Фатальная ошибка

Ему казалось, что Эшли в значительной мере переняла у него эту романтическую бесшабашность и любовь к колоритным историям; она проводила много часов за чтением «Домика в прерии» [14] и романов Джейн Остин. Скотт задавался вопросом: не этим ли объясняется отчасти и доверчивость дочери?

Он почувствовал на языке острый привкус, как будто проглотил что-то горькое. Не хотелось думать, что он научил ее быть доверчивой, уверенной в себе и независимой, а теперь из-за этого она попала в беду.

Скотт тряхнул головой и произнес вслух:

— Не надо спешить с выводами. Ты ничего не знаешь наверняка. Фактически ты не знаешь совсем ничего.

«Начни с простого, — сказал он себе. — Узнай имя».

Но как это сделать тайком от дочери? Надо влезть в ее жизнь осторожно, чтобы его не засекли.

Чувствуя себя немножко преступником, Скотт поднялся по лестнице своего маленького деревянного дома в бывшую спальню Эшли. Он решил провести более тщательный осмотр, поискать какой-нибудь след, который прояснил бы информацию, полученную из письма. Он почувствовал укол совести и спросил себя, почему он должен пробираться в комнату дочери, как вор, чтобы лучше понять ее.

Подняв голову от тарелки, Салли Фримен-Ричардс небрежно обронила:

— Знаешь, сегодня у меня состоялся необычный телефонный разговор со Скоттом.

Хоуп издала неопределенный звук и потянулась за куском хлеба. Она привыкла к тому, что Салли, затрагивая некоторые темы, сначала ходит вокруг да около. Иногда ей казалось, что после всех этих лет Салли все еще остается для нее загадкой. В суде она могла быть сильной и агрессивной, а дома, в спокойной обстановке, порой становилась чуть ли не застенчивой. «В жизни слишком много противоречий, — подумала Хоуп. — А противоречия создают напряженность».

— Он, похоже, всерьез тревожится.

— В связи с чем?

— С Эшли.

Хоуп отложила нож в сторону:

— С Эшли? Почему?

Салли на секунду замялась.

— Он рылся в ее вещах и обнаружил письмо, которое ему не понравилось.

— С какой стати он роется в ее вещах?

— Это было первое, что я его спросила, — усмехнулась Салли. — У тех людей, кто соображает, голова работает в одном и том же направлении.

— И что он ответил?

— Да толком ничего. Перевел разговор на письмо.

Хоуп слегка передернула плечами:

— Ну ладно. Так что с письмом?

Салли размышляла целую минуту, прежде чем ответить:

— Ты когда-нибудь получала — в юности, я имею в виду — письменные признания в любви: клятвы в преданности до гроба, уверения, что он испытывает необыкновенную страсть, не может думать ни о чем другом, не мыслит жизни без тебя и так далее?

— Нет, не получала. Но на то были, я полагаю, особые причины. Так, значит, Скотт нашел подобное письмо?

— Да. Крик души.

— Ну и что в этом особенного? Почему это его так взволновало?

— Я думаю, ему не понравился тон письма.

Хоуп нетерпеливо вздохнула:

— А чем именно?

Салли по своей адвокатской привычке обдумала то, что собиралась сказать:

— Он показался ему… собственническим, что ли. И немного неуравновешенным. Ну, знаешь, «либо ты достанешься мне, либо никому» — вроде того. Я думаю, Скотт делает из мухи слона.

Хоуп кивнула и ответила, тоже тщательно подбирая слова:

— Наверное, ты права. Однако, — добавила она медленно, — было бы непростительной ошибкой недооценить подобное письмо.

— Так ты полагаешь, что Скотт беспокоится не зря?

— Этого я не знаю. Я хочу сказать, что игнорировать какой-либо факт не лучший подход к делу.

— Ты говоришь, как школьный консультант, — улыбнулась Салли.

— Я и есть школьный консультант. Что ж удивительного, если я так говорю?

— Я не имею в виду, что ты говоришь что-то не то.

— Да, я понимаю, — кивнула Хоуп, хотя не была уверена, что это вполне соответствует действительности. Однако в эти дебри она предпочла не углубляться.

