Тайные убийцы

Комиссар был в своем кабинете не один. Его секретарша кивком пригласила Фалькона войти. В кабинете были Пабло и Грегорио, а также главный эксперт-патолог. Все расселись где могли, кроме патолога, который остался стоять у окна. Эльвира познакомил с ним присутствующих и попросил его представить отчет.

— Мечеть в настоящее время очищена от мусора, обломков, клочков одежды и фрагментов тел. Мы провели анализ ДНК всех фрагментов тел, а также крови и других биологических жидкостей, которые мы смогли найти. Это означает, что мы проверили каждый квадратный сантиметр всей доступной площади мечети. У нас есть результаты всех этих анализов, за исключением данных по двум квадратным метрам вблизи выхода: пробы с этого участка были отправлены в лабораторию последними. Мы сумели найти ДНК, соответствующие всем образцам, предоставленным нам родственниками тех мужчин, которые, как полагают, находились в мечети. Кроме того, мы нашли в мечети материал с теми же ДНК, что и в образцах из квартиры имама. Однако мы не смогли найти в мечети материал, который бы отвечал образцам ДНК из мадридской квартиры, принадлежащей Джамелю Хаммаду и Смаилу Сауди. Наш вывод таков: ни тот ни другой не находился в мечети в момент взрыва.

41

Фалькон проснулся рано, с обновленной решимостью. Как только накануне вечером патологоанатом ушел, обнародовав свое ошеломляющее сообщение, они стали обсуждать, что могло случиться с Хаммадом и Сауди. Пабло поделился с Эльвирой свежими разведданными, полученными от Якоба, чья группа считала, что в Испанию было переправлено в общей сложности триста килограммов гексогена. Офицер-взрывотехник считал, что, «по осторожным оценкам», шестого июня в Сересо взорвалось сто килограммов гексогена, а значит, где-то еще могло оставаться от 150 до 200 килограммов. Все сошлись на том, что, поместив в безопасное место оставшийся гексоген, Хаммад и Сауди либо легли на дно, либо покинули страну.

Эльвира связался с Гражданской гвардией и спросил о маршруте «пежо-партнера»: в последний раз машину видели на бензозаправке возле Вальдепеньяса четвертого июня, в воскресенье, в четыре часа дня. Все еще не удалось найти свидетелей, которые заметили бы этот фургон на больших дорогах в треугольнике Севилья — Кордова — Гранада. Сейчас проходила колоссальная по масштабам операция по поиску свидетелей, которые видели бы машину на других, не таких крупных дорогах, но это была почти невыполнимая задача с учетом того, что таких фургонов в этих местах много и что сама поездка имела место почти неделю назад. Фалькон отправил Переса и Ферреру обратно в район Сересо, чтобы те уточнили у местных жителей, действительно ли «пежо-партнер» не видели до утра понедельника, пятого июня.

По окончании собрания Эльвира составил черновик пресс-релиза, где сообщалось о Хаммаде и Сауди и объявлялось о возобновлении выборочных проверок транспортных средств, въезжающих в город. Сообщение планировалось передать по ТВЕ в десятичасовых новостях, а также по «Канал Сур». Грегорио вернулся вместе с Фальконом в дом старшего инспектора на улице Байлен, где они предприняли очередную безуспешную попытку связаться с Якобом. Они набросали отчет о Хаммаде и Сауди, включив в него фотографии, которые Грегорио скопировал с сайта СНИ для того, чтобы потом переслать их Якобу в надежде, что тот сможет обнаружить их местонахождение в Марокко.

По разным причинам Фалькон так до сих пор и не допросил Агустина Карденаса, и было решено, что утром он начнет с него, в то время как Рамирес будет по второму разу беседовать с Зарриасом. Остальные сотрудники отдела должны были встать пораньше и выйти на улицы Сересо, чтобы попытаться найти свидетелей, которые видели бы Хаммада и Сауди в воскресенье вечером, в ночь на понедельник, в понедельник утром или во вторник после взрыва.

К половине восьмого утра Фалькон уже успел позвонить в управление, чтобы убедиться, что Агустин Карденас будет ожидать его в комнате для допросов, когда он приедет. По пути он остановился выпить кофе и съесть тост; в 7.50 он уже сидел перед еще сонным Агустином Карденасом.

Судя по снимку, Агустину Карденасу было лет тридцать пять, хотя из его биографии Фалькон узнал, что ему сорок шесть. Но к этому субботнему утру он дошел лет до пятидесяти с лишним: отметка, которой он никогда раньше не достигал.

