Книга убийств

Его дочь пропала четыре дня назад, а он не сообщил в полицию, сидит дома и поглощает одну бутылку за другой. Майло вдруг пришел в голову самый худший поворот в деле: папаша убил собственную дочь. И он принялся искать на лице Инголлса следы испуга, беспокойства, вины, может, царапины, которые все объяснили бы…

Но увидел только замешательство. Инголлс стоял на пороге и ничего не понимал — его мозги были пропитаны спиртными парами.

— Сэр, — сказал Швинн, и это слово прозвучало как оскорбление, так умеют говорить только полицейские. — Мы можем войти?

— А… Угу, ясное дело… а зачем вам?

— Нам нужна ваша дочь.

Инголлс опустил глаза. Никакого беспокойства. Покорность. Словно он хотел сказать — ну вот, снова. Приготовился выслушать лекцию о том, как следует воспитывать детей.

— Чего, снова школу прогуляла? Теперь из-за этого вызывают копов?

Швинн улыбнулся и вошел в квартиру, так что Инголлсу пришлось сдвинуться в сторону — он споткнулся и чуть не упал. Когда все трое оказались внутри, Швинн закрыл дверь. И они с Майло тут же принялись изучать помещение.

Когда-то белые стены, в углах и трещинах бурые и черные пятна. Передняя метров пятнадцать, гостиная, соединенная с кухней, на столах пустые коробки из-под еды, использованные бумажные тарелки, банки из-под супа. Два крошечных окна закрыты желтыми пластиковыми жалюзи. Серо-коричневый старый диван и красный пластмассовый стул завалены засаленной одеждой и смятой бумагой. Рядом со стулом покосившаяся стопка пластинок. На самом верху

Майло заметил долгоиграющую пластинку, выпущенную лет пятнадцать назад. Рядом дешевый проигрыватель, на который наброшен грязный халат. В открытую дверь виднелась пустая стена.

В комнате обнаружилась очередная батарея пустых банок из-под пива.

— В какую школу ходит Джейни, сэр? — спросил Швинн.

— Голливудская средняя школа. Ну и куда она опять вляпалась?

Боуи Инголлс почесал подмышку и выпрямился в полный рост, стараясь изобразить отцовское возмущение.

— Когда вы видели ее в последний раз, сэр?

— Хм… она была… она ночевала у подруги.

— Когда, сэр? — повторил свой вопрос Швинн, продолжая осматривать комнату.

Холодный деловой тон. Если бы его сейчас кто-нибудь видел, ни за что бы не поверил, что этот человек способен произнести безумную тираду, которой он разразился пять минут назад.

Майло стоял в стороне и пытался успокоиться. Его ум рвался в бой, но тело никак не могло справиться с яростью, которая его охватила от слов Швинна. Сердце колотилось в груди, щеки пылали. Несмотря на важность задачи, которая перед ними стояла, Майло то и дело представлял, как Швинн плюхается на задницу, пойманный на месте преступления с Тоней или еще каким-нибудь «информатором». От таких мыслей он заметно повеселел, но тут же задал себе вопрос: если Швинн ему не доверяет, почему же он тогда развлекался с Тоней прямо у него под носом? Может, он сумасшедший… Майло посмотрел на Боуи Инголлса. По-прежнему ни капли страха, только раздражающая тупость и непонимание, чего от него хотят.

— Хм… вечером в пятницу, — не слишком уверенно ответил Инголлс. — Можете сесть, если хотите.

В этом свинарнике сесть можно было только одному — на небольшое свободное пространство среди грязной одежды, набросанной на диване. Вероятно, Инголлс там спит. Уютно.

— Нет, спасибо, — отклонил предложение Швинн и вытащил блокнот. Майло подождал пару минут, прежде чем достать свой. Ему не хотелось выглядеть героем бездарного водевиля на полицейскую тему. — Итак, Джейни ночевала у подруги в ночь пятницы.

— Да. В пятницу.

— Четыре дня назад.

Швинн вынул золотую паркеровскую ручку, шариковую, и что-то нацарапал в блокноте.

— Да, она все время так делает.

— Спит у подруги?

— Ей уже шестнадцать, — жалобным голосом сообщил Инголлс.

— Как зовут подругу? Ту, у которой она провела ночь пятницы?

Инголлс пожевал нижнюю губу.

— Линда… нет, Мелинда.

— Фамилия?

Ответом Швинну был тупой взгляд.

