Корпус 38

Правой рукой Эмма сжала бедро сестры. Оно дрожало. Но их мать на экране оставалась невозмутима. Это их успокоило.

— Сзади? — спросила она.

— Это был мой единственный шанс.

— Хорошо… А потом вы отрезали ему голову. То есть он еще не был мертв?

— Что? — в ужасе вопит Анжелика. — Это отвратительно!

— Тссс, — шепчет Эмма, сунув в рот большой палец. — Он сейчас маме объяснит.

Подперев голову руками, широко распахнув глаза, младшая зачарованно смотрит на экран. Анжелика, нахмурив брови, снова поворачивается к телевизору, наполовину спрятав лицо в диванную подушку.

— Я должен был отрезать голову, чтобы положить ее в микроволновую печь. Волны печи против их собственных волн, понимаете?.. Чтобы наверняка убить пришельца, нужно положить его голову в микроволновую печь… Если этого не сделать, он воспользуется тем, что вы повернетесь к нему спиной, и вас… Никогда не забывайте об этом, доктор, — говорит он, пристально глядя на нее.

«Я запомню», — слышат они ее шепот.

— Это ужасно, — стонет Анжелика. — Как она может разговаривать с такими людьми?

— Замолчи.

— И как вы отрубили ему голову?

— Ну… сечкой. У моей жены всегда есть сечка в кухне. Ее отец был мясником, и он научил ее этим пользоваться. Иногда это удобно… Ну вот, когда я пробил ему голову, он упал с кресла. На полу это было легко. У меня была опора.

Две девочки окаменели на диване. Они видят, что их мать закрыла глаза и ущипнула себя за кончик носа.

— Но ваша невестка, когда она пришла к вам и увидела этот… беспорядок в кухне, подумала, что это ваша жена… Она сказала, что это ваша жена…

— Моя жена? Нет. Я объяснил Франсуазе. Этот негодяй принял вид Мишель, то есть моей жены. Ведь это как обычно происходит… Чтобы его не выследили… Они нас как бы усыпляют. А я хорошо смотрел… Его голова — это не голова Мишель. В микроволновке был расплавленный неопрен.

— А ваша жена?

Краткая заминка — девочкам она кажется дольше всего разговора.

— Моя жена? — переспрашивает он с печалью в глазах. — Она хотела уйти. Да, она должна была уйти. Я думаю, она в больнице. Она поправится…

— А вы, господин Пералта-Сантос, как вы теперь себя чувствуете?

— Как я себя чувствую?.. Устал… Как будто я в конце жизни… Жизнь кончается.

— Хорошо, мы здесь как раз для того, чтобы о вас позаботиться.

Санитар встает, кладет руку пациенту на плечо и направляет его к двери.

Когда серые помехи на экране сменяют эту сцену, в гостиную заглядывает Сюзанна. Анжелика в слезах сворачивается калачиком на диване, а Эмма бросается к матери:

— Мама, почему мсье Пералта-Сантос отрезал голову жене и думает, что это инопланетянин?

Бросив взгляд на экран, покрытый электронным снегом, Сюзанна видит кассету, что высовывается из зева видеомагнитофона, и бледнеет. Весь ее опыт психиатрического обучения предназначен для студентов. А не для девочек тринадцати и шести лет. Они знали только, что их мать занимается людьми с болезнями мозга в специальной больнице. Сейчас они это увидели.

— Мы хотели узнать, что ты делаешь на работе, — начинает маленькая, пока есть время объясниться.

Сюзанна подходит, чтобы успокоить Анжелику, которая рыдает на диване. Дочь отталкивает ее и кричит: «Не трогай меня!» Вскочив на ноги, она смотрит на мать, тычет в нее пальцем, словно та больна чумой, и убегает в свою комнату. Сюзанна наталкивается на запертую дверь.

— Анжелика, открой! Открой мне, дорогая.

— Ненормальная! — слышит она крик за дверью. — Я хочу видеть папу! Оставь меня в покое!

Сюзанна без сил опускается на диван. Она смотрит, как Эмма берет видеокассету и возвращает ее на письменный стол, потом осторожно приближается.

— Просто ей страшно видеть, что твоя работа — разговаривать с такими людьми, поэтому она заплакала и рассердилась. Она боялась за тебя, хотя с тобой санитар. А по-моему, это очень интересно, что ты помогаешь таким больным.

