Королева Бедлама

Опять-таки обеденный наплыв — в основном мужчины в строгих деловых сюртуках, но и несколько хорошо одетых женщин тоже. В меню, как увидел Мэтью, жареные куры, какой-то мясной пирог, овощи — наверное, свежие, с тех самых телег. В зале было чисто, в окна лился яркий свет, слышалась оживленная речь. На стене за стойкой нарисованные семь белых звезд. Такая же гостеприимная и приятная таверна, как «С рыси на галоп», и ощущение собственной уместности в этой обстановке. Мэтью подошел к стойке, остановившись по дороге, чтобы пропустить служанку с подносом тарелок, и почти сразу же седой бармен, наливавший вино посетителю, обратился к нему:

— Что желаете, сэр?

— Вы извините, я понимаю, что вы очень заняты, но не глянете ли вот на это?

Мэтью положил на стойку портрет Королевы.

— А можно спросить, зачем мне это показывают?

— Я из Нью-Йорка. Представитель юридического агентства. — Невинная ложь? Да нет, просто некоторая переформулировка. — Наш клиент желает установить личность этой женщины. Мы думаем, что у нее есть в Филадельфии корни. Вы узнали это лицо?

Бармен приподнял портрет.

— Погодите-ка, — сказал он, вытаскивая откуда-то очки. Потом поднес рисунок к свету, отраженному от полированного дерева стойки.

Мэтью увидел, как он нахмурился, как сошлись седые брови.

— Из Нью-Йорка, говорите?

— Да, оттуда. Приехал сегодня утром.

— Вы адвокат?

— Строго говоря, нет.

— А кто вы, строго говоря?

— Я… — Как найти правильное слово? Дедуктор? Нет, не годится. Дедуктив? Абсолютно неверно и звучит отвратительно. Его работа — решать проблемы. Решатель? Проблемщик? Ну уж нет. Он должен считать себя просеивателем догадок. Весовщиком улик. Детектором правды и лжи.

Подойдет.

— Я детектор, — сказал он.

— Кто-кто? — Седые брови нахмурились еще сильнее.

Не годится, подумал Мэтью. Если хочешь, чтобы тебя воспринимали как профессионала, должен хотя бы уметь назвать свою профессию.

Он на месте придумал слово и произнес его с неколебимой уверенностью:

— Я — детектив.

— Так я же и спрашиваю: кто-кто?

Но тут, к счастью, внимание бармена отвлекла красивая седая женщина примерно тех же лет, зашедшая за стойку через другой вход.

— Лизбет! — попросил он. — Погляди-ка и скажи, кто это, по-твоему.

Она отставила кувшин, который хотела наполнить, и присмотрелась к портрету. Мэтью увидел, что и она нахмурилась. У него екнуло сердце: это означало, что она что-то наверняка знает. Испытующие карие глаза посмотрели на Мэтью, потом она отвернулась к бармену:

— Это Эмили Свенскотт.

— Вот и я так подумал. Этот молодой человек говорит, что приехал из Нью-Йорка. Он там этот… ну, какой-то юрист. И говорит, что его клиент желает опознать женщину на портрете.

— Эмили Свенскотт, — повторила Лизбет, обращаясь к Мэтью. — Можно ли спросить, кто ваш клиент и откуда у вас этот рисунок?

— Боюсь, что вынужден буду хранить конфиденциальность, — ответил Мэтью, стараясь говорить как можно более дружелюбно. — Сами понимаете, закон требует.

— Пусть так, но где миссис Свенскотт?

— Минутку. Вы абсолютно уверены, что узнали в этой даме Эмили Свенскотт?

— Так же, как в том, что сейчас вижу вас. Миссис Свенскотт выходила мало, но я однажды встретила ее на кладбище у церкви Христа. Я пришла навестить могилу сестры, а миссис Свенскотт клала цветы на могилы сыновей.

— Цветы? — Он хотел на самом деле спросить «Могилы?», но слово застряло в горле.

— Да. Она была очень доброжелательна, рассказала мне, какие цветы лучше привлекают бабочек. Кажется, ее старший сын, тот, который утонул, любил их ловить.

— Вот как, — сказал Мэтью, полуоглушенный. — Старший сын.

— Ужасный случай, — вступил в разговор бармен. — Одиннадцать ему было, когда утонул, насколько я помню.

— А сколько у нее было сыновей?

