, — быстро говорит она. — В общем, у Фиби ничего не получилось, и она вышла из проекта.

— Что собой представляет это лечение?

— Электрогипноз.

— Почему ты мне ничего не сказала?

— Не придала значения.

— Не придала значения? — недоверчиво переспрашивает он, беря ее за руку.

— Фрэнк, тебя это совершенно не касается. Позвони мне позже и скажи, что еще вы тут обнаружите, ладно?

— Ладно.

Он отпускает ее руку и возвращается в палатку.

Саманта поспешно покидает здание, садится в машину и уезжает. Сначала она плохо представляет, куда едет, но вскоре оказывается на задней скамье в церкви. Ей не хочется видеть Фиби, не хочется видеть ее как вещественную улику. Фиби. Фиби. Фиби Маккрекен. Саманта снова и снова повторяет ее имя, глядя на зажатую в руке фарфоровую лягушку. Она чувствует себя виноватой из-за того, что унесла ее из квартиры, но лягушка помогает не думать о кроваво-красном круге на животе девушки. Фиби любила лягушек и виолончель. Как и Саманта, она отчаянно хотела вернуть утраченный сон.

Людей на девятичасовой службе меньше, чем обычно, и это к лучшему. Хор начинает петь «Ave Verum Corpus» ^[6]Уильяма Берда, и Саманта замечает сидящую на самом краю ее ряда пожилую испанку. Женщина перебирает четки и слегка раскачивается взад-вперед.

Саманта вспоминает, как однажды, когда они с матерью пришли на утреннюю воскресную службу, в церкви появилась седая женщина, которая опустилась на колени и так прошла от двери до алтаря. Когда она была уже совсем близко, органист перестал играть, собравшиеся мужчины и женщины подняли головы, и в церкви стало совершенно тихо. Удивленно наблюдавший за происходящим священник жестом попросил ее подняться, но женщина осталась на коленях и, только доковыляв до его ног, встала и села на скамью в первом ряду.

Глядя на пожилую испанку и вспоминая ту, которая преодолела немалый путь на коленях, Саманта завидует силе их веры. Наверное, в такой вере можно найти утешение. Она осторожно поглаживает фарфоровую лягушку, закрывает глаза и вслушивается в голоса хора, как будто они повторяют слова ее безмолвной молитвы.