В лесной чаще

— Ничего подобного, — возразила Кэсси. — Никто не знает, что рассказал Дэмиен. Как только это станет известно, вас арестуют.

— Надеюсь, вы мне не угрожаете?

— Нет, я лишь пытаюсь… Ну ладно. Дело обстоит так. — Кэсси перевела дух. — Нам не нужен мотив, чтобы выдвинуть обвинение в убийстве, — Дэмиен во всем признался; у нас есть записи в протоколах допросов и на видео, и материала вполне достаточно, чтобы посадить его в тюрьму. Никого не волнует, почему он это совершил. И, как я уже сказала, он доверяет мне. Если я намекну ему, чтобы он помалкивал насчет мотива, он так и поступит. Вы же его знаете.

— Да, и гораздо лучше вас. Боже, Дэмиен. — Вероятно, я болван, но интонация Розалинды повергла меня в шок. Это было даже не презрение — полное, уничтожающее отрицание. — Я о нем не беспокоюсь. Он убийца, что тут говорить. Неужели вы полагаете, что кто-то поверит ему? Больше, чем мне?

— Я поверила ему, — вздохнула Кэсси.

— Что ж, это не очень лестно характеризует ваши способности как детектива. У Дэмиена едва хватит мозгов, чтобы завязать себе шнурки, а тут он сочиняет какую-то историю и вы верите ему на слово? Вы действительно думаете, что такой человек сможет внятно объяснить вам, как все произошло, даже если захочет? Дэмиену под силу лишь самые простые вещи, детектив. А это отнюдь не простая история.

— Мне достаточно основных фактов, — торопливо заметила Кэсси. — Подробности не нужны. Если мне придется скрывать информацию, чем меньше я буду знать, тем лучше.

Розалинда помолчала, словно взвешивая ее слова, потом рассмеялась.

— Неужели? Но вы же детектив, в конце концов. Разве вам не любопытно, как все случилось?

— Я и так знаю все, что надо знать. То, что вы скажете, не принесет мне пользы.

— О, понимаю! — весело воскликнула Розалинда. — Ведь вы не сумеете использовать информацию. Но если правда ставит вас в неудобное положение, то это только ваша вина, не так ли? Вы сами загнали себя в угол. Вряд ли мне следует снисходить к вашим слабостям.

— Но я, как вы сами сказали, детектив, — повысила голос Кэсси, — и не могу просто слушать о преступлении и…

Розалинда осталась хладнокровной.

— Однако вам придется. Кэти была милой девочкой. Но после школы танцев и успеха возомнила о себе бог весть что. Та женщина, Симона, дурно на нее влияла. Меня это расстраивало. Кто-то должен был вернуть Кэти с небес на землю, для ее же пользы. Поэтому я…

— Если вы хотите продолжить, — громко произнесла Кэсси, — должна вас предупредить. Иначе…

— Не угрожайте мне, детектив. Говорю вам в последний раз.

Пауза. Сэм уставился в пространство.

— Итак, — проговорила Розалинда, — я решила, что самое лучшее — показать Кэти, что она не представляет собой ничего особенного. Бедняжка была не очень умна. Когда я начала давать ей…

— Вы не обязаны ничего говорить против своей воли! — перебила ее Кэсси. — Все, что вы скажете, будет записано и может быть использовано против вас в суде.

Наступило долгое молчание. Я слышал, как их шаги шуршат в сухих листьях и джемпер Кэсси скребет по микрофону. В лесу тихо ворковала птица. Сэм смотрел на меня, в плохом свете ламп мне казалось, будто я вижу в его взгляде осуждение. Я вспомнил о его дяде.

— Мэддокс ее потеряла, — пробормотал О'Келли. Он потянулся, расправил плечи и хрустнул шеей. — Все из-за чертова предупреждения. Когда я начинал работать, мы обходились без него: даешь им пару зуботычин, узнаешь что хочешь и ведешь к судье. Ну ладно, теперь хоть можно будет взяться за работу.

— Подождите, — возразил Сэм. — Она ее вернет.

— Послушайте, — произнесла наконец Кэсси, глубоко вздохнув, — насчет того, чтобы пойти к боссу…

— Минутку! — холодно перебила Розалинда. — Мы еще не закончили.

— Закончили, — возразила Кэсси, но ее голос предательски дрогнул. — По крайней мере в том, что касается Кэти. Я не могу просто стоять и слушать, как…

— Не люблю, когда меня запугивают, детектив. Я буду говорить то, что мне нравится. А вам придется слушать. Если перебьете меня еще раз, беседа закончится. А если передадите мои слова кому-нибудь другому, я расскажу о вас всю правду, и детектив Райан это подтвердит. Так что никто вам не поверит, а вы потеряете свою драгоценную работу. Понятно?