— Вот эти двое, — ответила Лизбет. — Младший умер от лихорадки, когда ему было… сейчас…

— Еще и шести не было, — подсказал мужчина. Мэтью подумал, что он, наверное, муж Лизбет, и «Семью звездами» они владеют совместно.

— Мы с Томом слыхали, что миссис Свенскотт болеет. — И снова карие глаза пристально посмотрели на Мэтью. — В своем доме. А потом она просто исчезла. Вы знаете, где она?

— Знаю, — ответил Мэтью одновременно и с облегчением, и настороженно.

— Так зачем вам для опознания нужен портрет? — спросил Том. — Ну, раз вы знаете, где она?

— Вина, пожалуйста! — крикнул кто-то из посетителей в строну бара. И это было очень удачно для Мэтью, потому что бармену пришлось вернуться к работе, и от вопроса удалось уйти.

Однако недалеко.

— Так где миссис Свенскотт? — спросила Лизбет.

— Она действительно больна, — ответил Мэтью. — К сожалению, ее возможности общения очень сильно снизились.

— Я бы и не сомневалась. Учитывая, что ей пришлось вынести.

— Вы имеете в виду смерть ее сыновей?

— О нет, — ответила женщина, и губы ее сжались. — Это, конечно, было очень плохо. Но я о той трагедии.

— О трагедии? — переспросил Мэтью. — А что это была за трагедия?..

Вернувшийся Том услышал последнюю фразу.

— Несчастный случай или преступная небрежность, на ваше усмотрение. Ни то ни другое доказать не удалось, но мистера Свенскотта признали ответственным, и суды отобрали почти все. Конечно, его предприятие было застраховано, но репутация погибла. И это стыд и позор, потому что оба они — люди хорошие и достойные. Он всегда был со мной любезен, хотя с его женой я не была знакома. Но когда пять человек погибли, и еще двадцать с лишним были на грани смерти, кого-то нужно было назначить ответственным.

— Пять человек погибли? Как?

— Плохое вино, — сказал Том. — Чем-то загрязненное. Никто так и не узнал, как и чем. Случилось это в «Белом лосе», на Арк-стрит, сразу за Четвертой улицей. Теперь, конечно, там уже никакой таверны — на таком месте никто снимать помещение под таверну не станет. Когда это было? — повернулся он к Лизбет.

— В девяносто седьмом, — ответила его жена. — В середине лета.

Эту дату Мэтью отметил. Джоплин Поллард говорил, что Деверик купил оптовую фирму в Филадельфии в девяносто восьмом, но купил ее у человека по имени Айвз, который остался здесь управляющим. «Древняя история — для деловых людей».

Один вопрос он должен был задать, хотя ответ знал заранее.

— А каковы были ваши отношения с мистером Свенскоттом?

— Он был здешний оптовик, — был ответ, которого Мэтью ждал, но который все же заставил его поежиться от мысли, в какой глубокий и темный колодец он заглядывает. — Снабжал все здешние таверны. Вино, мясо, эль… все вообще.

Вот тут вспомнились слова, которые сказал в холодной комнате Мак-Кеггерса Роберт Деверик: «У моего отца было одно кредо. Он говорил… что коммерция — это война. И он в это горячо верил».

Плюс еще фраза, которую Роберт Деверик сказал насчет кредо своего отца у себя в доме: «Коммерсант, — говорил он, — должен быть воином, и если кто-то тебе бросает вызов, то ответом может быть только его уничтожение…»

— Ответом может быть только его уничтожение, — произнес он мысль вслух.

— Простите? — переспросил Том.

— Нет, ничего. — Мэтью заморгал и вернулся в настоящее. — Я знаю, что сейчас горячее время, вы не против, если я приду позже задать несколько вопросов? О Свенскоттах и этой трагедии?

— Ну, я здесь точно не специалист. — Том наполнял кувшин из бочонка за стойкой. — Но я вам скажу, кто наверняка знает все досконально. Гордон Шалтон все еще держит ферму к северу по дороге.

— Именно, — поддержала его Лизбет. — Мы у него как раз покупали на той неделе фасоль и кукурузу.

— Две мили отсюда по тракту, — продолжал Том, ставя кувшин на прилавок, откуда служанка тут же понесла его к столу. — Гордон может вам рассказать все с начала и до конца. Он у Свенскоттов долго был кучером и конюхом. С ними из Лондона приехал.

Лизбет взяла портрет и снова принялась его рассматривать: