Время прощать

В два часа дня, когда в потоке посетителей случился перерыв, она подала им ленч там же, в патио. Они велели накрыть садовый стол скатертью, разложить льянные салфетки и сервировать его столовым серебром, хотя оно многие годы оставалось в доме Сета невостребованным и содержалось не в лучшем виде. По их не высказанному вслух, но единодушному мнению, за пять долларов в час самое меньшее, что должна была делать Летти, это добросовестно исполнять обязанности прислуги.

Подавая на стол и улавливая обрывки разговора, Летти поняла, что они обсуждают, кто должен присутствовать на похоронах, а кто – нет. У Йена, например, в разгаре было некое чрезвычайно важное дело, которое, вполне вероятно, могло оказать влияние на финансовое будущее всего штата. На следующий день ему предстояли важные встречи, если бы он пропустил их из-за похорон, это могло стоить ему целого состояния.

Гершел и Рамона неохотно смирились с тем, что не могут не присутствовать на службе, хотя порой Летти казалось, они придумывают всякие уловки, чтобы увильнуть. У Рамоны, например, здоровье якобы слабело с каждым часом, и она не знала, как сможет еще что-либо вынести.

Бывшей жене Гершела на отпевании определенно нечего было делать. Он не желал ее здесь видеть. Она никогда не любила Сета, а тот ее и вовсе презирал. Из двух дочерей Гершела одна училась в колледже в Техасе, другая – в школе в Мемфисе. Студентка не могла пропускать занятия, к тому же Гершел вынужден был признать, что с дедом она никогда не была особенно близка.

«Это уж точно», – подумала Летти, собирая тарелки.

Присутствие младшей дочери тоже оставалось под вопросом.

У Сета был единственный брат, их дядя Энсил, которого они никогда не видели и о котором ничего не знали. Согласно скудным семейным преданиям, Энсил, сказавшись старше, чем был, записался в военный флот шестнадцати или семнадцати лет от роду. Был ранен где-то в Тихом океане, выжил, объехал чуть ли не весь свет, нанимаясь на разные суда. Сет утратил связь с младшим братом не один десяток лет назад и никогда не упоминал о нем. Никакой возможности связаться с Энсилом не существовало, как и причин делать это. Вероятно, он был так же мертв, как и Сет.

Поговорили о некоторых старых родственниках. Ни одного из них они не видели много лет и не имели охоты видеть теперь.

«Какая удручающе странная семья, – подумала Летти, подавая на стол ассорти из пирожных. – Похоже, заупокойная служба обещает быть короткой и скромной».

– Давайте выгоним ее, – сказал Гершел, когда Летти вернулась на кухню. – Она сдирает с нас каждый час пять долларов.

– С нас? С каких это пор платим ей мы? – поинтересовалась Рамона.

– Брось, теперь она, так или иначе, на нашем счетчике. Деньги-то идут из наследства.

– Я не собираюсь убирать в доме, Гершел. Может, ты хочешь?

– Разумеется, нет.

– Давайте не будем горячиться, – решил вставить слово Йен. – Проведем похороны и все прочее, велим ей убрать дом, а в среду, когда будем уезжать, запрем его.

– Кто сообщит ей, что она уволена? – поинтересовалась Рамона.

– Я, – ответил Гершел. – Подумаешь, большое дело. Она всего лишь прислуга.

– Есть в ней что-то подозрительное, – заметил Йен. – Не могу понять, что именно, но она ведет себя так, будто знает нечто, чего не знаем мы, причем важное. Вам не кажется?

– Да, что-то определенно есть, – согласился Гершел, довольный, что в кои-то веки их мнения с зятем совпали.

– Это просто шок и печаль, – возразила Рамона. – Она была одной из немногих, кого Сет терпел или кто был способен вытерпеть его, и она горюет, что он ушел. Все дело в этом, а еще в том, что она лишается работы.

– Ты думаешь, она знает, что ее собираются уволить? – спросил Гершел.

– Думаю, догадывается и беспокоится.

– В любом случае она всего лишь домработница.

