Мертвые возвращаются?..

— Вот это да! Подумать только! — сказала я и, качнувшись на стуле, лукаво посмотрела в его сторону. — Мне казалось, вы сто лет назад поставили на нем крест.

Фрэнк покачал головой.

— Мы прорабатываем все версии, — произнес он. — Особенно когда речь идет о столь серьезном преступлении. Сколько бы ни тянулось расследование. И хотя мы вслух об этом не говорим, поисков не прекращаем, пока все кусочки мозаики не станут на место.

Прямо как в кино!

— Так что, думаю, мы близки к разгадке. А чтобы ее ускорить, нам понадобится ваша помощь, мисс Мэдисон.

— Пожалуйста, — сказала я и, приняв сосредоточенный вид, перестала качаться на стуле. — Вы хотите, чтобы я опять взглянула на Нейлора?

— Нет, кое-что другое. Сейчас нам нужен ваш мозг, а не ваши глаза. Вы ведь помните слова докторов о том, что по мере выздоровления память постепенно начнет возвращаться.

— Да, — неуверенно проговорила я после короткой паузы.

— Нам поможет все, что вы помните; подчеркиваю: все, что угодно. Так что подумайте хорошенько и скажите: к вам вернулась хотя бы часть из того, что вы забыли?

Я выдержала короткую паузу, потом сказала, как мне кажется, вполне убедительно:

— Нет… ничего. Лишь то, что я вам уже рассказывала.

Фрэнк сцепил на столе пальцы и подался вперед. Ох уж эти голубые глаза, негромкий, вкрадчивый голос. Будь на моем месте кто-то другой, давно бы растаял как воск и растекся по стулу.

— Видите ли, я, конечно, до конца не уверен, но у меня почему-то сложилось впечатление, что вы, мисс Мэдисон, кое-что припомнили; другое дело, что по какой-то причине не решаетесь об этом сказать. Или вы считаете, что я вас неправильно пойму и в результате может пострадать невинный человек? Верно я говорю?

Я выразительно посмотрела ему в глаза, словно искала в них поддержки.

— Что-то вроде того.

Фрэнк улыбнулся, и в уголках его глаз собрались морщинки.

— Поверьте, мисс Мэдисон. Не в наших привычках обвинять людей в серьезных преступлениях, если мы не располагаем вескими уликами. Так что не волнуйтесь: на основании одних только ваших слов мы никого не арестуем.

Я пожала плечами и, глядя в свой кофейный стаканчик, поморщила нос.

— В принципе ничего особенного. Не имеет значения.

— Что конкретно? Это моей голове болеть, имеет или не имеет, — попытался он успокоить меня. Казалось, еще пара секунд, и Фрэнк ласково похлопает меня по руке и назовет милочкой. — Вы не поверите, как порой самые что ни на есть мелочи оказываются полезны. А если это действительно, как вы сказали, ничего не значит, то и вреда тоже никому не будет. Разве не так?

— Ну хорошо, — вздохнула я. — Просто… Как бы это сказать, я помню кровь у меня на руках. Вижу, как мои руки перемазаны кровью.

— Вот видите, — сказал Фрэнк, не выключая обаятельной улыбки. — А говорили, что не помните. Согласитесь, ведь это совсем не трудно.

Я качнула головой в знак несогласия.

— А теперь скажите, что вы в тот момент делали? Вы садились? Или вставали?

— Вставала, — ответила я.

Мне даже не пришлось добавлять дрожь в собственный голос. Потому что в считанных метрах от меня, в комнате для допросов, которую я знала буквально наизусть, Дэниел с нетерпением ждал, когда хотя бы кто-то из троих вернется, в то время как их с каждой минутой все сильнее и сильнее охватывал страх.

— Я прислонилась к живой изгороди — она такая колючая! И… — Я изобразила, как снимаю блузку, как прижимаю ее к ребрам. — Вот так. Я пыталась остановить кровь, но это не помогло.

— Вам было больно?

— Ужасно больно, — прошептала я. — А еще мне было страшно, я подумала, что могу умереть.

Мы с Фрэнком отлично разыграли спектакль, словно не раз его репетировали, действуя столь же слаженно, как мы с Эбби на кухне, когда готовили завтрак.

Помнится, Дэниел сказал мне: «Ты не можешь быть одновременно и той и другой. Ей была несвойственна жестокость».