— Вы не знаете фамилии Мелинды?

— Эта сучка мне совсем не нравится, — заявил Инголлс. — Она плохо влияет. Я не люблю, когда она приходит.

— Мелинда плохо влияет на Джейни?

— Угу. Ну, вы понимаете.

— Из-за нее у Джейни бывают неприятности?

— Вы же знаете, — повторил Инголлс. — Дети. Они все время куда-то вляпываются.

Майло подумал: что может расстроить типа вроде Инголлса?

— Вляпываются, — согласился Швинн.

— Точно.

— Например?

— Сами знаете. — Ответы Инголлса не отличались разнообразием. — Прогуливают школу, шляются где попало.

— Наркотики?

— Про это ничего не знаю.

— Хм… — продолжая писать, протянул Швинн. — Значит, Мелинда плохо влияет на Джейни, но вы позволяете своей дочери ночевать у нее в доме.

— Позволяю? — закашлявшись, спросил Инголлс. — У вас есть дети?

— Не посчастливилось их иметь.

— Тогда понятно. В наше время дети не спрашивают у родителей разрешения — ни на что. Они делают что хотят. Мне даже не удается заставить ее сказать, куда она идет. Или посещать школу. Я даже пытался сам ее туда отводить, но она входила в здание, дожидалась, когда я уйду, и сбегала. Вот почему я решил, что вы пришли из-за школы. А что-нибудь случилось? Она попала в какую-нибудь передрягу?

— У вас были проблемы с Джейни раньше?

— Нет, — ответил Инголлс. — Настоящих не было. Я же вам сказал, она прогуливает школу и болтается где-то — не знаю где. Иногда не приходит домой по несколько дней. Но всегда возвращается. Знаете, что я вам скажу, ребята? Контролировать их невозможно. Как только появились хиппи и захватили город, порядка не стало. Ее мать была хиппи еще в те времена. И наркоманка. Она сбежала и бросила нас с Джейни.

— Джейни принимает наркотики?

— Дома нет, — ответил Инголлс. — Не смеет. — Он моргнул несколько раз и поморщился, пытаясь привести мысли в порядок — ничего у него не вышло. — Что случилось? Что она натворила?

Не обращая внимания на его вопросы, Швинн продолжал писать, а потом спросил:

— Голливудская средняя школа… какой год?

— Второй.

— Второгодница.

Инголлс снова кивнул, но далеко не сразу. Интересно, сколько банок пива он выпил сегодня утром?

— Второгодница, — записал Швинн. — Когда она родилась?

— Хм… в марте, — ответил Инголлс. — Март… десятого.

— Значит, в прошлом марте ей исполнилось шестнадцать?

— Угу.

Второгодница шестнадцати с половиной лет, подумал Майло. Отстает от сверстников на год. Задержка развития? Или проблемы с учебой? Еще один фактор, толкнувший ее на путь, который привел к трагическому исходу. Если это, конечно, она…

Он посмотрел на Швинна, но тот что-то писал в блокноте, и Майло решился задать вопрос:

— Джейни трудно учиться в школе?

Швинн на мгновение приподнял брови, но писать не перестал.

— Она ненавидит школу, — сказал Инголлс. — Едва научилась читать. Вот почему она ненавидит… — В воспаленных глазах появился страх. — Что все-таки происходит? Что она сделала?

Теперь он смотрел на Майло, искал у него ответа на свой вопрос, но тот не решался сказать ему об их подозрениях, и Инголлс перевел взгляд на Швинна.

— Слушайте, что, черт подери, случилось? Что она натворила?

— Может быть, ничего, — ответил Швинн и достал голубой конверт. — Или что-то сделали с ней.

Он снова разложил веером снимки и, вытянув вперед руку, протянул их Инголлсу.

— Что? — спросил Инголлс, не сдвинувшись с места. Затем: — Нет.

Совершенно спокойно, без какого бы то ни было выражения. Майло подумал: Ладно, это не она. Ложный след. Хорошо для него и плохо для нас. Итак, мы не продвинулись ни на шаг. Швинн оказался прав. Как всегда. Вонючий ублюдок теперь до конца дня станет важничать, и находиться рядом с ним будет невозможно.

Но Швинн не убирал фотографий, а Боуи Инголлс продолжал на них смотреть.

— Нет… — повторил Инголлс и попытался схватить снимки, впрочем, он не слишком старался, лишь с жалким видом к ним потянулся.