Летти вернулась домой с тортом – Рамона милостиво пожаловала ей один из принесенных соболезнующими. Это был тонкий слой теста, покрытый магазинной ванильной глазурью и выложенный поверху ломтиками консервированного ананаса, – безусловно, наименее привлекательный из полудюжины скопившихся на кухонном столе мистера Хаббарда. Его принес прихожанин, среди прочего поинтересовавшийся у Летти, не будет ли семья продавать пикап-«шевроле» Сета. Летти понятия не имела, но обещала узнать. Ничего подобного она делать не собиралась.

По дороге домой Летти подумывала, не выбросить ли торт в кювет, однако не смогла решиться на такое расточительство. Ее мать страдала диабетом, и лишний сахар ей ни к чему, если она и впрямь захочет пробовать торт.

Припарковавшись на подъездной аллее, Летти отметила, что старого грузовичка Симеона нет на месте. Впрочем, она и не ожидала его увидеть, поскольку Симеон уехал на несколько дней. Летти радовалась, когда супруг в отъезде, но никогда не знала, в какой день он вернется. Их дом не был счастливым и в лучшие времена, а муж редко когда добавлял ему радости.

Дети были еще в пути, возвращаясь после уроков на школьном автобусе. Летти вошла через кухню и поставила торт на стол. Сайпрес, как обычно, неизвестно какой час подряд смотрела телевизор в гостиной.

– Детка моя! Как прошел день? – Улыбнувшись, она воздела вверх руки.

Наклонившись, Летти вежливо обняла ее за плечи.

– Работы было много. А как у тебя?

– О, здесь только я и эти шоу, – ответила Сайпрес. – Как там Хаббарды, справляются с утратой, Летти? Пожалуйста, присядь и поговори со мной.

Летти выключила телевизор, опустилась на скамеечку возле инвалидной коляски матери и стала рассказывать о том, как прошел день.

– Ни одной свободной минуты с того момента, когда Гершел и Дэфо приехали и впервые вошли в дом, покинутый их отцом. Потом нескончаемой вереницей пошли соседи с угощениями. В общем, очень суетный день – приходилось вертеться, чтобы все шло гладко, без недоразумений.

Поддерживать в норме кровяное давление Сайпрес удавалось только с помощью кучи лекарств, и при малейшем намеке на волнение оно могло дать скачок. Рано или поздно, и момент этот был уже не за горами, Летти придется осторожно сообщить матери, что она скоро потеряет работу. Но не сейчас. Надо выбрать более подходящее время.

– А похороны? – спросила Сайпрес, поглаживая дочь по руке.

Летти посвятила ее в подробности, сказала, что собирается присутствовать на службе и с удовольствием поведала, что мистер Хаббард потребовал, чтобы чернокожих допустили в церковь.

– Возможно, ты будешь даже сидеть на задней скамье, – с усмешкой заметила Сайпрес.

– Возможно. В любом случае я туда приду.

– Мне бы хотелось пойти с тобой.

– Я бы тоже этого хотела.

Из-за лишнего веса и трудностей с передвижением Сайпрес редко покидала дом. Она уже пять лет жила с ними и сильно поправилась, ей с каждым месяцем становилось все труднее двигаться. Симеон старался чаще уезжать из дома, в том числе из-за матери Летти.

– Миссис Дэфо прислала нам торт, – сообщила Летти. – Хочешь маленький кусочек?

– А какой торт? – Несмотря на то что весила тонну, Сайпрес была разборчива в еде.

– Что-то с ананасом, точно не знаю. Видела его среди других. Но, может, попробовать стоит. Хочешь, я приготовлю к нему кофе?

– Да. И отрежь совсем маленький кусочек.

– Давай посидим на свежем воздухе, мама.

– С удовольствием.

Кресло едва проходило между диваном и телевизором, почти касаясь стен, проезжало через узкий коридор в кухню и дальше, задевая стол, к задней двери, через которую Летти бережно выкатывала его на прогнувшийся деревянный настил, сколоченный Симеоном несколько лет назад.

В хорошую погоду Летти любила посидеть здесь на исходе дня с чашкой кофе или ледяным чаем, подальше от шума и духоты тесного дома. Для маленького дома с тремя крохотными спальнями здесь было слишком много народу. Одну из спален занимала Сайпрес. Летти с Симеоном, когда тот бывал дома, обычно делили вторую с одним или двумя внуками. Их дочери непостижимым образом умудрялись плечом к плечу умещаться в третьей.