— Вы не очень хорошо выглядите, Агустин, — заметил Фалькон. — Сегодня утром вам бы не мешало еще чуть-чуть уютненько поспать.

— Я не из числа «жаворонков», — ответил тот.

— Вы давно знаете Сезара Бенито?

— Около восьми лет.

— Как вы с ним познакомились?

— Я выполнял кое-какую работу для его жены, а потом он захотел увидеться со мной сам.

— Тоже для работы?

— Я убрал у него мешки под глазами и сделал подтяжку шеи и щек.

— И он был доволен?

— Настолько доволен, что завел себе любовницу.

— В тот момент ваша клиника входила в группу «Горизонт»?

— Нет, это Сезар Бенито решил, что «Горизонту» следует купить мой бизнес.

— Что принесло вам много денег, — вставил Фалькон. — Они дали вам долю акций в «Горизонте»?

Карденас кивнул.

— Вы стали частью их группы, а значит, у вас был капитал, — произнес Фалькон.

— Я расширил бизнес, число моих клиник увеличилось до девяти — в Барселоне, Мадриде, Севилье, Нерхе. И еще одна скоро должна открыться в Валенсии.

— Как жаль, что вы выстроили такой успешный бизнес, но не увидите плодов своего труда, — сказал Фалькон. — Вы ведь защищаете Сезара Бенито не только потому, что он принес вам богатство, которым вы все равно никогда не сможете насладиться?

Карденас глубоко вздохнул и посмотрел в стол, о чем-то задумавшись.

— Нет, — сам себе ответил Фалькон. — Видимо, тут было что-то еще, верно? Все дело в клятве Гиппократа, которую вы давали. Сезар должен был иметь возможность надавить на вас, чтобы заставить вас не только отравить Хассани во время его последней трапезы, но и применить ваш опыт хирурга для того, чтобы отсечь ему кисти рук, сжечь ему лицо и оскальпировать его. Вы ведь сделали все это для Сезара не потому, что благодаря ему вы стали богаты?

Карденас снова промолчал. Его словно что-то разъедало изнутри. Перед Фальконом сидел человек, который в эту ночь много думал и мало спал.

— Что вы можете мне предложить? — спросил Карденас спустя несколько долгих минут.

— Вы о сделке со следствием? — уточнил Фалькон. — Ничего.

Карденас кивнул, покачиваясь в кресле. Фалькон знал, что рвется из Карденаса наружу: обида.

— Я могу сдать вам только Сезара Бенито, — проговорил Карденас. — Он — единственный, с кем я контактировал.

— Мы будем этому очень рады, — ответил Фалькон. — Что вы можете мне рассказать?

— Одной из причин, по которым я в момент знакомства с Сезаром был не так богат, как мог бы, стало то, что я почти десять лет был патологически азартным игроком, — признался Карденас.

— Сезар Бенито знал об этом, когда он организовывал покупку «Горизонтом» вашей клиники пластической хирургии?

— Нет, но вскоре он это выяснил, — ответил Карденас. — Именно благодаря ему мне удалось поставить это увлечение под контроль.

— А как оно снова вышло из-под контроля?

— В марте я отправился с Сезаром в деловую поездку на Коста-дель-Соль. Он повел меня в казино.

— Он повел?

Карденас кивнул, невозмутимо глядя на Фалькона.

— И я снова сорвался. Но на этот раз было даже еще хуже. Я был гораздо более обеспеченным человеком, чем раньше. По сравнению с прошлыми временами мои средства казались неисчерпаемыми. К началу мая я задолжал больше миллиона евро и вынужден был продавать свои вещи, чтобы выплачивать проценты по некоторым займам.

— А как об этом узнал Сезар?

— Я рассказал ему, — ответил Карденас. — Перед этим ко мне приходили от одного из моих кредиторов. Меня завели в ванную квартиры, которую я снимаю, и стали пытать мокрым полотенцем. Знаете, когда тебе кажется, что вот-вот утонешь. Они сказали, что вернутся через четыре дня. Я так испугался, что в конце концов пошел к Сезару и попросил о помощи. Мы встретились в его барселонской квартире. Он был поражен моим рассказом, но сказал, что понимает меня. Через три дня полного ужаса я наконец испытал облегчение. И тут он сказал, каким образом он может избавить меня от этой проблемы.