Хозяйка розария
Хозяйка розария читать книгу онлайн
Сорок лет жизни Беатрис Шэй посвятила разведению роз, хотя эти цветы никогда не нравились ей. Почти семьдесят лет она провела на острове Гернси, хотя мечтала о Кембридже или Франции. Умирали надежды, уходили люди, крутила свои жернова война. Звенел мир, игрались свадьбы, рождались дети и покидали дом. Только розы продолжали цвести. По Беатрис Шэй жители острова Гернси могли проверять часы.
И снова пришла осень. И ветер сбросил лепестки роз. И расстелил ковер по тропам и дорогам… алый, кроваво-красный ковер. Но вот, Беатрис Шэй не разводила рдяных роз…
Современную немецкую писательницу Шарлотту Линк не зря называют «королевой криминала» и «мастером психологического триллера». Ее романы — образцы с точки зрения жанра.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
— Ваша мать звонила сегодня дважды, — сказала она в полдень. Он так и думал. Во всяком случае, она теперь знает, что он пока жив.
«Больше ее ничто не интересует», — внезапно разозлившись, подумал он.
Ему, каким-то образом, удалось пережить этот день, в течение которого его грела мысль о том, как вернувшись домой, он выпьет виски.
«Стаканчик виски мне не повредит», — говорил он себе, но теперь он держал в руке уже второй стакан, а до этого выпил шерри, но после того, что он узнал, шерри было не в счет.
В дверь продолжали настойчиво звонить. Это упорство говорило о том, что стоявший за дверью человек решил во что бы то ни стало попасть в квартиру.
«Меня нет дома», — подумал Алан и сделал глоток. В этот момент он услышал, как в замке поворачивается ключ. Выйдя в прихожую, он нос к носу столкнулся с Майей.
— Извини, пожалуйста, — сказала она вместо приветствия, — но так как ты не открываешь…
— Ты решила, что можешь просто взять и войти!
— У меня пока есть ключ. Я очень беспокоилась о тебе. С позавчерашнего дня я безуспешно пытаюсь связаться с тобой по телефону. В конторе тебя не было, а дома никто не подходил к трубке. Я решила сама посмотреть, что здесь происходит.
Он протянул вперед руку.
— Отдай, пожалуйста, ключ и уходи. Теперь ты знаешь, что у меня все в порядке.
Она сморщила свой красивый носик — он всегда казался ему таким хрупким и нежным — потянула в себя воздух. Как зверь, берущий верховой след.
— Ты пил, — констатировала она.
Он кивнул.
— Виски. Это разрешено? А теперь давай мне ключ.
Не отвечая на его требование, она прошла мимо Алана в гостиную. Везде стояли бутылки и стаканы. Знакомая картина, все сказавшая Майе.
«Черт ее побери», — подумал Алан и пошел за ней.
Майя обернулась. Она была чем-то напугана, глаза ее были еще больше, чем обычно.
— Ты слышал о Хелин? — спросила она.
Он тяжело вздохнул.
— Да, только что. Мне звонила Беатрис.
— Бабушка рассказала мне об этом утром во вторник. Она так плакала, что я с трудом смогла ее понять. Я, собственно, звонила ей, чтобы попросить денег, и тут такое! После этого я начала звонить тебе. Мне захотелось поговорить с кем-нибудь, кто знал Хелин, кто, так же, как и я, ничего не может сделать… — она осеклась. В глазах ее плескался непритворный ужас.
«Как все это странно», — подумал Алан. Впервые, за все время, что он знал Майю, он видел ее в состоянии такой подлинности. Потрясение ее было неподдельным. Как будто с ее лица слетела многолетняя маска, и теперь перед ним стоял человек, каким она была, в действительности: милая, нормальная девушка.
— Это ужасно, — сказал Алан, — это непостижимо. Такое преступление на Гернси…
Он вспомнил Хелин. Она стала неотъемлемой частью его жизни. Как старая бездетная тетушка, ставшая приживалкой в семье. Хелин заботилась о нем, когда Беатрис отлучалась из дома, Хелин рассказывала ему разные истории, пекла вкусное печенье, читала ему немецкие сказки и успокаивала, когда он по ночам просыпался от страшных снов. Если у него случались неприятности, он бежал к Хелин. Беатрис могла быть жесткой, неотзывчивой, часто раздражалась. Хелин всегда была уравновешенной, мягкой и всегда приветливой, заботливой и готовой помочь. Только ей он рассказывал о плохих отметках, придирках учителей и ссорах с одноклассниками.
Он просто не мог себе представить, что Хелин больше нет. Еще меньше укладывалось у него в голове, что ее постиг такой ужасный конец. «Как страшно, — думал он, и тошнота подкатывала ему к горлу. — Как же она страдала, как ей было больно и страшно!»
