Тайные убийцы

— Фернандо, — предостерегающе сказала она, чтобы он не вздумал при детях сделать что-нибудь слишком фривольное.

— Я думал… — шепнул он ей в самое ухо, его губы щекотали ей мочку.

— Для тебя это всегда очень опасное занятие, — отозвалась она, улыбаясь детям, которые с интересом за ними наблюдали.

— Я думал, что нас может быть больше, — прошептал он. — Глория, Фернандо, Лурдес, Педро и еще…

— Ты сумасшедший, — сказала она. Она обожала, когда он прижимался губами к ее уху и нашептывал такие вещи.

— Мы всегда считали, что у нас будет четверо, правда?

— Но это было до того, как мы поняли, во сколько нам обходятся двое, — заметила она. — Сейчас мы оба работаем целыми днями и все равно не можем выбраться из этой квартиры или взять отпуск.

— У меня есть один секрет, — заявил он. Она знала, что никакого секрета у него нет.

— Если это лотерейный билет, то я даже смотреть на него не хочу.

— Это не лотерейный билет.

Ей знакомо было это чувство безумной надежды.

— Господи, — проговорил он, вдруг посмотрев на часы. — Эй, Педро, нам пора идти, дружище.

— Расскажи нам секрет, — в один голос попросили дети.

Он поднял Глорию и поставил ее на ноги.

— Если я расскажу, это будет уже не секрет, — ответил он. — Придется подождать. Потом я вам его открою.

— Расскажи сейчас!

— Сегодня вечером, — пообещал он, целуя Лурдес в макушку и беря крошечную ручку Педро.

Глория подошла к двери вместе с ними. Она поцеловала Педро, который стоял, уставясь в пол, и мало интересовался происходящим. Она поцеловала мужа в губы и прошептала в них:

— Ненавижу тебя.

— Сегодня вечером ты опять меня полюбишь.

Она вернулась за обеденный стол и села напротив Лурдес. У них было еще пятнадцать минут. Несколько минут они рассматривали один из рисунков Лурдес, потом подошли к окну. Внизу, на автостоянке перед детским садом, появились Фернандо и Педро. Глория и девочка помахали им. Фернандо поднял Педро над головой, и тот помахал в ответ.

Отведя мальчика в детский сад, Фернандо двинулся между многоквартирными домами к улице, на которой он должен будет сесть в автобус и поехать на работу. Глория повернулась. Лурдес уже сидела за столом, трудясь над очередным рисунком. Глория стала пить кофе, играя шелковистыми волосами девочки. Ох уж этот Фернандо с его секретами. Он играл в эти игры, чтобы поддерживать в них хорошее настроение — и надежду, что когда-нибудь они все-таки смогут купить собственную квартиру. Но цены на недвижимость подскочили, и теперь они знали, что им до конца жизни придется снимать жилье. Глория никогда не поднимется выше торгового представителя, а Фернандо, хоть он и постоянно обещает пойти на курсы слесарей-сантехников, все равно пока придется быть рабочим на стройке, потому что им нужны деньги. Им еще повезло, что они нашли квартиру, которую можно задешево снять. Им повезло, что у них два здоровых ребенка. Фернандо говорит: «Может, мы и не богаты, зато нам везет, и это везение нам поможет больше, чем все деньги в мире».

Она не сразу связала дрожание пола под ногами с грохотом и треском, раздавшимся где-то снаружи. Звук был настолько оглушительный, что ей показалось, будто ее грудная клетка вдавилась в позвоночник, вытеснив воздух из легких. Чашка с кофе вырвалась у нее из руки, упала на пол и разбилась.

— Мама!! — закричала Лурдес, но Глории не обязательно было это слышать: она увидела расширенные от ужаса глаза девочки и схватила ее.

Потом одновременно произошло несколько жутких вещей. Разлетелись окна. По стенам побежали трещины, превращаясь в гигантские расщелины. Дневной свет показался там, где его не должно было быть. Горизонт качнулся. Дверные проемы сложились пополам. Бетон прогнулся. Потолок навис над полом. Стены разломились надвое. Откуда-то брызнула вода. Из-под разбитого кафеля затрещало и заискрило электричество. Куда-то унесло платяной шкаф. Сила тяжести показала им всю свою безжалостность. Мать и дочь падали. Их маленькие, хрупкие тела неудержимо тащило вниз в грязном потоке кирпича, стали, бетона, проводов, труб, мебели и пыли. На слова не оставалось времени. Звуков не было тоже, потому что стоявший вокруг грохот заглушал все остальное. Не было даже страха, потому что совершенно невозможно было понять, что происходит. Был только ошеломляющий, чудовищный удар, от которого слабеет все тело, а потом — безбрежная чернота, в которой растворился весь мир.

— Какого хрена, что это? — сказал Пинтадо.

Фалькон точно знал, что это. Однажды во время своей работы в Барселоне он слышал, как сработала бомба в одном из начиненных взрывчаткой автомобилей ЭТА. [16] Нынешний взрыв, судя по звуку, был очень мощным. Оттолкнув кресло ногой и не ответив на вопрос Пинтадо, он выбежал из института. По пути он набрал на своем мобильном номер управления полиции. В первый момент ему показалось, что взрыв произошел на вокзале Санта-Хуста, куда прибывали скоростные поезда из Мадрида. Станция была меньше чем в километре к юго-востоку от больницы.

— Diga, [17] — сказал в трубке Рамирес.

— Тут у нас бомба, Хосе Луис…

— Я слышал даже отсюда, — ответил Рамирес.

— Я в институте. Похоже, рвануло где-то рядом. Узнай новости.

— Подождите.

Фалькон пробежал мимо стола дежурного, прижав телефон к уху, слушая, как Рамирес топает по коридору, потом вверх по лестнице и как в управлении полиции кричат. Повсюду остановилось автомобильное движение. Водители и пассажиры вылезали из машин, глядя на северо-восток, на столб черного дыма.

— Вот что сообщают, — сказал Рамирес, задыхаясь. — Взрыв произошел в жилом многоквартирном доме на углу улиц Бланка-Палома и Лос-Ромерос, в районе Сересо.

— Где это? Не знаю эти места. Видимо, где-то близко, я отсюда вижу дым.

Рамирес добрался до настенной карты и дал ему краткие пояснения.

— Есть сообщения об утечке газа? — спросил Фалькон, отлично понимая, что это до нелепости оптимистическая версия — как предположения о «всплеске напряжения в сети» в день взрывов в лондонском метро.

— Я свяжусь с газовой компанией.

Фалькон пронесся сквозь больницу. Здесь бегали, но не было ни паники, ни криков. Персонал специально готовили к подобным ситуациям. Все, кто был одет в белый халат, мчались к отделению скорой помощи. Неслись санитары с пустыми каталками, сестры с коробками соли. Шла доставка плазмы крови. Фалькон прорывался через бесконечные двойные двери, пока наконец не вылетел на большую улицу, где стеной стояли звуки: какофония сирен мчащихся карет «скорой помощи».

Улица была, как по волшебству, очищена от машин. Пересекая пустые полосы мостовой, он видел автомобили, прижавшиеся к тротуарам. Полиции не было: это сделали простые граждане, знавшие, что этот участок дороги нужно освободить, чтобы можно было загружать раненых в санитарные машины. Эти машины попарно неслись по улице, бешено завывая, с мигалками, тошнотворно сверкавшими среди серо-розовой пыли и дыма, что поднимались из-за череды домов.

На перекрестках некоторые заляпанные кровью люди шли сами, а некоторых несли или вели в сторону больницы. Ко лбу, ушам и щекам они прижимали носовые платки, салфетки, бумажные полотенца. Были здесь и раненые в критическом состоянии, и люди, искромсанные летящими кусками стекла и металла; были и такие, кто находился на некотором расстоянии от эпицентра взрыва и кто никогда не попадет в главный раздел сводки катастроф, но кто ослеп на один глаз, или оглох из-за разрыва барабанных перепонок, или всю жизнь будет ходить со шрамом на лице, или потеряет способность двигать пальцем или кистью, или отныне всегда вынужден будет передвигаться на костылях. Им помогали те, кому повезло, те, кто не получил ни царапины, когда воздух вдруг наполнился свистом летящего стекла, и у кого в мозгу пылали образы знакомых или любимых, которые еще несколько секунд назад были целы и тела которых теперь были разрезаны, переломаны, искромсаны, растерзаны.