— Что ж, все идет просто замечательно, — похвалил меня Фрэнк. — Раз кое-какие вещи уже начали к вам возвращаться, уверяю, в скором времени вы вспомните гораздо больше. Вот увидите. Ведь именно так и говорили врачи. Как только шлюзы откроются… — Он пролистал папку с документами — теми самыми, которыми мы пользовались во время тренировочной недели. — Вы не могли бы показать мне, в каком конкретно месте это было?

Я выдержала паузу, выбрала место примерно в трех четвертях пути от дома к домику и указала пальцем.

— Кажется, вот здесь. Но с уверенностью сказать не могу.

— Отлично, — произнес Фрэнк и принялся что-то записывать в блокноте. — А теперь я попросил бы вас сделать для меня кое-что еще. Итак, вы стоите, прислонившись к живой изгороди, и истекаете кровью. Вам страшно. Теперь вы не могли немного напрячься и припомнить, а что было до этого? Что вы делали до этого момента?

Я не сводила глаз с карты.

— Я задыхалась. От бега. Я бежала. Бежала со всех ног. Упала, ушибла коленку.

— Бежали, но откуда? Напрягите память и постарайтесь припомнить. От чего вы убегали?

— Я не… — Я выразительно покачала головой. — Нет. Ничего сказать вам не могу, потому что какие-то куски я вроде как помню, другие же… Как бы точнее сказать… приснились или что-то вроде того. Та же самая кровь.

— Не исключаю такой возможности, — согласился Фрэнк и кивнул. — Я буду иметь это в виду. Но на всякий случай мне хотелось бы, чтобы вы рассказали мне все — даже то, как вам кажется, вам приснилось. Мы попробуем разобраться, где явь, а где сон. Договорились?

И вновь театральная пауза.

— Но ведь я уже рассказала, — произнесла я жалобным тоном. — Я бегу, а потом падаю. А потом кровь. И это все.

— Вы уверены?

— Уверена. Больше ничего я не помню.

Фрэнк вздохнул.

— Извините, мисс Мэдисон, есть одна нестыковочка, — произнес он, и в его голосе зазвенели стальные нотки, причем с каждым мгновением все явственнее. — Всего пару минут назад вы сами мне сказали, что не хотели бы, чтобы из-за вас пострадал невинный человек. Но то, о чем вы мне только что поведали, вообще ни на кого конкретно не указывает. Из чего я делаю вывод, что вы мне чего-то недоговариваете.

Будучи верна образу, я буквально испепелила его взглядом.

— Вы ошибаетесь.

— Отнюдь. Но куда более интересным лично я нахожу другой вопрос: почему?

Он отодвинул стул и, засунув руки в карманы, принялся неспешно расхаживать по комнате.

— Можете называть меня безумцем, но мне казалось: мы с вами по одну сторону баррикад, вы и я, что мы оба пытаемся выяснить, кто все-таки ударил вас ножом, чтобы наказать этого человека. Скажете, я безумец? Вам кажутся безумными мои слова?

Я пожала плечами. Фрэнк продолжал расхаживать взад-вперед.

— Помнится, в больнице вы охотно отвечали на все мои вопросы — быстро и без запинки. И вот теперь, непонятно по какой причине, вам словно безразлично, чем завершится расследование. Из чего напрашиваются следующие выводы: либо вы решили подставить вторую щеку тому, кто едва не убил вас, хотя вы, уж простите мне эти слова, никак не похожи на святую, либо здесь замешано что-то другое, куда более важное.

Фрэнк прислонился к стене позади меня. Я оставила всякие попытки следить за его перемещениями, а вместо этого принялась отколупывать лак с ногтя большого пальца.

— Но тогда я вынужден спросить самого себя, — вкрадчиво продолжал Фрэнк, — что может быть для вас важнее, нежели посадить за решетку того, кто поднял на вас руку? Скажите мне, мисс Мэдисон, что для вас важно?

— Хороший шоколад, — буркнула я в ответ своему ногтю.

Фрэнк даже бровью не повел и продолжил с прежним спокойствием:

— Мне кажется, я вас неплохо изучил. Когда вы лежали в больнице, о чем вы меня спрашивали, как только я переступал порог вашей палаты? О чем вы меня постоянно просили, хотя и знали, что я не могу вам этого обещать? Что такое вам хотелось увидеть в самый первый день, после того как вас выпишут? Что приводило вас в такое волнение, что у вас едва не разошлись швы, потому что вы запрыгали от радости?