Сюзанна дико смотрит на дочь, ничего не понимая, потом берет ее за руку. Малышка садится рядом с матерью и сжимает ее пальцы. Сюзанна не реагирует.

— Мама? Этот человек думал, что его жена марсианин? Или он так тебе сказал, потому что он ее больше не любил и ему не хотелось идти в тюрьму?

Сюзанна криво усмехается. Ей очень хочется водки, но она сдерживается.

Анжелика похожа на отца — она такое не воспринимает. Эмма же скорее зачарована этой историей. Из двух дочерей только младшую, как и Сюзанну, привлекает тайна личности. Сюзанну знобит. Она не может полностью излить душу шестилетней малышке.

— Мама, ты мне ответишь?

— Что? Но, моя дорогая, жен не убивают потому, что их больше не любят.

— Это неправда! Филипп Нивуа убил жену, потому что она его обманывала! Вы с папой недавно говорили. Я слышала в машине.

Сюзанна улыбается:

— Ты не спала, маленькая болтушка. Значит, нам теперь нужно следить, о чем говорим. Но к мсье это не относится. Он правда болен.

— А как это понять, когда кто-то больной?

Какое-то мгновение Сюзанна спрашивает себя, до каких пределов простирается девочкино понимание. Надо бы отправить ее в детскую. Разговор выходит из-под контроля. Она мнется:

— Ну, он странно себя ведет. Говорит странные вещи. Разве нормальный человек придумал бы, например, такую историю и отрезал голову жене сечкой? Ой, что это я! — говорит Сюзанна, осознавая, что именно собиралась объяснить дочери.

— А для тебя это опасно?

— Нет, ты же видела, есть санитары. И пациентам дают лекарства, чтобы их успокоить.

— И это помогает?

Сюзанна, окончательно лишившись сил, смотрит на дочь.

— Дорогая, поговорим об этом в другой раз, ладно? — говорит она и слышит, как открывается дверь и Анжелика, вся в слезах, мчится встречать отца.

Несколько минут спустя Жильбер врывается в гостиную, дабы объясниться со своей безответственной женой. Ей хотелось бы избежать грозы, но на сей раз дело серьезно. Речь идет о воспитании ЕГО ДОЧЕРЕЙ, отчеканивает он тоном, выработанным в административном совете. Он, чьи руки никогда не должны дрожать, сжимая скальпель, сейчас весь трясется. Она чуточку жалеет его, такого серьезного, такого заинтересованного. Сюзанна думает об этих мужчинах, лощеных политиках, вечно юных, которым нипочем любые публичные оскорбления. Позади отца с вызывающим видом стоит Анжелика.

Когда дочери уходят, она наливает себе стакан.

Если она сейчас же не найдет никакого довода, безмятежность их австрийских каникул будет омрачена.

Жильбер уперся на необходимости защитить ДЕВОЧЕК от этих ужасов, от нездорового интереса к психозу, в котором она им потворствует. Сюзанна поворачивается. Эмма подходит к отцу с открытой книгой в руке, тянет его за рукав и, показывая на развернутую страницу с анатомическими фотографиями хирургической операции, спрашивает его, что это значит. Мать признательно улыбается ей. Несомненно, они четверо — модель идеального семейства.

Глава 6

— Думаю, вы знаете, почему мы сегодня встречаемся?

Доктор Рош — пятьдесят лет, худая, тонкогубая, очки в металлической оправе, волосы зачесаны назад, походка строгой старой девы, — выступает за то, чтобы Данте оставался под наблюдением доктора Ломан. Он улыбается, словно думает, что иное решение невозможно. Будто она его дураком считает. Доктор Рош что-то записывает в тетради. Данте вопросительно смотрит на Жюльена. Тот успокаивающе кивает.

Он выглядит совсем не так, как при поступлении в Службу. Упитаннее. Спокойнее. Черные глаза заплыли жирком, лицо больше не похоже на беспокойную многоугольную конструкцию из одних выступов и краев.

— Расскажите мне о вашем пребывании в ОТБ.

Напряженная улыбка, немного нарочитая, чтобы разрядить атмосферу и придать ему смелости.

— Мое пребывание? Это долго рассказывать… Мне лучше.

— Как вы ощущаете, что вам лучше?

— Я спокойнее. Я не слышу больше этих приказов.

— Сейчас мы об этом поговорим.