— Бабушка говорит, что рядом с ней лежала ее сумочка, — сказала Майя. — В ней нашли деньги и кредитную карту… значит, ее не собирались грабить.
— Преступление на сексуальной почве тоже исключили? — спросил Алан. Он недолго разговаривал с Беатрис. Он был так потрясен, что в первый момент был не способен задавать вопросы.
— Определенно да, — ответила Майя. — Кто мог польститься на такую старую женщину?
— Такое время от времени случается, — возразил Алан. — Случается вообще много всякого.
— Говорят, что полиция бродит в потемках в том, что касается мотива, — сказала Майя. — Но сексуальный мотив они даже не рассматривают.
— Мне кажется, что преступником мог быть только душевнобольной, — сказал Алан, — сумасшедший, которым двигала только жажда убийства. Хелин не повезло, что она оказалась в это время в этом месте. Что она вообще делала на улице ночью?
— Она возвращалась от Кевина. Таксист высадил ее, немного не доезжая до дома. На этом участке… — у Майи перехватило дыхание.
— Можно мне выпить виски? — тихо спросила она.
Алан молча налил ей, и она залпом выпила виски, как воду.
— Черт, — с чувством выругалась она, — у меня такое чувство, что я никогда больше не буду свободной. Понимаешь, что я имею в виду? До сих пор все как-то, было в порядке, но теперь уже ничто не будет так, как прежде. Много лет не будет.
Он понимал, что она хочет сказать. Ни он, ни она никогда в жизни не сталкивались с насилием в такой форме. О насилии они знали из телевизора и из газет. Они знали о нем, но само оно никогда их не касалось. Теперь насилие стало осязаемым. Рана, от которой Хелин истекла кровью, поразила знакомого им человека.
«Может быть, она права, — подумал Алан, — и в нашей жизни все и навсегда станет не таким, как было раньше».
— Мать говорит, что они отдадут… — Алан прикусил губу. Он хотел сказать «труп», но это слово показалось ему столь неуместным в отношении к Хелин, что он не смог его произнести. — Полицейские отдадут Хелин только в начале следующей недели, и похороны состоятся в среду, — сказал он.
— Ты поедешь?
— Конечно. Хелин была мне как вторая мать. Кроме того, надо позаботиться и о Беатрис. Ей сейчас нужна помощь.
— Мне так не кажется, — возразила Майя. — Беатрис, конечно, потрясена, как все мы, но ее боль не безгранична.
Алан удивленно посмотрел на Майю.
— Она прожила с Хелин практически всю жизнь. Со смертью Хелин для нее весь мир может перевернуться.
— Она никогда не любила Хелин. Наверное, не было на свете человека, от которого она бы так сильно хотела избавиться, как от Хелин.
— Ты преувеличиваешь. Конечно, между ними бывали какие-то трения, но это нормально. В принципе…
— В принципе, Хелин вцепилась в Беатрис, как клещ, и Беатрис всегда хотела послать ее ко всем чертям, — сказала Майя. Потрясение не подействовало на ее способность к трезвым суждениям и на умение ясно излагать мысли.
— Выбирай выражения и думай, когда говоришь, — раздраженно сказал Алан. — Мне кажется, что ты не…
Она тихо засмеялась, но в ее смехе не было ни прежнего веселья, ни кокетства. Он прозвучал пронзительно и горько.
— Алан, ты неподражаем. Ты рос и воспитывался с этими двумя женщинами, ты провел с ними полжизни, но тебе так и осталось неведомым то, что знает весь остров: все пятьдесят лет их отношения были ужасными, они живут в одном доме и терпеть не могут друг друга. Хелин не уходила от Беатрис, потому что зависела от нее, а Беатрис не могла от нее избавиться, потому что жалела ее или, может быть…
— Моя мать никогда никого не жалела, — возразил Алан, — и это не могло быть мотивом. Она не стала бы терпеть в доме человека, от которого хотела избавиться. Беатрис не такова. Все-таки я ее немного знаю. Если ей кто-то не нравится, она скажет это ему в глаза, четко и недвусмысленно.
— Очевидно, она не стала этого делать по отношению к Хелин.
— Наверное, потому, — сказал Алан, — что она любила Хелин.
— Мэй говорит…
— Мэй! — Алан недовольно поморщился. — Не обижайся, Майя, но твоя бабушка Мэй, если дать ей волю, может наговорить массу глупостей. Не во всем можно ей верить.
— Конечно, не во всем, Алан. Но она права в том, что говорит о Хелин и Беатрис, потому что, кроме нее, так же думают сто человек. У меня самой всегда было такое же ощущение.