— Похоже, всякий раз, как в нашем разговоре всплывает имя Скотта, мы начинаем спорить, — заметила Салли. — Несмотря на то, что прошло столько лет.

— Ну хорошо, оставим Скотта в покое. Ведь, в конце концов, он теперь почти не имеет отношения к нашей жизни, не так ли? Зато он имеет отношение к жизни Эшли. Так давай в этом контексте о нем и говорить. И к тому же, если мы со Скоттом в натянутых отношениях, это не значит, что я автоматически зачисляю его в чокнутые.

— О’кей, это разумно. Но письмо…

— У тебя не было впечатления, что Эшли в последнее время замкнулась, отдалилась или вообще ведет себя как-то странно?

— Ты и сама прекрасно знаешь ответ. Не было ничего такого. Может быть, ты сама что-нибудь заметила?

— Я не такой уж крупный специалист по психологии молодых женщин, — заявила Хоуп.

— А почему ты думаешь, что я крупный специалист? — спросила Салли.

Хоуп пожала плечами. Весь этот разговор складывался у них как-то не так, и она не понимала, виновата ли в этом она сама. Посмотрев через стол на Салли, она подумала, что в отношениях между ними есть какая-то напряженность, хотя ее природу трудно было определить. Словно разглядываешь иероглифы, вырезанные на камне. Они что-то означают, но ты не можешь их прочитать.

— Значит, и в последний раз, когда Эшли останавливалась у нас, ты не заметила в ней ничего необычного? — спросила она Салли.

Ожидая ответа, она вспоминала, как это было. Эшли влетала к ним со своей обычной шумной непоседливостью, апломбом и тысячей планов, каждый из которых надо было осуществлять немедленно. Иногда рядом с ней возникало ощущение, что пытаешься ухватиться за ствол пальмы во время урагана. Она от природы была заряжена неуемной кинетической энергией.

Салли покачала головой и улыбнулась:

— Не знаю. У нее была куча дел, она встречалась со школьными друзьями, которых не видела несколько лет. Она просто не могла найти момента, чтобы пообщаться со своей старенькой скучной мамой. Как и со старенькой скучной маминой партнершей. Да и со стареньким скучным папой, наверное, тоже.

Хоуп кивнула.

Салли отодвинулась от стола:

— Давай подождем и посмотрим, как будут развиваться события. Если у Эшли действительно что-то не в порядке, то она, скорее всего, позвонит и спросит совета или попросит помощи. Не стоит воображать несуществующие проблемы, согласна? Я даже жалею, что заговорила об этом. Если бы Скотт не был так расстроен… Точнее, не расстроен, а обеспокоен. Боюсь, у него в характере появляются параноидальные черты — сказывается возраст. В общем-то, как и у всех нас, не правда ли? А Эшли… из нее ключом бьет энергия. Лучше всего не мешать ей — пусть сама найдет свою дорогу.

— Слышу речь разумной матери, — кивнула Хоуп.

Она стала собирать тарелки, но, когда хотела взять бокал, тонкая ножка сломалась у нее в руке, бокал со звоном упал на пол. На кончике указательного пальца выступила кровь. Она смотрела, как капли крови набухают и стекают на ладонь в такт ударам ее сердца.

Они немного посидели у телевизора, затем Салли сказала, что идет спать. Это было объявление, но не приглашение, и даже дежурного поцелуя в щеку не последовало. Хоуп села проверять школьные сочинения и, не глядя на уходившую Салли, спросила ее, не собирается ли она в ближайшее время прийти на стадион посмотреть игру. Салли ответила уклончиво и поднялась по лестнице в их общую спальню на втором этаже.

Хоуп, устроившись на диване, посмотрела на Потеряшку, который тут же потащился к ней. Услышав, что в ванной наверху побежала вода, она похлопала ладонью рядом с собой. Она никогда не приглашала пса на диван в присутствии Салли, которая не одобряла его бесцеремонного обращения с мебелью. Та считала, что у каждого должна быть своя роль и свое место: у людей на стульях, у собак на полу. Всякой путаницы и неразберихи следует избегать. Сказывалась адвокатская выучка. Салли привыкла разбираться в конфликтах и запутанных ситуациях и вносить в них смысл и порядок. Создавать правила, определять роль и место каждой вещи и намечать курс действий.