Метро: Башня. Метро. Эпидемия. Трилогия (СИ)

— Это здесь, — сказал Гарин. — Так нас никто не заметит.

— Андрей… Нам обязательно лезть туда?

— У тебя есть какие-то другие предложения? Поделись, буду рад выслушать.

— Может, нам все-таки сообщить в милицию?

— И что ты им скажешь?

— Ну… Расскажу все как есть.

Стройной картины происходящего у Гарина пока не было, но одно он знал точно: тесную связь между появлением в больнице странного пациента, назвавшегося Ремизовым, прибором, лежавшим в кармане его брюк, и нежданным визитом двух хладнокровных стрелков, которым до сих пор не везло.

— А тебе не приходит в голову, что милиция сейчас ищет нас? А? Так что давай, полезай.

Он сложил ладони лодочкой и немного присел.

— Ну!

Алена наступила на сцепленные руки Гарина» он распрямился, толкая ее вверх, и в следующую секунду девушка оказалась сидящей на заборе. Затем Гарин залез сам, спрыгнул вниз и протянул ей руки.

— Держу!

Алена упала в его объятия, и, как показалось Гарину, не спешила из них освободиться. Она дрожала, будто от холода, и Гарин ободрительно потрепал ее по плечу.

— Не бойся! Мы что-нибудь придумаем.

Они обошли двухэтажный домик. Запыленные, давно не мытые окна первого этажа были забраны решетками. Под ногами хрустел мусор, собранный в кучи: сухие ветки, полусгнившие куски досок, обломки стульев… Но больше всего пустых бутылок.

— Это морг, — сказал Гарин и, увидев Аленин взгляд, поспешил добавить, — пожалуйста, потише. Не распугай его обитателей.

Он выглянул из-за угла здания и осмотрелся. На территории больницы было тихо. Вдалеке, через арку, он видел, как сновали взад-вперед машины «скорой».

— Он работает в шестом корпусе, — размышлял вслух Гарин. — Но в таком виде нас вряд ли туда пустят. Значит… Послушай, у тебя есть мобильный?

— Да.

— Давай сюда. Я, наверное, последний человек в Москве, который до сих пор обходится без него.

Алена приподняла тонкий бежевый свитер и достала из чехла, висевшего на поясе джинсов, маленький плоский аппарат.

— Так. Дай Бог памяти… Нет, номер его мобильного я не вспомню. А городской… Сейчас. Набирай.

Гарин насчитал шесть длинных гудков, потом трубку на том конце провода сняли, и раздался знакомый голос, не изменившийся за те годы, что прошли с момента окончания института.

— Да! Вторая терапия!

— Алексей! Это я, Андрей! Мне нужна твоя помощь!

Волосы на голове Гарина поредели; у Алексея появился круглый животик, вставные зубы и вторая жена, но главное не изменилось: Гарин услышал именно тот ответ, на который рассчитывал.

— О чем ты говоришь! Конечно! — затем его голос погрустнел и, как показалось Гарину, стал напряженным. — Только… Знаешь, есть одна проблема. Я не могу уйти с работы. Не отпускают. Кстати, — Алексей словно вспомнил что-то, — ты же…

— Я здесь, рядом с моргом, — Гарин поправился. — Мы здесь. Нас двое. Ты можешь провести нас в корпус?

— Двое? — переспросил Алексей. — Не вопрос. Ждите, сейчас приду.

Через пять минут появился Алексей Козлов с полиэтиленовым пакетом в руке. В пакете лежали два белых халата.

Он церемонно поздоровался с Аленой и, поймав ее руку, томно поцеловал в запястье.

— Одобряю ваш выбор, — промурлыкал Алексей.

Гарин рассмеялся — несколько принужденно; традиционная шутка приятеля сейчас казалась ему совершенно несмешной. Какой, к черту, выбор? Разве у него вообще был выбор?

— Леш, пойдем к тебе. Нам нужно поговорить, — сказал он.

Гарин с Аленой надели халаты, и вся троица отправилась в шестой корпус.

Санитар патологоанатомического отделения второй инфекционной больницы взял в руки шланг и включил воду.

Кашинцев жестом остановил его.

— Подождите!

Он взял зонд, маленькие пластиковые баночки и собрал в них кровь, скопившуюся в ротовой полости трупа. Затем обмотал зонд ватой и достал почерневшие сгустки из ушей. Потом он приподнял голову трупа и большими пальцами надавил на слезные мешки.

