Повелитель игры

— Я был не в силах просто сидеть и ждать.

— Надеюсь, вы не говорили, что находитесь при исполнении служебных обязанностей?

— Я не совершил ничего незаконного.

— Тогда было бы лучше всего, если бы вы все-таки посидели и немного подождали. Вы слишком сильно переживаете случившееся, в таком состоянии не следует опрашивать свидетелей. Не старайтесь делать за меня мою работу.

— Дело в том, что я знаю, насколько это хлопотно, — ответил Бэленджер. — У вас и вашего напарника множество дел, и это — всего лишь одно из многих. Ну а когда вы говорите о волшебстве, то сами знаете, что ничего подобного не бывает. Вам известно, что я тоже в этом уверен.

— Ладно, если так, то поучите меня моему делу. Будь на моем месте, как вы стали бы искать посетителей лекции?

— У меня сложилось убеждение, что эти персоны слишком уж уверенно держались. Так, будто выполняли работу. Очень может быть, что они актеры, — ответил Франк.

10

— Вот он, сукин сын! — Бэленджер указал на фотографию в застекленной витрине. — Только без усов, и волосы потемнее.

Он и Ортега стояли перед театром на Бликер-стрит, в Гринвич-Виллидже. Несколько часов оба обзванивали агентства по работе с талантами и театральные труппы, задавая лишь один вопрос — не нанимался ли кто-нибудь в субботу во второй половине дня для работы на Восточной Девятнадцатой улице.

С шумной улицы они попали в маленькое грязноватое фойе и остановились, чтобы оценить обстановку. За спиной находилась касса. Слева Бэленджер разглядел гардероб, справа — буфетную стойку. Ковер казался изрядно вытертым. Впрочем, видна была лишь небольшая его часть, а все остальное оказалось завалено разборными лесами, рулонами мешковины, банками с краской, ведрами и кистями. Сильно пахло скипидаром.

— Ремонт им будет в самый раз, это точно, — пробормотал Ортега, разглядывая потеки на потолке.

— Ненавижу старые дома, — отозвался Бэленджер.

Прямо перед ними, за двустворчатой дверью, приглушенные голоса говорили что-то невнятное.

Ортега открыл одну створку и вошел. Буквально через мгновение он высунулся и поманил Бэленджера. Дверь за ними закрылась. Они стояли в проходе между рядами кресел, спускавшимися к сиявшей огнями рампе. Занавес был раскрыт. Две пары актеров — мужчина и женщина средних лет и молодые — держали в руках пачки бумаг и читали вслух текст. Высокий тощий мужчина, стоявший перед сценой, держал в руке длинную указку, которой показывал актерам, куда встать.

Молодая женщина, казавшаяся издали совсем миниатюрной, взглянула в полутемный зал.

— А вот и они, — сообщила она, и ее голос разнесся гулким эхом.

Высокий сухопарый мужчина повернулся к Бэленджеру и Ортеге.

— Идите сюда.

Сдерживая возбуждение, Бэленджер прислушался к собственным шагам, гулко отдававшимся в незаполненном зале. Своими непривычно пустыми старыми креслами, успевшими соскучиться по грому аплодисментов, театр словно источал мрачность.

Ортега представился и показал значок.

— Как я полагаю, с мистером Бэленджером вы уже знакомы.

Франк узнал всех. Высокий и тощий был профессором Мердоком. Остальные четверо входили в состав публики на субботней лекции.

— Конечно, я вас помню, — сказал мужчина с указкой. — Да и молодую леди, с которой вы были, тоже. Ее звали… — Он взглянул в потолок. — Аманда Эверт.

— А вас звали Эдриеном Мердоком, хотя настоящее ваше имя совсем другое.

— Роланд Перри. Профессорскую степень и имя мне присвоили наниматели.

— Что-то не так? — осведомился со сцены младший из актеров.

Ортега взглянул на Перри и поинтересовался:

— По телефону вы сказали, что вашу труппу наняли для присутствия в доме по Восточной Девятнадцатой улице…

— Совершенно верно. Нам заявили, что будет разыграно нечто вроде любительского представления. — Перри говорил со слабым, но опознаваемым британским акцентом. — Мне дали текст, который я должен был прочесть наизусть. Наших актеров проинструктировали по поводу того, как себя вести и что делать, описали мистера Бэленджера и его спутницу. Нам сказали, что затевается большой розыгрыш. По ходу моей лекции зрители должны были постепенно уйти. Затем я прекращаю говорить. Демонстрация на экране продолжается сама собой, я отступаю в тень и тихонько выхожу из дома. Потом, как мне объяснили, показ прекратится, и мистер Бэленджер со спутницей обнаружат, что остались в пустом зале.