Тишина. У меня начало крутить в желудке, и я тяжело сглотнул.

— Самонадеянность, — усмехнулся Сэм. — Чертова самонадеянность.

— Не сглазь ее, — буркнул О'Келли. — Мэддокс молодец.

— Да, — едва слышно ответила Кэсси. — Понятно.

— Отлично. — В голосе Розалинды прозвучало удовлетворение, и послышался стук ее каблучков по бетону. Кэсси и Розалинда свернули на шоссе и направились к въезду в город. — Как я уже сказала, кто-то должен был вразумить Кэти и остудить ей голову. Разумеется, это был долг моих родителей; поступи они так, как следует, мне бы ничего не пришлось делать. Но они предпочли устраниться. Я думаю, что пренебрежение — своего рода агрессия против ребенка. Вы не согласны?

— Не знаю.

— По-моему, это очевидно. В общем, я заявила Кэти, что она должна перестать заниматься танцами, поскольку это плохо на нее влияет, но она меня не слушала. Нужно было объяснить ей, что она не обладает божественным правом на всеобщее внимание. И мир не крутится вокруг нее. Поэтому я стала мешать ее занятиям. Хотите узнать как?

Дыхание Кэсси участилось.

— Нет, не хочу.

— Я делала ее больной, детектив Мэддокс. Интересно, вам это когда-нибудь приходило в голову?

— Да. Мы подозревали вашу мать…

— Вот как? — Снова нотка полнейшего пренебрежения. — О, пожалуйста. Мою мать поймали бы уже через неделю, даже такие горе-детективы, как вы. Я смешивала сок с отбеливателем, чистящим средством или чем-нибудь еще и говорила Кэти, будто это тайное средство для танцоров. Она, глупышка, верила. Мне было интересно, сможет ли кто-нибудь заметить, но никто не заметил. Представляете?

— Боже мой, — прошептала Кэсси.

— Давай, Кэсси, — пробормотал Сэм. — Это тяжелые телесные повреждения. Давай.

— Она не станет. — Мой голос прозвучал неестественно. — Пока не разберется с убийством.

— Подождите, — заговорила Кэсси, и я услышал, как она сглотнула. — Мы сейчас войдем в поселок, а вы сказали, что дадите мне время только до дома… но я должна знать, что вы решили насчет…

— Узнаете. И в поселок мы войдем, когда я пожелаю. Сейчас мы пройдемся немного в обратную сторону, и я расскажу вам остальное.

— Мы опять обойдем вокруг поселка?

— Вы же сами хотели со мной поговорить, — строго заметила Розалинда. — Пора бы научиться вести себя последовательно.

— Вот дерьмо, — буркнул Сэм. Они удалялись от нашего фургона.

— Ей не понадобится поддержка. О'Нил, — успокоил О'Келли. — Эта девчонка сучка, но вряд ли у нее есть УЗИ.

— К сожалению, Кэти не усвоила урок. — В голосе Розалинды прозвучали жесткие нотки. — До нее наконец дошло, почему она болеет, — на это ушло несколько лет, — и она устроила мне сцену. Заявила, что никогда не станет пить то, что я ей даю, пригрозила рассказать родителям… Разумеется, они бы ей не поверили, ведь она закатывала истерики по любому поводу, но сам факт… Кэти была маленькой испорченной дрянью. Всегда хотела поступать по-своему. А если у нее что-либо не получалось, то она бежала плакаться папочке и мамочке.

— Кэти просто собиралась быть танцовщицей, — напомнила Кэсси.

— Ну а я сказала ей, что это неприемлемо. Если бы она просто делала то, что ей говорят, ничего бы не случилось. Но Кэти начала угрожать мне. Вот что с ней сделали балетная школа, вся эта шумиха, статьи в газетах, благотворительные фонды. Кэти мне сказала — нет, я серьезно, это ее точные слова, она стояла, уперев руки в бока, словно какая-нибудь примадонна: «Ты не должна была так со мной поступать». Кем она себя возомнила, черт возьми? Она совсем отбилась от рук, вела себя со мной вызывающе, а я не могла этого допустить.

Сэм крепко сжал кулаки, я едва дышал и обливался холодным потом. Мне не удавалось больше представить Розалинду: образ нежной девушки в белом платье рассыпался на мелкие кусочки. Вместо него зияло что-то бесформенное и страшное, похожее на мутные оболочки, оставшиеся в траве после линьки насекомых, грязные, кляклые и размякшие от дождя.