Из углов глаз Кудрявцева вытекло несколько кровавых капель. Жидкость увлажнила высохшие и поблекшие глаза, отчего они снова заблестели в ярком свете бестеневых ламп.

— Все это надо отправить в лабораторию, — распорядился он. — Смотрите, в крови присутствуют сгустки, тогда как основная субстанция слишком жидкая. Думаю, мы имеем дело с ДВС-синдромом — синдромом диссеминированного внутрисосудистого свертывания. Мелкие сосуды закупориваются, и в то же время из крупных кровь течет, как вода, не свертываясь. Человек погибает от нарушения микроциркуляции и массивной кровопотери одновременно. Это терминальная стадия заболевания, спасти такого пациента уже невозможно.

Кашинцев повернулся к одному из помощников.

— Отнесите в лабораторию, пусть проверят протромбиновый индекс, целостность тромбоцитов и содержание факторов свертывания крови. Как вы говорите, пустая формальность, — пояснил он Валерию Алексеевичу, — диагноз и так ясен, но лучше, если у нас будут точные цифры, не так ли?

Тот кивнул.

— Теперь обмывайте, — велел Кашинцев.

Санитар быстро обмыл тело; вода, окрасившись в розовый цвет, с неприятным звуком ушла в сток. Затем подложил небольшую деревянную подставку под плечи трупа, чтобы расправить грудную клетку и, приподняв голову Кудрявцева, электрической пилой с небольшим циркулярным лезвием одним ловким круговым движением вскрыл черепную коробку. Завернул скальп на лицо, снял костную крышку и взял длинный нож со сверкающим лезвием. Один быстрый надрез в глубине, в области продолговатого мозга, — и большие полушария у него в руке.

Санитар положил их на чистую белую тряпку и передал Кашинцеву. Игорь взял пинцет и скальпель.

— Смотрите, — говорил он, обращаясь к Валерию Алексеевичу. — Видите, мозговые оболочки набухли и пропитались кровью? Сосуды головного мозга инъецированы наверняка… — он замолчал, раздвинул пинцетом сероватые, с красным оттенком, извилины и сделал несколько глубоких надрезов скальпелем. Затем выделил два получившихся ломтика, извлек их из общей массы и положил на стол. — Массированный выход форменных элементов крови за пределы сосудистого русла. Геморрагический инсульт, если вам так понятнее. По-моему, этот бедняга перестал соображать часа за два до того, как остановилось сердце. Он был в сознании?

Валерий Алексеевич пожал плечами.

— Откровенно говоря, я не знаю. Думаю, вам надо обсудить это с лечащим врачом.

— Да? Хорошо. Как только закончим, я хотел бы с ним побеседовать. Продолжайте, — кивнул он санитару.

Тот, налегая на нож, провел длинный разрез — от подключичной ямки до лобка, обходя пупок справа. Раздвинул кожу на груди и двумя косыми сильными взмахами пересек хрящевые части ребер.

Взглядам присутствующих открылось сердце и легкие. Санитар отделил сердце от аорты и легочных артерий и отдал его Кашинцеву.

Игорь вскрыл оба желудочка.

— Я так и думал! — на дне мускульных мешочков лежали плотные кровяные сгустки. — Сгустки заполняют полости сердечных камер, от этого их объем уменьшается, соответственно становится меньше и минутный объем циркулирующей крови. Чтобы восполнить его, сердцу приходится работать быстрее, но это затруднительно, потому что коронарные артерии, питающие сердечную мышцу, забиты точно такими же сгустками, — в доказательство своих слов он разрезал коронарные артерии, нажал на стенки и выдавил из сосудов темно-красные колбаски. — Это называется инфаркт. Как минимум три веские причины, чтобы умереть. ДВС-синдром, множественные геморрагические инсульты в ткань головного мозга и инфаркт миокарда. Неплохо, правда? А-Эр-Си работает за троих. Заметьте, мы еще не добрались до почек и не увидели, как вирус действует на орган-мишень, то есть легкие.

Санитар принял его слова как руководство к действию: длинным ножом рассек со стороны грудной полости мышцы, прикрепляющие гортань. Потом взялся рукой за трахею и извлек трахеобронхиальное дерево вместе с легкими.

— Так. Сейчас повнимательнее, — строго сказал Кашинцев. — Я хочу, чтобы вы взяли образцы тканей из всех отделов трахеи и бронхов, а также альвеолы из различных сегментов легких.