— Не слишком-то похоже на дружескую шутку, — заметил Ортега.

— Эта затея должна была являться частью вечеринки по случаю дня рождения. Когда мистер Бэленджер и его подруга начнут гадать, что за чертовщина тут происходит, их друзья, прячущиеся наверху, закричат: «С днем рождения!» и спустятся с выпивкой и закуской. Тогда-то и начнется веселье.

Ортега взглянул на Бэленджера и вновь обратился к Перри:

— Сколько вам заплатили?

— Две тысячи долларов на всех за час работы. Учитывая наш ремонт, это большая поддержка.

— Как они на вас вышли? — спросил Бэленджер.

— Позвонила женщина и предложила встретиться здесь, в театре.

— Она назвалась?

— Карен Бейли. Та самая, которая встретила вас на лекции.

— У меня сложилось впечатление, что она входила в вашу группу, — сказал Бэленджер.

— Вовсе нет.

— Вы заключали какой-нибудь контракт? — спросил Ортега. — С адресом или подписью, на которые я мог бы взглянуть.

— Нет. Я не видел в этом необходимости. Конечно, заказ необычный, но две тысячи долларов были нам очень нужны. Мы обрадовались неожиданному доходу.

— Но сюда-то вы зачем пришли? — спросила женщина постарше. — Что-то не так?

— Вам беспокоиться совершенно не о чем. — Ортега протянул Перри визитную карточку. — Дайте мне знать, если она еще раз свяжется с вами.

— Карен Бейли оставила мне какую-то ксерокопию и велела отдать ее мистеру Бэленджеру, если он придет в театр, — сказал вдруг Перри.

— Ксерокопию? — нахмурившись, переспросил Бэленджер. — Чего именно?

— Я положил ее… — Перри сунул указку под мышку, нагнулся к потертой парусиновой сумке, лежавшей возле кресел, и принялся рыться в ней. — Вот! — Он протянул Бэленджеру сложенный лист, но Франк не успел прикоснуться к бумаге.

— Постойте! — воскликнул Ортега, вынул из кармана резиновые перчатки, надел их и только после этого развернул лист.

Бэленджер подошел к нему и принялся разглядывать бумагу. На ней виднелись полосы, какие оставляют копиры, за которыми не следят. Отпечатана была страница из книги. Большая часть текста оказалась вымарана, остались лишь один абзац и оттиск печати: «НЙПБ ГУМАНИТАРНЫХ и ОБЩЕСТВЕННЫХ НАУК». Этот штамп был смазанным и изрядно выцветшим.

Ортега прочел абзац вслух:

— «Замечательные здесь места! — сказал он, глядя на волнистую линию зеленых холмов, над которыми морскими валами поднимались фантастические очертания гранитной гряды. — Эти болота никогда вам не примелькаются. А сколько тайн они хранят — бескрайние, пустынные, загадочные!» [5]

Этот отрывок показался Бэленджеру настолько неуместным, что у него даже голова закружилась.

— Говорите, Карен Бейли велела вам передать мне эту бумагу, если я приду в театр? — обратился он к Перри.

— Да.

— А причину какую-нибудь назвала?

— Нет. Я решил, что это продолжение розыгрыша. — Перри стукнул концом указки по полу. — А в чем дело? Почему бы вам не сказать?

— Пахнет дымом, — перебил его Бэленджер.

11

Отвернувшись от сцены, Бэленджер увидел, что сквозь щели большой двустворчатой двери ползут струйки дыма.

— Только не это! — простонал Перри.

Бэленджер слышал, как ноги четверых актеров простучали по лесенке, ведущей со сцены в зрительный зал, но, не отрываясь, смотрел на серый дым, густевший с каждой секундой. Вдвоем с Ортегой они добежали до конца прохода и остановились, увидев сквозь щель, что за дверью бушует огонь. Слышно было, как он с треском пожирал то, что находилось в вестибюле.